Том 2. Книга VI.

ГЛАВА II.

Епископы Тарба, - Лескара, - Дакса, - Олерона, - Базá, - Байонны, - Эра, - Лектура. – Основание монастыря Буйá. - Гийом д'Андозий переходит с кафедры Лектура в архиепископство Ош.

Епископа Гийома, который настаивал на составлении кутюмов Бигорра, сменил на кафедре Тарба Понс II[1]. Понсу потребовалась вся его мудрость, чтобы восстановить мир и порядок в приорстве Мадиран, которое Бонпар оставил после своей смерти Гийому Пару, своему сыну. Этот[2], после нескольких лет блестящего и плодотворного управления, впал в гордыню, со всеми вытекающими отсюда грехами. Скандал был столь громок, что епископ Понс и Сантюль I, супруг Беатриссы, прогнали его из приорства и поставили на его место монаха, приглашенного из чужеземной обители. Этот монах долго не прожил. После его смерти, но до того, как закончились выборы нового приора, появились Понс и сенешаль графа и предложили признать права аббатства Марсийяк. Обитель была восстановлена и поручена приору Бозону, который, своим усердием, своей осторожностью и своей ловкостью, сумел наладить дисциплину и вернуть алтарю достоинство, утраченное при бывших начальниках. Гийому пришлось поддержать борьбу против епископа Лескара.

Ги де Лот (Loth), или, скорее, де Ло (Loos), так звали этого прелата, родился в Беарне[3], в семье Арно-Гиллема де Ло, сеньора этой деревни, и Sanchéa Vacca (Санчии Корова), его жены. В период епископата Санчо отец обеспечил его принятия в капитул Лескара, и передал ему для его содержания десятину и несколько земель. Нового каноника звали Гальбер; при помазании он принял имя Ги. Одной из первых его забот стало подтверждение в пользу избравшего его капитула дарения, сделанного ему отцом, которое он увеличил, когда из-за смерти Кажара де Ло, его брата, возросла его часть наследства. Можно сказать, что он всю свою жизнь посвятил увеличению доходов своей церкви, либо добиваясь новых дарений, либо, главным образом, заставляя возвращать те, что были присвоены или переданы на время. При епископе Санчо три брата, передали Лескару половину церкви Тез; но вскоре они сами стали чинить препятствия своему дарению, так что капитулу пришлось отсчитать им сто морласских солей. Тогда их племянник возобновил процесс, и чтобы заплатить ему за отказ от иска, Ги взял расходы на себя. Раймон де Бизано передал епископу, согласно завещанию своего отца, четверть церкви в Або; но, после смерти Раймона, его сын захотел силой вернуть десятину. Однако он быстро раскаялся в своих насильственных действиях, и подтвердил дарение в присутствии виконтессы Талезы. По этому поводу он получил от Ги сто пятьдесят морласских солей, и три его pleiges, или гаранта, по сорок. Причина этой щедрости легко объяснима, если вспомнить, что, согласно кутюмам Беарна, гаранты из своих средств оплачивали любое нарушение договора.

Раймон де Севиньяк, каноник Лескара, вскоре после смерти своей сестры, согласно ее желанию, передал половину церкви в Севиньяке. Арно и Гийемá, его племянники, и Санс-Гарси, их отец, на это согласились, но Одон де Севиньяк, этому воспротивился и запретил своим подданным входить в церковь и выходить из нее по своей землей. Но, наконец, присутствуя при освящении церкви в Сериго, он отказался от своих претензий перед Ги, снял запрет, сделанный своим людям и навсегда предоставил свободный вход и выход из церкви. Затем он явился в Лескар, вошел в зал заседаний капитула и подтвердил перед алтарем свой отказ от иска. Тотчас же епископ выплатил ему сто тридцать солей, и еще двадцать Журдену де Сен-Лезеру, брату Одона, и сорок трем pleiges – десять Гиллему-Арно де Монтанеру, десять Пьеру де Семакурбу и двадцать Бернару Гарси де Каделону. Свидетелями были Серебрен де Каделон, Арно д'Эпуей, Брен де Бидо, Одон де Сен-Жан-Путж с сыном Арно-Гарси, Рамон де Каррер и Г. де Ланафранкон.

Мы уже видели, как сеньоры могли свести на нет передачу церквей духовенству, если это дарение их не устраивало. Хозяева всей деревни и тех земель, которые окружали церковь, они перекрывали проход, и, таким образом, отправление религиозных церемоний оказывалось невозможным. Духовенству приходилось договариваться и снимать препятствие деньгами. Жизнь Ги приводит немало таких примеров. Так однажды, когда прелат отправился в Сен-Пе де Женере, Арамон-Гарси де Мон, вместе с Корнелией, его женой, передал ему две трети местной церкви, в присутствии Пьера дез Англе и Эдона-Гиро де Жюрансона, и получил двести пятьдесят морласских солей. Вскоре после этого, Рамон де Кларак, родственник дарителя, который владел сеньорией в деревне Мон и землей вокруг церкви, qui liabebat dominium villœ d'Es­mont et super introïturn et exitum ecclesiœ, уступил все принадлежащие ему наследственные права на церковь, и тем самым навсегда обеспечил проход.

Ги умел, когда было нужно, использовать и судебные рычаги. Бернар де Корбер удерживал в своих руках ферму в Люке, которую Гален, его брат, каноник Лескара, завещал капитулу, епископ вызвал его на суд виконта Гастона, который приказал передать дарение за шестнадцати морласских солей. Раймон де Бизано не хотел отдавать четверть церкви в Бизано под тем предлогом, что его отец отдал лошадь Бернару де Ба, одному из предшественников Ги, и получил эту десятину в оплату. Ги выступил против него в <>cour majour(высший совет Беарна – Прим. переводчика), который решил прибегнуть к испытанию раскаленным железом. Рыцарь не отважился на подобный эксперимент, и отдал десятину за десять солей, сколько стоила лошадь. Гийом де Ланафранкон удерживал десятину в По, который был тогда еще простым замком, окруженным несколькими окультуренными полями, посреди огромной песчаной равнины[4]. По жалобе епископа, был назначен судебный поединок и Гийом уступил. Гийом, епископ Дакса, оспаривал у Лескара вотчину или честь в Со. Состоялся судебный поединок, но так как успех одинаково сопутствовал обоим бойцам, доверенные люди рассмотрели претензии сторон и разделили между ними доходы от вотчины. Обеспечение выполнения этого решения было поручено виконту де Со.

Судебные баталии, если небу было угодно, заканчивались победой; но если успех был сомнителен, приходили к соглашению. Жители Лескара оспаривали пользование лесом у наследников дома д’Арригалу. Гастон, рассмотрев жалобу, назначил судебный поединок, который длился неделю, но не принес победы ни для одной из сторон. Тогда они заключили соглашение в присутствии виконта и Фортанера д’Эско, Арно де Лескюра, Одона де Каделона, Рамона Гарсии, Гастона и Гийемó д’Андуенов, Арно де Мьёссана и Эспаньоля де Монана.

Когда людское правосудие было бессильным или не устраивало прелата, Ги прибегал к духовной власти, которую религия вложила в его руки. Решение, принятое от имени Гастона Фортоном де По, наследственным судьей виконтства, предписывало забрать у капитула церковь в Ларе, около Морлá, переданную ему Гийомом Гасси де Ларом и передать ее Гарсии, светскому аббату Ромá. Епископ отлучил Гарсию от церкви и наложил на церковь интердикт; виконт, как добрый барон, вмешался. Гарсия сохранял церковь в течение своей жизни, но обещал отдать ее после своей смерти, что и было выполнено его наследниками, которые добавили к этому еще и имеющиеся у них права на Ромá.

Щедрые пожертвования значительно обогатили собор во время его епископата. Арно де Коарраз, за сто морласских солей, отдал десятину с одиннадцати домов, расположенных в его местечке Ба, позже включенном в Коарраз. Талеза и ее сын Сантюль присутствовали при этом дарении. Каноник из Кобио завещал ему половину церкви в Оссе с двумя десятниками (desmers, decimarii) в Монане. Арно де Гардере, с ведома Гастона и Оже де Мирамона, отдал половину церкви в Казенаве и получил от Ги пятьдесят морласских солей и сверх того лошадь, которую его отец, Аремон-Арно, завещал капитулу. Гизла д'Андуен, вдова Анера-Лу д'Андуена, был еще щедрее. Совместно со своим сыном Бертраном, она оставила церкви Лескара право собственности на светские аббатства Артез и Оккюре, а позже, вместе с Гийомом Одоном и Гасси, двумя ее другими сыновьями, добавила двух крестьян из Артеза. Известно, что д'Андуены кончились на знаменитой Коризандре, которая передала владения этого богатого дома семье де Грамон. Еще среди благотворителей в картулярии Лескара упоминаются Арно-Гарсия д’Арбей, Фортанер де Лагор, Гиллем-Фюер, его сын, Бернар де Ливрон, Гарсия-Санс де Жело, Бернар д'Абон, Одон д’Арзак, Пьер де Люк, Санс-Анер де Бомор, Бертран де Ланюс, и многие другие, имена которых можно было бы приводить чересчур долго.

Ги не был столь удачлив в противостоянии епископу Тарба и приору Сен-Фуа, как с сеньорами Беарна. Первый из них сохранил за собой приоритет над Сен-Пе де Женере, несмотря на длительный процесс, который, казалось, вот-вот принесет победу его противнику, а второй над десятниками Сен-Фуа, выплатив, тем не менее, епископу Лескара двадцать мер зерна. Чтобы пережить этот провал, Ги отправился биться с неверными[5]; он покрылся каской, возглавил вооруженный отряд и отправился на осаду Сарагосы, вместе с Гастоном и Сантюлем. Blanca, который донес до нас этот факт, приводит в доказательство индульгенцию, предоставленную всем, кто помогал своими средствами восстановлению церкви Нотр-Дам дель Пилар, которую назвали таким образом в память поддержки, оказанной Богородицей апостолу Св. Иакову, покровителю Испании. Сам он, по своему возвращению, велел вымостить мозаикой хоры своей церкви. Он жил еще долго и только в 1141 г. закончил свою карьеру, которую его современники одобрили и благословили, но которая выглядит, по крайней мере, весьма странной для наших обычаев. Он был похоронен в хорах, которые украсил; но при Монгомери могила была осквернена, а прах развеян по ветру. Пятьдесят лет спустя, монсеньор де Салет, один из его преемников, установил надгробный камень и велел вырезать на нем надпись, которая сообщает нам, что тело было найдено целым.

В то время, как епископ Лескара оспаривал у Тарба аббатство Сен-Пе, епископ Дакса требовал Суль и землю Агаран. Бернар де Мюгрон[6], который этого тщетно добивался, умер к концу XI века, прожив семьдесят пять лет и двадцать четыре или двадцать пять возглавляя епархию. Не более, чем против епископа Олерона, имел он успеха в деле с аббатом ла Реуля. Он требовал у него приорство Пенту, которое вначале принадлежало монастырю Флорак. Ожер, один из монахов этой обители, стал приором ла Реуля, и его бывшие коллеги уступили ему Пенту, а аббат Флорака подтвердил передачу, сделанную братией. Эта передача была сохранена после долгих дебатов. Бернар, потерпев здесь неудачу, как и в деле с Сулем, вскоре умер. Капитул избрал на его место Раймона Арно, вероятно, того самого, кто с таким жаром защищал претензии церкви Дакса, и кто, таким образом, заслужил восхождения на кафедру, блеск которой он был в состоянии увеличить.

Однако, перечень епископов Дакса называет преемником Бернара Арно де Сёкре, который будучи опасно раненым в боях с испанскими маврами, постригся в аббатстве Дивьель. С другой стороны, акт собора указывает, что непосредственного преемника Бернара звали Раймон де Сент. Указывают ли эти три имени одного и того же прелата? Г-н аббат Дютам[7] не осмелился это утверждать. Еще менее мы осмеливаемся утверждать, что Раймон де Сент был братом Роже де Сента, который сменил в Олероне Одона де Бенака[8]. Имя, кажется, указывает на их родство, но ожесточенные споры, возникшие между ними по поводу Суля и земли Агаран, ничуть не напоминают о братских чувствах. Этьен, епископ Базá, так же именуемый де Сент, и, как некоторые говорят, также их брат, в то же самое время напал на Раймона Дакского и захватил несколько отдаленных мест его своей епархии. И так довольно грустно видеть, что прелаты боролись за увеличение своих епархии подобно сеньорам, воевавшим за увеличение своих вотчины, чтобы еще к этому добавлять, что эти прелаты забывали в своей борьбе об узах крови, которые их соединяли.

Раймон поспешил в Рим искать защиты от Этьена Базаского, и для подтверждения папой Пасхалием границ своей епархии. Он получил рескрипт, направленный Раймону де Пардиаку, архиепископу Оша, чтобы он поддержал его не только против епископа Базá, но еще и против епископа Олерона. Тем не менее архиепископ, кажется, занимался только первым делом. Оно длилось семь лет. Но наконец, после больших усилий и расходов, Раймон де Сент одержал верх и вернул себе все, что Этьен у него отобрал. Вдохновленный победой, Раймон возвратился в Рим, о чем сообщает новое бреве, которое предписывало Жерару, епископу Ангулема, легату Св. Престола, разрешить его разногласия с епископом Олерона. Им был уже не Роже[9], его место занимал Арно I, который сумел защитить то, что создали его предшественники; по крайней мере, эта ссора угасла навсегда, и Арно сохранил спорные земли[10].

Раймон де Сент, покончив, наконец, со всеми долгими спорными вопросами, полностью занялся управлением своей епархии, которую он разделил на четыре архидьяконства. Он занимал кафедру около восемнадцати лет, и он был еще жив в 1107 г., так как именно тогда он получил от Гастона де Беарн и Оливье, его барона, церковь, которую они основали в городке Кастель, недалеко от Монжискара. Именно при его епископате был установлен Saintou[11]. Так назвали ренту пшеницей, которую жители епархии обязались выплачивать своему епископу, как приношение Богу. Это название образовано, без сомнения, от имени этого прелата. Некролог отмечает его смерть 28 марта без указания года.

Гийом де Фальгар, Фюльгар или Фюргар, Falgariensis, который его сменил, упомянут в грамотах, которыми Гийом, герцог Аквитании, подтверждает все то, что его отец передал монастырю Сорде, размещенному при слиянии рек Гав де По и Гав д’Олерон. Аббатство ла Каньот существовало с конца IX века. Отье, епископ Дакса, сделал ему в эти времена несколько дарений, но оно разделило судьбу других аббатств и пало, как и они, под топором норманнов. Оно только начало оживать, когда Раймон, виконт д’Орт[12], чья семья уже давно растворилась в семье д’Апремон, взялся за его восстановление. Он дал для этой цели аббату Гийому де Боретсу и его монахам-бенедиктинцам, все прилегающие земли, которое они пожелали, в лесу ла Каньот; а чтобы его щедрость не была оспорена, он сделал это перед Бернаром де Сен-Кристи, архиепископом Оша, и Гийомом де Фюльгаром, епископом Дакса, и в присутствии всего духовенства, которое совершало крестный ход, приуроченный в монастыре к троицыну дню, 14 мая 1122 г. Гийом и сам был очень щедр по отношению к церквям. Он передал своему собору землю, носящую его имя, которое он купил у Бернара де Фюльгара, своего родственник, при условии, что и он, и его жена будут похоронены в монастырской церкви. Этот прелат был столь же скромен, как и доброжелателен. По велению набожности своего времени, он совершил паломничество в Рим. На обратном пути, он заболел в городе Аквапенденте. Чувствуя, что болезнь усиливается, он велел поместить себя в больницу[13], желая умереть среди бедных. Смерть наступила, скорее всего, в последние дни сентября 1142 г., согласно хартии основания Эскаль-Дье, или, что более вероятно, двумя годами позже.

Этьен де Сент, епископ Базá, также отличился великодушием по отношению к монастырям страны[14]. В 1087 г. он передал монастырю Сов-Мажёр церковь в Бранане с ее доходами, в присутствии Гарини, декана своего собора, Гарсии д’Агирона, своего архидьякона, и Гарсии де Банке, пономаря. К этому о добавил позже, с согласия капитула, ренту в размере бочки вина. Эта рента уже вводилась Раймоном Молодым; Этьен сделал ее постоянной. В 1098 г. он подтвердил в пользу ла Реоля четверть десятины с Гажака (Gothgiacum, земля Готов), которую Гийом де Лартиг подарил этому аббатству. Согласно г-ну аббату Oreily, при его епископате нашли серебренную раковину, которая содержала реликвию Св. Иоанна-Предтечи, предмет особого почитания церкви Базá. В свое время некий священник спрятал ее, чтобы она не досталась норманнам. В соборе тогда только что был заново отстроен неф. Этьен попросил папу Урбана II, чтобы тот освятил его лично. После Собора в Клермоне, понтифик откликнулся на его просьбы, и, закончив освящение, он убедился в истинности реликвии и позволил явить ее народу. Если верить хронике Базадуа, Урбан настойчиво, но тщетно, просил часть этой реликвии, но получил только раковину или ковчег, в котором она содержалась.

Судя по некоторым фактам, в 1103 г. Этьен был еще жив; но в 1108 г. его сменил Бертран де Баслад, который, следуя по стопам предшественника, передал Сов-Мажёру церкви в Рюше, Кастеле, Жиураке и Бланьяке, и подтвердил все дарения, уже сделанные этому монастырю епископами Базá. Монахи ла Реоля получили от него церковь Сен-Эпа?? (Не разобрать – Прим. переводчика), именуемую в просторечье Сен-Сибар де Мейан, с довольно неясными приходскими правами, для часовни, недавно построенной в их монастыре. Следуя его примеру, Аманьё III д’Альбре и его брат Бертран, сыновья героя крестового похода, умершего в 1100 г, и Арсенды де Нарбонн, его жены, передали десятину с целого прихода ла Гулад. Это дарение и еще одно, сделанное аббатству в Кондоме, вот и все, что мы знаем о Аманьё III, который носил титул сира д'Альбре, и имел сыном Бернара I, именуемого сиром, как и его отец, в документах аббатства Суш в Бордоле. Бернар жил в 1140 г.

Бертран де Баслад был вынужден жаловаться на посягательства епископа Ажана, который хотел раздвинуть границы своей епархии за счет епархии Базá. Папа Пасхалий поручил епископу Ангулема, своему легату, устранить это разногласие; но когда легат высказался в пользу епископа Ажана, Бернар обратился к папе Каликсту II, преемнику Пасхалия, который велел вернуть ему город Кастель-Жалу (Castrum Gelosum, замок на Желизе) с его зависимостями, уже присужденный его конкуренту. Между тем, епископ Ажана не смог забыть обиды; его злопамятность была столь явной, что некоторые считают, будто именно он велел поджечь город. Вначале, пожар с устрашающий силой охватил церковь Сен-Мартен, которая полностью погибла[15]; едва успели вынести тело святого епископа Алена, которое обнаружили свежим и нетленным, как будто он только что почил в бозе, и которое перенесли в собор. Так об этом рассказывает серьезный и уважаемое автор эссе о городе Базá; но нам не известен ни один документ, подкрепляющий его рассказ.

Церковь Байонны, так долго лишенная своих владений, теперь пребывала в мире, которого не знали ее сестры в Тарбе, Базá и Даксе. Гарсия возглавил ее, когда Бернар де Сен-Кристи был призван на столичную кафедру в 1119 г.[16]. Он передал своему собору некоторые земли, которые он купил в Бастане, его родной стране, или которые он держал от своей семьи, и был заменен Гийомом, который вместе с Ги де Лескаром был свидетелем подтверждения Гийомом, герцогом Аквитании, дарения, сделанного его отцом аббатству Сорде. Раймон де Мартр известен немного более. При нем герцог Аквитании передал собору половину Байонны, или, скорее, в качестве сюзерена утвердил это дарение. Но он добавил к нему управление общинными землями, право помола, и право рыбной ловли в море и в пресных водах. Акт был составлен в Сен-Севере, откуда Раймон де Мартр вышел, чтобы стать епископом. В залог прочности своих обещаний, герцог передал епископу свою перчатку[17], guanto meo suprà memoratum episcopum confîrmo, в присутствии Этьена де Комона, Жоффруа де Рокфора, Эмара д'Аршиака, Бардона де Конака, Гастона де Беарна, Р.-Г. де Жансака, Робера, виконта де Тартá, Пьера де Мюгрона, Лу, виконта де Маранна, Гийома де Сен-Мартена и Б. де Байонна. Помимо этой формальности, Раймон де Мартр получил также подтверждения от архиепископа Бордо, генерального викария архиепископа Оша и епископов Лескара, Олерона, Дакса, Эра и Базá, каждый из которых приложил свою печать, которые, висящие на семи шнурах, до сих пор видны на оригинале.

Конец его епископата был отмечен основанием аббатства Фон-Гиллейн[18] около Фложака, дочернего по отношению к аббатству Кондома, заложенного Пьером, виконтом де Кастильоном или де Кастелем. Учредитель и вся его семья приняли участие во всех духовных и житейских делах новой обители. Бонфиль, жена виконта, Жирода и Гарсия Гильом, его дети, Сенебрен де Массей и Гарсия Гильом, его племянники, Арно-Бернар де Совиак и некоторые другие сеньоры одобрили это богоугодное дело. Они принесли клятву епископу, который велел выстроить само здание и лично освятил его. Среди свидетелей мы находим Этьена де Лебре или Альбре, архидьякона Базá, который был удостоен епископским саном. Некоторые подозревают, что именно он и был Этьеном де Сентом. Вполне допустимо, что высокий ранг этого дома позволил трем его членам одновременно занять три соседние епархии; но почему вдруг Этьен отказался от епископского сана, чтобы стать простым архидьяконом? И как он продолжил свою карьеру, начатую более двадцати лет тому назад? Мы не будем обсуждать это, так как не имеем никаких данных. В следующем году Бертран отслужил первую мессу в церкви Наварры и по просьбе Альфонса Императора, короля Арагона, освятил кладбище. Он умер вскоре после 17 сентября 1126 г.

Тотчас же капитул единогласно остановил свой выбор на Жоффруа[19], аббате Сов-Мажёра, блиставшему своими талантами и достоинствами. Новый прелат не забыл монастыря, который оставил. Он уступил ему церковь в Лангоне (Lingonio), при условии, что монахи ее заново отстроят. Четырьмя годами позже, он выступил посредником между монахами и детьми Раймона де Лагардэра, которые поссорились из-за некоторых владений. Также он одобрил и подтвердил дарение Жироды, дочери виконта де Кастильона, аббатству Фон-Гиллейн, и помог строительству каменной церкви, которой эти монахи заменили деревянную часовню, построенную первым аббатом, и поощрил щедрость паствы индульгенцией на сорок дней. Сохранилось письмо, написанное им по этому поводу жителям епархии. Чтобы избежать любого спорного вопроса с монахами ла Реоля, он передал им в 1130 г. церковь в Жиронде (girus undœ, водоворот), не оставив себе никаких привилегий, кроме назначения капеллана и сбора средств, которые она обычно выплачивала по случаю визита папы.

Герцог Гийом любил Байонну; он предоставил ей кутюмы[20] и начал строительство новых стен, включив туда то, что называлось Бур-Нёф, и несколько других кварталов. Когда работа была закончена, название Лабур потихоньку стало забываться, и осталось только название Байонны. В то время виконтством владел Бертран, сын Гарси Санчо. Вместе с Раймоном де Мартром он созвал баронов и дворян Лабурдана и соседних земель. На этой ассамблее было учреждено братство для строительства собора, но из-за смерти прелата, строительство началось только при Арно-Лу де Бассабá, который был родом из древнего дома де Бассабá в епархии Ажана.

Пьера Эрского, наиболее усердного прелата провинции, которого мы встречали на всех церковных ассамблей той эпохи, уже давно не было в живых. Некролог Сен-Севера помечает его смерть 15 июля 1092 г., в то время как Oihénard отодвигает ее до 1095 г. Прежде чем сойти в могилу, он застал основание приорства Гаварре[21]. Пьер I, виконт де Гавардан, учредил его в честь Гроба Господня, передал под покровительство Св. Гиро, первого аббата Сов-Мажёра, и подтвердил привилегии, дарованные Гийомом, архиепископом Оша, Пьером, епископом Эра, и Гийомом, герцогом Аквитании. Пьера сменил Гийом, монах Сен-Круа в Бордо. Считается, что он был помазан Пасхалием II; но если это действительно так, то епархия долго оставалась вакантной, так как Пасхалий получил тиару только в 1099 г. Принято считать, что в казначействе По хранилась хартия, согласно которой Гийом давал свое согласие, чтобы Гаварре и окрестные земли, зависимые тогда от епархии Эра, перешли под власть архиепископа Оша. Эта хартия помечена 1104 годом. Что несомненно, так это то, что присоединение произошло в этом веке. Некролог Сен-Севера датирует смерть Гийома 21 ноября 1115 г., и указывает его преемником Виталя де Сент-Эрме или Эрмета, чье существование довольно спорно, и чей епископат продолжился, по крайней мере, очень недолго; так как с 1120 г. подлинные документы указывают на кафедре Эра епископа Боннома, о котором мы часто будем говорить.

Гийом I и Журден I, последовательно сменившие на кафедре Кузерана[22] Раймона Пеле, умершего в 1078 г., оставили о себе не больше памяти, чем Гийом и Виталь из Эра. Журден управлял епархией в 1117 г., а тремя годами позже его сменил Пьер I, правление которого, вначале спокойное и мирное, вскоре встретило многочисленные и тяжелые препятствия.

Восстановитель кафедры в Лектуре, Раймон Эббон, восторжествовав над теми, кто ему мешал, долго занимал свое место[23]. В 1091 г. он подтвердил дарение земли и церкви в Годонвиле аббатству Юзерш в Лимузене, сделанное Вивианом, виконт де Ломанем, вероятно, сыном Одона I, и Беатриссой, его женой. Среди свидетелей мы находим Раймона-Арно де Фодуа, первого точно известного сеньора из этого знаменитого дома. В 1075, он присутствовал при освящении церкви в Бриуде, в Овернь, а в 1097 г. ему направлено бреве Урбана II, в котором тот просил его посодействовать возвращению аббатству Муассак нескольких церквей его епархии, находившихся в руках мирян. Этот год был последним годом его епископата и, без сомнения, его жизни. В следующем году, его место уже занято Пьером I, который упоминается в 1103 г. при новом дарении виконта Вивиана монахам Муассака. После этого епископ и виконт исчезают; они заменены: Вивиан – Одоном II, вероятно, его сыном, во всяком случае, внуком Одона I[24], а Пьер – Гарсией. Об этом известно только имя.

Ему на смену пришел Гийом, сын сеньора д’Андозия или д’Андуфия, согласно одним – брата, а другим, что более вероятно, зятя Св. Бертрана Комменжского, Во всяком случае, и с этим согласны все, происходящего от сеньоров де Монто. Рассказывают, что его мать, которая имела уже нескольких детей и потеряла их всех еще в детском возрасте, пожаловалась на свое несчастье Гийому-Бернару де Монто, архиепископу Оша, своему родственнику. Прелат посоветовал ей посвятить Богу ее первый плод, который появится, и выбрать его поприщем церковь или монастырь. Гийом д'Андозий, который вскоре родился, воспитывался вначале под присмотром Св. Бертрана, в его епископском городе[25]. Тот, несколько позже, отправил его в монастырь Сен-Поль де Верден, откуда он перебрался в Тулузу, где был допущен в капитул Сен-Этьена, в котором еще были живы воспоминания о достоинствах его дяди. Там и нашли его посланцы духовенства Лектура, захотевшего поставить его во главе епархии. С высоким происхождением, Гийом соединял все качества, которые создают великих прелатов: искренняя набожность, глубокие познания в божественных и человеческих науках, здравый смысл, разумная осторожность, мудрая настойчивость, непоколебимое постоянство в задуманном; мы не можем отказать себя в удовольствии перевести старые картулярии[26].

Вскоре после его помазания в 1122 г., мы встречаем его при дарении Брагейраку[27]. Этот монастырь, расположенный в бывшей епархии Ломбеза, на границе нашего департамента, был основан как женский и зависел, в середине XI века, от аббатства Муассак. Впоследствии он был разрушен и восстановлен уже как мужской. Эмери, его приор, передал его в 1122 г. Петронилле, аббатисе Фонтевро, и обещал ей повиновение, с согласия Амелиуса, епископа Тулузы, и в присутствии Гийома, епископа Лектура, и Беатриссы, виконтессы де Ломань.

В 1125 г. Гийом, совместно с Фортанером, настоятелем монастыря Сен-Жени, поручил Ардуену де Буйá основать монастырь в честь Св. Девы. Орден Сито только что был создан Св. Робером Молесмским. Новый Орден предпочитал одинокие места, а во владениях Ардуена де Буйá, у ворот Лектура, располагался обширный лес, именуемый Пор-Гланд. Арно оставил часть Бернару, аббату Кондома. Бонна, его сестра, и Раймон де Кастелар (возможно – Кастаред), муж Бонны, Гийом и Гарсия дель-Перюль добавили к этому несколько соседних владений[28].

После смерти Ардуена, случившейся в это время, Абрен, его брат, Бонна и Кастелар сделали новые дарения, и основание монастыря было заложено; но когда Гийом перешел на другое место, его отсутствие сказалось на строительстве. Работы продвигались медленно и здание оставалось незаконченным в течение нескольких лет. Недовольный этой медлительностью, аббат Кондома отказался от обители, и ее передали аббатству Эскаль-Дье в Бигорре. Гарсан или Гален, первый аббат, получил значительные пожертвования от Эрара де Соседа в 1141 г. После этого монастырь был закончен. Он назывался Пор-Гланд, как и лес, его окружавший; но дважды подвергшись пожару, он утратил это первое название, и стал называться Буйá, по имени своего благотворителя. Мы не можем точно указать время этого переименования. Именно он стал первым монастырем конгрегация Сито в епархии. На следующий год, после его основания, епископ Лектура был призван, согласно желанию и выбору Бога, Deo volente et eligente[29], сменить Бернара де Сен-Кристи на столичной кафедре Оша.

Гийом д'Андозий тотчас же написал папе, прося у него паллиум. В то время кафедру Св. Петра занимал Гонорий II. В марте он ответил Гийому буллой, в которой он подтверждал не только все решения, вынесенные его предшественником в пользу кладбища Сен-Мари, но еще и все владения, которыми пользовалась эта церковь[30]. За этой буллой последовала вторая, которой папа назначал его легатом в Гаскони и Наварре. Четверо его преемников[31] удостаивали его тем же доверием, и продлевали его миссию легата: Иннокентий II в 1130 г., Целестин II в 1143 г., Лев II в 1144 г., и, наконец, Адриан IV в 1145 г.

Церковь, мы вынуждены это повторить, была, в течение этих трех или четырех веков, единственной защитой слабого и несчастного человека. Вся Европа, казалось, живет при оружии. На вершине лестницы, монарх атаковал монарха; на ступенях сеньор боролся против сеньора, а в низу деревня кидалась на деревню, хутор на хутор. Волнения, опасности, слезы и кровь везде, мир и, главным образом, безопасность нигде. Нападали на людей, захватывали леса, виноградники, поля, дома, домашний скот. Огонь уничтожал то, что не разрушало железо. Религии, единой и милосердной, предстояло вначале смягчить зло, а затем победить его. Слишком осторожная чтобы атаковать его в лоб, она начала с введения временного мир; его называли как миром справедливости, так и Божьим перемирием. Эти гордые бароны, эти неукротимые рыцари, только Богу позволяли собой командовать. Только он, мог заставить их повиноваться. Для всех перемирие было даром небес. Ангел продиктовал его епископу Аквитании. Различные знамения подтверждали слова ангела. Никто не сомневался ни в знамениях, ни в явлении ангела. Как не предположить, что Бог явил жалость к бедствиям человеческого рода. Наместник Иисуса дал сигнал; перемирие было торжественно ратифицировано на Соборе в Клермоне. Но голос понтифика, вначале встреченный аплодисментами, вскоре был забыт. Ничего не могло унять преступлений века; нужно было временя, чтобы страсти улеглись. Так почти все Соборы вновь напоминали о предписании. Гийом пользовался двойной властью, которую ему давали его должность легата и сан архиепископа. Он стал автором следующего постановления, которое мы приводим полностью. Лучше всех наших слов оно высветит и зло, и обычаи эпохи.

«Гийом[32], милостью Божьей архиепископ Оша и легат святого престола, нашим дражайшим братьям во Христе, почтенным епископам и другим прелатам церкви, нашим дорогим сыновьям, графам, виконтам и баронам, всему духовенству и народу церковной провинции Оша, привет и благословения. Движимые долгом нашего сана заботиться о наших добрых приверженцах, и следуя наставлениям понтифика, радеющего о всем христианстве, мы должны особо беспокоиться о мире и о перемирии Божьем. Так, согласно положениям общего Собора, состоявшегося недавно в Риме, мы приказываем от имени Бога, сеньора папы и нашего собственного, чтобы оно нерушимо соблюдалось всеми. Объявляется перемирие с захода солнца в среду до восхода в понедельник; с воскресенья Филиппова поста до конца недели после Богоявления, и с Первого из трех воскресений до великого поста до недели после Пасхи. Если кто его нарушит, то сюзерен и епископ с народом принудят его возместить ущерб согласно решению епископа, сюзерена и других баронов. Ежели сюзерен, бароны или народ не признают это наказание, то сюзерены и бароны да будут отлучены от церкви, и вся их земля подвергнется интердикту, несмотря на какие-либо имеющиеся у них привилегии. В течение этого времени, в течение всех Успений, а так же в день, который им предшествует, и в день, который за ними следует, в праздники Св. Иоанна-Крестителя, Св. Петра и Св. Павла, и в Праздник всех святых, и в течение недели Троицы, каждый пользуется миром и безопасностью. И что каноники, монахи, священники и клирики, все лица, посвященные религии, паломники, купцы, находящиеся в пути крестьяне и те, кто занимается сельским хозяйством, и их скот, которым они обрабатывают поля, и на котором они туда следуют, пользуются этим правом в любое время, так же, как дамы с дамами своей свитой, лишь бы только они были не вооружены, и все были женщинами, и все имущество духовенства, и монастырей и мельниц. Мы не намереваемся полностью выступать против прав и кутюмов сюзеренов и сеньоров земель. Но у церквей должна быть защита или безопасность в окружности в тридцать шагов, а у монастырей в шестьдесят. Чтобы эти установления были лучше соблюдены, мы приказываем, что бы в течении семи лет, графы, виконты, бароны и духовенство принесли епископам, а народ – священникам, клятву соблюдать мир и перемирие Божие согласно выше изложенному, преследовать нарушителей и не покупать умышленно ничего из награбленного ими. Если кто посягнет против этого декрета, либо не принося клятвы, либо не преследуя нарушителей, либо принимая их на свою службу, либо им благоприятствуя, либо давая им убежище, либо покупая имущество, украденные ими, то сюзерен виновника и вся его земля, если они не прибегнут к справедливой мести, будут подвергнуты интердикту и отлучению от церкви, несмотря на все свои привилегии. И чтобы с отлученными от церкви никто не здоровался, и не стриг волос на их голове, и не давал им воды для мытья, и чтобы не ели они на скатерти, и чтобы не получали они христианского причастия, за исключением крещения детей, и последнего отпущения грехов на смертном одре. И чтобы сеньор и его подданные, кто будет содействовать миру рукой или советом, и бороться против этих нарушителей, если они умрут в истинном покаянии, занятые службой Богу, не сомневались, что обретут властью Бога, сеньора папы и всей Церкви, прощение всех своих грехов и вечный покой; другим же, кто возьмет оружие и будет бороться против них, мы предоставляем на два года индульгенцию, и даже епископской властью можем продлить ее, если будет необходимо. Мы приказываем, что все те, кто откажутся повиноваться епископам в этом решении, будут лишены причастия; наконец, чтобы епископы или священники, которые не воспротивятся всей душой этим нарушениям, будут лишены их обязанностей до тех пор, пока они не получат прощения от папского престола».

Церковь, останавливая ежедневное кровопролитие, хотела не только сохранить кровь своих детей, но и умножить солдат креста. В Испании возобновились боевые действия. Сантюль не мог долго оставаться праздным в Беарне. По примеру своих отцов, он поспешил на помощь Альфонсо. Он принял участие во всех его походах и погиб вместе с ним 17 июля 1134 г. в сражении при Фраге, столь фатальном для христианского оружия[33].

Санс-Парра, последовавший за виконтом, был взят в плен, как и многие его соотечественников, и, как и их, его собирались перевезти в Африку, откуда явилась часть их победителей. В ночь перед отправлением Св. Бертран[34], умерший за десять лет до этого, явился ему, осененный светом, в ужасном карцере, где он страдал, и сказал ему, что пришел выполнить обещание, которое он ему дал от имени неба. Он велел ему следовать за собой. Тотчас же цепи упали сами собой, двери тюрьмы распахнулись, и они вышли. Парра вначале решил, что стал жертвой одной из тех утешительных грез, которые навещают иногда несчастных в их страданиях. Но каково же было его изумление, когда на рассвете он оказался в Эскитто, в долине Асп. Святой посоветовал ему отправиться возблагодарить Господа возле его могилы, и исчез. Бывший пленник, задержавшись на мгновение, только чтобы показаться своим родственникам и друзьям, поспешил в Комменж, церковь которого установила в честь его освобождения особый праздник.