Том 2. Книга VIII.

ГЛАВА IV.

Смерть Маты, виконтессы де Беарн. – Монастырь Бэйрие. – Пленение Гастона де Беарна. – Процесс против него. – Аманье, архиепископ Оша. – Война в Наварре. – Война графа д'Арманьяка с сенешалем Тулузы, – графа де Фуа с соседями. – Передача Ажене. – Ссора жителей Кондома с их аббатом. – Кутюмы ла Советá. – Раздел Кондома. – Волнения в Байонне, – в Базá. – Поединок Шарля, короля Сицилии, с королем Арагона. – Война с этим государем. – Смерть Эскивá, графа де Бигорра. – Споры из-за его наследства. – Епископы Лектура, – Эра. - Жеро, граф д'Арманьяк.


Гастон только что потерял Мату, свою жену, чье завещание сохранилось[1]. В нем она объявила Констанс наследницей виконтства Марсан, земли Ривьер-Бас и своих прав на графство Бигорр. Она завещала Мате, графине д’Арманьяк, своей дочери, десять тысяч морласских солей, которые следовало выплатить с земли Ривьер. Она передала Маргарите де Фуа город Сен-Годан, замок Мирамон и сеньории Ор и Небузан. Наконец, она завещала Гийометте все ренты, которыми владела в Сарагосе. Она распорядилась также сорока марками серебра, находящимися в местечках Монен и Понтак в Беарне, из которых десять тысяч морласских солей она предназначила монахам-кордельерам из Мон-де-Марсана, которых ее муж и она призвали в этом самом году в этот город, и еще большую сумму клариссам из Бэйрие, чей монастырь оба супруга основали в 1255 г., и где она захотела покоиться. Остальные деньги она распорядилась использовать на приданное бедным девушкам из епархии Эра. Этот акт датирован 1270 г. В последние мгновения своей жизни, Мата добавила к нему приписку, в которой завещала выделить четыре тысячи морласских солей для снаряжения двух латников. Она хотела, что они отправились в Святую Землю при первом же Крестовом походе, и там заслужили бы для ее души индульгенцию, обещанную паломникам за море. Она назначила исполнителями своего завещания Жеро де Монлезена, епископа Лектура, Пьера, епископа Эра, аббата ла Кастелля и трех рыцарей.

Монастырь Бэйрие насчитывал уже несколько лет своего существования. Виконт и виконтесса заложили его в 1253 г. Но различные препятствия задержали работы[2], и монастырь был признан действующим только 20 июля 1270 г., в день возможного составления завещания. Гастон и Мата предоставили ему весьма значительные владения, которые они выкупили у епископа Эра. В 1273 г. Констанс, Маргарита и Мата д’Арманьяк подтвердили все эти дарения, когда присутствовали при погребении своей матери у подножья алтаря. Констанс и Маргарита принимали живейшее участие в судьбе монахинь. Войны разоряли провинцию, и новая обитель казалась одинокой и беззащитный среди полей. Пьер, епископ Эра, по просьбе двух молодых графинь, перевел ее 21 августа 1275 г. в Мон-де-Марсан. В то время в этом городе, около ворот Рокфор, находилась больница Сен-Жак. Ею руководил священник; он носил красный крест на своих одеждах, и рукава его сутаны тоже были красными. Под его началом было несколько женщин, носящих такую же одежду, которых называли Сестрами. Епископ их спросил, принадлежат ли они к какому-либо ордену, признанному церковью, или, по крайней мере, есть ли у них устав, одобренный папой или кем-либо из его предшественников; когда они ответили отрицательно, он запретил им носить одежду, которая отличала их от других. Вместе с этим, он приказал женщинам принять облачение Св. Клары, если монахини захотят принять их в свою общину. Священник и его бесправная паства не посмели возражать. Епископ, своей властью и с согласия своего капитула, тут же передал больницу Наварре д’Ордан или д’Урдан, аббатисе Бэйрие, что позволило ей расположить там всю свою обитель. Тогда они оставили Бэйрие, сохранив при этом как название, так и доходы, и обосновались в Сен-Жаке, который были вынуждены оставить в 1377 г., чтобы перебраться в город. Эту последнюю обитель кларисс ныне занимает префектура. В год, предшествующий первому переселению (15 января 1274 г.), Пьер, вместе с епископом Кузерана, присутствовал при рукоположении Гийома де Блэ, избранного епископом Ангулема. Церемония состоялась в церкви Кондома, а руководил ею Арно, епископ Ажана.

Гастон слишком сильно хотел иметь прямого наследника, чтобы долго оставаться вдовцом. Он заключил новый брак[3] с Беатриссой, дочерью Пьера, графа Савойи, и вдовой дофина Вьеннского. Контракт был подписан в вербное воскресенье 1273 г., и скреплен печатями Гийома, епископа Базá и Симона де Жуанвиля, дяди Беатриссы; но и на этот раз желаниям Гастона не дано было исполниться. Его новая супруга не принесла ему детей.

Возвращение Эдуарда, который сменил Генриха III, скончавшегося, пока принц путешествовал по Палестине, не позволило Гастону наслаждаться спокойствием, рядом с новой женой. Английский государь, принеся оммаж Филиппу за все земли, зависимые от короны Франции, спешно направился в Гасконь, чтобы успокоить там волнения против своей власти, подстрекателем которых был виконт де Беарн[4].

Нам не известен ни повод, ни предлог этого нового выступления. Возможно Гастон был обижен, что Англия не возместила ему ущерб за потерю замка Коньяк, который принадлежал его тестю, и права на который передала ему Мата через их брак. Как бы то ни было, он начал боевые действия, за что, по требованию сенешаля Гаскони, был вызван на суд в Сен-Север, но не соизволил там появиться. После его отказа сенешаль отдал приказ о конфискации всех земель виконта; но когда пришлось выполнять это решение, Гастон оказал вооруженное сопротивление. Правосудие было вынуждено склониться перед силой. Эдуард решил поддержать авторитет суда личным присутствием. Уверенный, что с его властью будут более считаться, чем с властью его сенешаля, он направил в Ортез рыцаря дю Ло[5] (де Лоро), как своего личного представителя. Это важное поручение не помешало тому быть схваченным жителями, без сомнения по тайному подстрекательству их сеньора. Эдуарду пришлось молча проглотить обиду, и вместо того, чтобы сразу же наказать бунтовщиков, он двинулся в сторону Сен-Китери в епархии Оша, которое было разделено между архиепископами и виконтами Беарна. Скорее всего, он дошел Рив-О, где, как мы увидим, скоро поднимется город Плезанс. Там он и встретился с Гастоном, который, не решаясь дальше сопротивляться, явился приветствовать его и предложил ответить перед судом на претензии, которые ему предъявлялись. Его предложение не удовлетворило Эдуарда, который, в свою очередь нарушая общепринятые права, велел арестовать Гастона в городе Со и содержать его там как пленника.

Виконт смог получить свободу только поклявшись, что подчинится решению, вынесенному судом Сен-Севера, и что передаст в полное распоряжение короля замок, город и все население Ортеза, и в особенности тех, кто наложил преступную руку на рыцаря дю Ло. Эти условия он должен был принять в присутствии Жеро, епископа Лектура, и Гийома, аббата Фижака. Но так как его обещаниям особой веры не было, едва он получил свободу, прежде, чем ему позволили удалиться, от него потребовали вторую клятву, более однозначную, чем первая, и гарантами которой выступили Арно-Сеген д’Эстан, Арно де Монегю и Арно де Гавастон. Он обязывался не оставлять двора без особого разрешение государя, а если он удалится, то будет немедленно арестован, а все его домены – конфискованы. Никакие привилегии, никакие кутюмы не могли служить оправданием. Епископам Лектура, Эра и Олерона было поручено осудить клятвопреступника и отлучить его от церкви.

Несмотря на все эти предосторожности, Гастон не считал себя связанным ими. Он бежал, как только смог обмануть бдительность своих сторожей, и укрылся в замке Ортез, охраняемым все время его заключения гарнизоном, который он заранее позаботился удвоить. Эдуард, возмущенный этим побегом, велел Гастону предстать перед судом Гаскони, заседающим в Сен-Севере. Накануне назначенного дня (18 октября 1273 г.), виконт послал туда Компэна, епископа Олерона, Бернара, аббата Люка, и мэтра Гийома-Раймона, поручив им передать его извинения сенешалю и всему суду Гаскони, а когда извинения были отклонены, его представители подали апелляцию королю Франции.

Прежде чем прибегнуть к оружию, Эдуард захотел соблюсти все юридические формальности. Он собрал в Сен-Севере генеральный суд Гаскони, состоящий из местных судов Бордо, Базá и Сен-Севера, и объединение, посчитав первую процедуру незаконной, приняло решение вновь вызвать виконта де Беарна. Аббат Сен-Севера отправился в город Ортез, в сопровождении Арно-Сегена д’Эстана, Гийома де Сент-Обена и Арно де Марсана, представителей суда Сен-Севера, Анера-Санса де Комона, Гийома-Раймона де Пена, Арно де Марманда, представителей суда Базá, Сенебрена, сеньора де Леспара, Эли де Кастийона и Гайяра де Сертора, представителей суда Бордо, а также мэров Сент-Эмильона, Сен-Макэра и Дакса. Было сделано все, чего требовало законодательство того времени, но ответом был вполне ожидаемый отказ. Гастон сослался на то, что он уже был незаконно заключен в тюрьму, на опасности, которые его ожидали, окажись он во власти разгневанного короля, и, наконец, на апелляцию, которую он уже направил суду Франции.

Эдуард, не дожидаясь его ответа, вступил на земли виконта во главе армии, и, без всякого труда сломив его сопротивление, вынудил его укрыться в мощном замке, название которого уже не известно, осаду которого он немедленно начал. Гастон, видя безысходность своего положения, вновь обратился к королю Филиппу[6]. На этот раз английский монарх решил проявить уважение к этой апелляции, на чем настаивала бóльшая часть его окружения. Он прекратил осаду и довольствовался переносом разбирательства в суд Франции. Едва войска удалились, как в Ортезе появился папский нунций. Преодолев некоторое сопротивление, прелат, более удачливый, чем суд Гаскони, получил от виконта покаянное письмо, которое, казалось бы должно было успокоить английского монарха, но Эдуард, не удовлетворенный им, велел нанести ущерб землям Гастона.

Дело было передано на рассмотрение парламента, где Гастон присутствовал лично, призывая осудить вероломного, нечестного и несправедливого короля Англии, и предлагая позволить им решить дело личным судебным поединком. Эймар де ла Рошешуар, Гийом де Валанс и еще несколько баронов, сторонников Англии, предложили принять вызов от своего имени и защитить честь королевского величества; но виконт отклонил их вызов, соглашаясь драться только с самим королем. Несмотря на непримиримую позицию сторон, дело удалось уладить. Король Филипп не захотел никого осуждать. Он подготовил соглашение, условия которого неизвестны, но которое восстановило полное и нерушимое согласие между английским монархом и виконтом, которому сенешаль Гаскони, Жан де Грайи, вернул замки Рокфор в Марсане, Капсью и Юргон, которые были захвачены по приказу английского монарха.

Если верить Thomas Walsingham[7], Гастон был приговорен королем Франции к безоговорочному подчинению Эдуарду, и виконт, выполняя это решение, в 1275г. отправился в Англию. Там, с веревкой на шее, он бросился к ногам английского монарха, который, пощадив его жизнь, тем не менее повелел заключить его на нескольких лет в замок. Наконец, он даровал ему свободу и позволил вернуться домой. Эта наказание излечило непостоянство Гастона, который отныне служил Англии с верностью, которую ничто не могло поколебать. Этот рассказ, более чем подозрительный в целом, совершенно неверен в отношении заключения виконта. Что не вызывает сомнений, так это то, что Гастон, желая выразить свою признательность небу за свою свободу и, особенно, за столь неожиданное примирение, прекратившее долгую борьбу, передал Аманье, архиепископу Оша, замок Мансье[8].

Прелат уже получил несколько подобных дарений. Бернар де Желá[9], рыцарь, сеньор де Бонá, возвратил ему десятины, которыми владел в Сен-Поль-де-Баиз и нескольких соседних приходах, по акту, подписанному в замке Бонá 31 марта 1275 г. Дама Алемана де Сарьяк[10] отказалась в его пользу от десятин, которыми владела в архидьяконстве Маньоак. За несколько лет до этого он сумел договориться с аббатом Галана. Эмери д'Аверон, аббат Таскé, выбранный в качестве арбитра, огласил свое решение в Ногаро 22 сентября 1267 г., в присутствии Жеро, графа д’Арманьяка и Бернара де Сали. Полномочия четко разграничивались; другие подобные соглашения зафиксировали взаимоотношения архиепископства и монастырей л’Эскаль-Дье, Жимона, Кондома и Сен-Мон.

Капитул Вик-Фезансака привлекал особое внимание Аманье. Когда-то он состоял из временных каноников[11], присылаемых и смещаемых столичным капитулом. Дарение Пьера де Вика позволило прекратить такой порядок вещей; каноники приняли устав Св. Августина и стали постоянными. В 1122 г. их было только пятеро, Одон де Феррабук, Жеро и Бернар де Лабарты, Бернар Дюфреш, Доминик де Кастийон и Пьер дю Бруй, капеллан, или постоянный викарий. Тогда же уточнили имущество капитула. Из описи видно, что Бернар де Лартиг передал им церковь в Брокане, за что получил пятнадцать морласских солей. Но Пьер, его сын, воспротивился этому пожертвованию. Одон де Пардейан и Гийом де Поденá выступили посредниками, и благодаря их вмешательству, Пьер отказался от возражений, получив за это от капитула еще двадцать солей. Раймон де Лалан и его брат, во искупление своих прежних грехов, также передали капитулу местную церковь. Брат и сестра обоих благотворителей подтвердили дарение перед молитвенником большого алтаре. В 1271 г. положение ухудшилось; владения и каноники капитула оказались не удел.

Аманье восстановил там порядок и зафиксировал состав капитула в числе двенадцати. В следующем году папа Григорий X предоставил ему полномочия[12] назначать каноников в церквях Дакса, Базá и Байонны. В 1276 г. Раймон Санчо, великий магистр Ордена Веры, обменял небольшую часть замка Бланкé в Ломане, относящуюся к его ордену, на участок земли в Валансе, подаренный Одоном де Прейссаком. В результате этого обмена, сеньор обязался держать замок Бланкé в вассальной зависимости от архиепископа. Теперь он должен был приносить ему оммаж при каждой смене прелатов, и передавать ему шпагу, стоимостью в три морласских соля.

Когда после смерти короля Анри в Наварре начались волнения, Филипп Смелый, который женил своего второго сына на принцессе Жанне, единственной дочери и наследнице скончавшегося короля, послал туда, чтобы унять недовольных, Робера, графа д’Артуа, и посоветовал ему взять в помощники и советчики двух могущественных сеньоров, соседствующих с Пиренеями, Гастона де Беарна и Роже-Бернара де Фуа[13]. Уведомив обоих графов, Робер собрал армию из двадцати тысяч бойцов, и, задержавшись на некоторое время в Морлá, двинулся в Наварру, куда его сопровождали виконт де Беарн и граф де Фуа во главе своих вассалов. Они прибыли под стены Памплуны 6 сентября 1276 г. После нескольких дней рытья траншей, жители согласились капитулировать; но пока обсуждались условия сдачи, Гастон и Роже-Бернар начали штурм и захватили город, который отдали на разграбление.

Король Филипп, двинулся в поход, лично возглавив прекрасную армию. Он требовать от короля Кастилии отчета в вероломстве, которое лишило короны его племянников. Достигнув Пиренеев, он остановился на некоторое время в Совтерре[14]. Там его планы рухнули; то ли из-за небрежности, то ли благодаря измене, но никто не позаботился о снабжении, и голод нанес серьезное поражение его войскам прежде, чем они вступили на вражескую землю. Однако стоит отметить усердие граф де Фуа, проявленное в связи с этим делом.

Примирение между домом де Беарн и королем Англии было столь полным, что этот государь, имея разногласия с Пьером де Тартá, сыном Раймона Арно, виконта де Тартá, и Наварры, виконтессой де Дакс, и преемником отца и матери в этих двух виконтствах, поручил их рассмотрению своего дорогого и верного кузена, виконта Гастона[15]. Тот вынес свое решение в октябре 1279 г. Он приговорил виконта к выплате английскому монарху шести тысяч морласских солей, но за это он освобождался вместе со всеми своими вассалами от всех старых долгов, и ему возвращались все владения, захваченные из-за разногласий. Вскоре Эдуард предоставил ему новое доказательство своего доверия, поручив ему возглавить сто латников, которых он посылал в помощь Альфонсо Кастильскому против инфанта Санчо, того сына, которого предпочли юным сиротам – племянникам Филиппа, который, узнав о непонятном и несправедливом предпочтение отца, пытался свергнуть его с престола.

Судьба графа де Фуа и неприятности, которые пришлось пережить ему самому, не сделали графа д'Арманьяка более осторожным. В 1279 г. между ним[16] и Эсташем де Бомарше, сенешалем Тулузы, вспыхнула новая ссора, в которой он повел себя более решительно, чем в первой, но которая ему и обошлась гораздо дороже. Не довольствуясь попыткой вооруженным путем отстоять свои претензии, он начал укреплять город Ош, дожидаясь сенешаля под его стенами. Тот, собрав все подчиненные ему войска, двинулся на Жеро и дал ему сражение. Граф д'Арманьяк достойно принял его, несмотря на свою малочисленность, но сила оказалась сильнее мужества. Разбитый и взятый в плен, он был отправлен во Францию и заключен на два года в замке Перонны.

Граф де Фуа не поддержал его на этот раз, то ли потому, что не решался больше связываться с Францией, то ли, что более вероятно, был слишком занят в другом месте, так как он почти не выпускал из рук оружия с тех пор, как возвратился в свои государства. Вначале, объединившись[17] с несколькими сеньорами из Каталонии, он начал войну с Педро, королем Арагона. Но после нескольких стычек, наступило примирение, которое Педро и Роже скрепили браком своих детей. Король Арагона отдал своему сыну графства Рибагорс и Пайя, а граф де Фуа своей дочери – виконтство Кастельбон, и пообещал ей свои другие домены, если умрет, не оставив мужского потомства.

Роже-Бернар, едва примирившись с Арагоном, объявил войну епископу Урхельскому, у которого оспаривал Андорру[18]. Общие арбитры возвратили мир между ними, который они завещали своим преемникам и который никогда больше не был нарушен. Иначе получилось с Арагоном, несмотря на брачный союз, который, казалось, должен был укрепить мир между ними. Роже-Бернар возобновил интриги с графами Урхельским и де Пайя, и виконтами де Кардонном и де Виймюром, которые жаловались, что Педро нарушал свободы провинции. Педро поторопился нарушить их планы. Он лично направился в Каталонию, напал на графа де Фуа[19] и вынудил его укрыться со всеми его конфедератами в замке Балагуер в графстве Урхельском. Король подступил к замку, и плотно обложил его. Сопротивление было отчаянным. Конфедераты прекрасно понимали, во что может вылиться гнев сюзерена, но несмотря на свое сопротивление, им пришлось сдаться на его милость. Педро заключил графа де Фуа в крепость, где велел сторожить его, как самого сильного и самого опасного из своих врагов, а остальных приказал развести по различным замкам Каталонии.

Граф д'Арманьяк только что обрел свободу. Роже-Бернар, понимая, что плен его может оказаться слишком долгим, обратился к нему с просьбой (2 февраля 1282 г.) управлять его доменами совместно с Маргаритой, его женой. Этот знак доверия и родственной близости был последней точкой в мирной жизни домов де Фуа и д’Арманьяк. Их соперничество и взаимная ненависть, передаваемые из поколения в поколение, отныне и на протяжении почти целого века, будут заливать кровью весь Юг. Король, опасаясь, что король Арагона не преминет воспользоваться пленением Роже-Бернара, чтобы захватить крепости в землях Фуа, пригласил графиню ко двору и заключил с ней соглашение, которое должно было защитить графство от испанского вторжения.

Мирный договор, заключенный между Людовиком Святым и Генрихом III, предусматривал передачу графства Ажан короне Англии, в случае, если графиня Тулузская умрет, не оставив детей. Прошли годы, а Ажене было все еще в руках короля Франции; но, наконец, в 1279 г., Филипп поручил Гийому де Невилю, архидьякону Блуа, и маршалу д’Эстраду передать его Гийому де Валансу[20], дяде Эдуарда, назначенному для его принятия. Оба представителя собрали перед епископом Ажана духовенство, дворян и коммуны, которые были обязаны оммажем Франции и епископу. На этой ассамблее присутствовали аббаты Клэрака и Сен-Морена, приор Ма, Готье и Аманье дю Фоссá, Отон де Ломань, Фортанер де Казенов, Гийом-Раймон де Пен, Журден де л’Иль, Бернадé д’Альбре, Бертран де Комон, Рэмфруа де Монпезá, Бернар де Равиньян и консулы Кондома, Панна, Марманда и нескольких других мест. Гийом де Невиль и маршал объявили им, что король освобождает их от клятвы, которую они ему принесли, и приказывает им отдать свою верность королю Англии. В то же самое время Жан де Лавалетт, сенешаль графства от Франции, передал город Гийому де Валансу.

Эдуард в это время находился в Абвиле в Пикардии. Он назначил нового сенешаля Ажене, и поручил ему принести от своего имени оммаж епископу Ажана[21], как это ранее делали графы Ажене, а затем принять оммаж от остальных вассалов. Эта церемония двойного оммажа была проведена с необычайной пышностью 6 августа этого года в монастыре Доминиканцев, в присутствии Жеро, епископа Лектура, Жеро, графа д’Арманьяка, Эскивá, графа де Бигорра, Жана де Грайи, сенешаля Гаскони, Пьера де Галара, Бертрана, аббата Муассака, Эли де Ноайя, Арно де Коле, Пьера Дюпюи, Бертрана де Го и нескольких других сеньоров. Эдуард скоро начал сетовать, что в руках графов Тулузских или королей Франции, домены графства были розданы и теперь его доходы значительно уменьшились. Он тотчас же организовал строгое расследование и заставил все восстановить в прежнем виде[22]. Эту работу возглавил Виталь де Копен. В награду за его усердие, ему оставляя то, чем он владел в долине Ор и в приходах Лалеугé и Лагард.

Жители Кондома с трудом терпели власть аббата Сен-Пьера. Их город, возникший благодаря монастырю, вырос под его покровительством, но идеи свободы уже витали в воздухе. Больше не довольствовались предоставленными или признанными правами. Гражданам требовалось больше свободного воздуха, а их действиям больше независимости; отсюда и возмущения, которые со временем стихали, но, практически, никогда не приносили желаемого. Первые жалобы появились еще при Перегрене де Фурсé, в начале этого века. Архиепископ Бордо и епископ Ажана заставили прийти к соглашению, подписанному в Памье 30 ноября 1212 г.[23]. Претензии были забыты как с той, так и с другой стороны. Жители могли строить церкви, которые они содержали бы на свой счет, и увеличивать кладбище около больших ворот монастыря; но они не могли сложить простейшую печь без разрешения аббата, и их консулы не могли вести никакого процесса без его участия. Наконец, руководство больницей основанной около ворот Прадо принадлежало исключительно аббатству.

Это соглашение просуществовало не долго. Скоро в умах снова началось брожение. Папа обратился к епископу Альби, своему легату в Аквитании, и поручил ему восстановить мир. Под его покровительством было подписано новое соглашение, которое почти по всем пунктам давало преимущество аббату. Он получил право иметь ключи от города, учреждать судей, назначать консулов, выносить и утверждать постановления, совместно с консулами, приговаривать виновных к штрафам, с которых он имел свою долю. Еще он получал право на пошлину с любого участка и вырубки при каждой смене владельца, даже если имущество переходило родственнику, и на дорожный сбор на мостах и у ворот города. Еще оговаривалось, что без его согласия не будут назначаться подати, приниматься уставы или обычаи, назначаться мэры. Это соглашение было подписано в 1228 г. аббатом, от имени аббатства, и Жеро-Садом, Раймоном де Полиньяком, Жаном де Кассанем и Жеро-Садом Молодым от имени города, на что они имели соответствующие полномочия.

Перегрен принадлежал к благородной и старинной семье де Фурсé, которая считается ветвью графского дома д’Арманьяк. На своем четвертованном гербе они носили в 1 и 4 поле, как и наши графы, на золоте червленого льва, а во 2 и 3 – на серебре черную ворону, без сомнения, принадлежащую Корнейянам[24].

Дата смерти этого аббата не известна, но мы точно знаем, что его сменил Монтассен де Гоалар или Галар, чье правление было мирным и уважаемым. Совсем иным оно было у Оже д’Андирана, который сменил Монтассена. Он едва лишь год занимал свое место, когда 5 мая 1271 г., совместно с Ан Гарси или, скорее, с Жеро де Казобоном, он даровал кутюмы Лассоветá, в присутствии Пьера де Борда и Гийома де Галара, консулов Кондома и Санса-Гарси д’Эйгетента.

Жеро был сеньором Сомпюи и нескольких соседних мест, и имел права на Лассоветá. Пять лет спустя он передал аббатству Кондома сто concades пахотной земли и лес в Мартиссане. Такая щедрость расположила к нему аббата, который, с ведома Пьера де Соболя, приора Нерака, и Отона де Ломаня, сеньора де Фимаркона, произвел с ним раздел прав на эту местность, которой только что даровал новые льготы. Жеро де Казобон, не желая, чтобы кто-то проявил больше великодушия, чем он, передал аббату дорожную пошлину, которой владел в Кондоме. Два года спустя Оже начал переговоры с Филиппом Смелым. Он, без сомнения, искал у него поддержки против жителей Кондома, которые уже давно раскаялись в соглашении 1228 г. В 1243 г., при покровительстве Эдуарда, было заключено новое соглашение, более емкое, чем прежнее, которое теперь распространялось и на город Мезен, также недовольный своим приором. Но жажда свободы уже не терпела никакого ярма; волнение вспыхнуло с новой силой. Никогда еще беспорядки не были столь значительными. Властью аббата открыто пренебрегали, положенные ему подати совсем не выплачивались. Само правосудие, разоруженное руками аббата, должно было молча сносить правонарушения и преступления.

Эдуарда, который только что вернулся в Аквитанию, казалось, вполне устраивали все эти неурядицы, пресекая которые он мог проявить себя с лучшей стороны. Если он пытался стать необходимым для всех, то он добился своей цели. Оже предложил ему разделить права на город[25]. Эдуард, в свою очередь, настоял на разделе прав на все пригороды Кондома и на замок Галар; из договора о разделе были исключены только благородные держания или те, которые держали благородные сеньоры. Этот раздел, помимо Кондома, относился и к замку Ларрессенгль. Жан де Грайи, который подписал его от имени своего хозяина, тут же заключил подобный договор с приором Мезена относительно его города. Оригинал первого был утерян, мы имеем лишь его подтверждение Филиппом де Валуа[26] в 1329 г. Этот раздел прекратил волнения. Защищенный авторитетом королевской власти, Оже обрел уважение и покорность. В тот же год, когда был заключен договор о разделе (1286), в Монфланкене было вынесено решение, устанавливающее, что дома де Пуйпардан, де Канн, де Галар, де Беро и де Плие являются благородными. Оже д’Андиран умер вскоре после того, как восстановился мир, и имел своим преемником Арно-Отона де Казенова, которого обвиняли в излишней преданности интересам Англии, что не мешало ему мирно пользоваться своим положением.

Епископы Байонны были не более уважаемы, чем аббаты Кондома. Там, как и везде, всеми силами пытались разорвать путы феодализма; мятеж был в самом разгаре. Мэйно д'Аки, хотевший выступить в защиту епископа, предстал перед ассамблеей, и решением ста jurats был приговорен к отсечению руки и изгнанию из города. Только Арно де Полин и Жан де Кастельжалу протестовали против такого насилия, но их голос не был услышан, и приговор был приведен в исполнение. Епископ, в свою очередь, предал город отлучению от церкви. После ряда подобных действий, обе стороны обратились к Эдуарду и согласились подчиниться его решению. Епископ, мэр и несколько jurats пересекли море и направились в Лондон.

Эдуард вынес свое решение[27] 3 июня 1281 г. Он осудил мэра и jurats, и велел им в день Рождества Богородицы, престольный праздник Байонны, пройти от Ратуши до собора, в одних рубашках, босиком и не подпоясанными. В руке каждый из них должен был нести свечу, по крайней мере, в фунт весом, и установить ее на алтаре, в то время как прелат разъяснит народу причину их наказания. Не был забыт и Мэйно д'Аки: мэр, jurats и все те, кто выносил ему приговор, должны были выплачивать ему пенсию в размере двухсот бордоских ливров и заплатить штраф епископу в размере пятисот фунтов стерлингов. После этого епископ должен был отменить отлучение и простить виновных. Столь суровое решение было, тем не менее, принято. Епископ и jurats пообещали 5 июня, перед тем, как покинули Лондон, неукоснительно его выполнить. Этим епископом был Доминик де Ман или де Манг, преемник[28] Санчо д’Эца, родом из Сен-Себастьяна в Испании.

Покровительство Эдуарда распространилась также на евреев[29], которых постоянные обиды и частые бесчинства вынуждали покидать Гасконь и идти искать приюта в других местах, при этом утекало их богатство и плоды их деятельности. Монарх заставлял их выполнять решения христианских законоведов, но защищал их от притеснений.

Несколько месяцев спустя, жители Лектура обратились[30] за его помощью против сенешаля Тулузы. Из-за нескольких ссор по поводу леса Рамье (la ramar, от гасконского ramo, ветви), сенешаль вызвал их на суд парламента Тулузы, и лектурцы опасались могущества своего противника. Они написали об этом королю Франции, и английский государь присоединил свою просьбу к их прошению. Это все, что мы знаем об этом деле.

Эдуард особо пытался привлечь на свою сторону духовенство. Он выделил[31] аббатисе и монахиням Пруйяна, чья обитель только что была построена у ворот Кондома, двадцать ливров ренты, назначенной с порта Марманда, и еще шестьдесят с Ратуши Бордо доминиканцам Кондома. Он устранил все препятствия, с которыми пришлось столкнуться кордельерам Лектура[32], и позволил им строить монастырь в самом городе. В то же самое время он договорился с архиепископом Оша о апелляциях, обращенных к его короне, по поводу светских прав архиепископа.

Западная Гасконь была еще более беспокойна, что остальная провинции. Гийом де Пен, епископ Базá, умер, жалуясь, что король Англии лишил его возможности вершить правосудие в городе Базá. Недовольство возросло при Юге де Бланкфоре, его преемнике[33]. Аманье, архиепископ Оша, как глава метрополии, пытался восстанавливать согласие и найти компромисс; но сенешаль Гаскони не хотел считаться ни с кем. Пришлось собирать провинциальный Собор, который состоялся в Оше[34]. Епископы Лектура, Олерона, Базá, Дакса, Эра и Кузерана присутствовали на нем лично. Из уважением к королевскому величию, они не стали отлучать виновных от церкви, чего по всем канонам заслуживали те, кто покушался на права и владения церкви. Но прежде чем разойтись, они написали (4 февраля 1280 г.) коллективное письмо, в котором просили Эдуарда призвать к порядку его чиновников и распорядиться, чтобы церковь Базá больше не подвергалась преследованиям. Это письмо прекратило, на некоторое время, притеснения, но вскоре претензии монарха и его людей возобновились. Эдуард вынес их на рассмотрение короля Франции; и чтобы достичь спокойствия Юг в 1283 решился[35] произвести с английским монархом разделение прав на город, который до сих пор зависел только от епископов. Утверждают, что Эдуард, в знак признательности, исключил епископство Базá из числа источников его доходов.

В то время взоры всей Европы были устремлены на окрестности Бордо. Педро Арагонский захватил Сицилию (1283 г.) у Шарля д'Анжу, и, после нескольких сражений, он, пытаясь свести на нет преимущество, которое тому давало его мужество и активность, предложил ему решить их спор поединком. Шарль, с его рыцарской душой, легко попался в ловушку, несмотря на предостережения понтифика. 1 июня оба принца договорились встретиться в ландах около Бордо, и с каждым из них должно было быть по сто рыцарей, выбранных из самых смелых и самых храбрых бойцов. В назначенный день, Шарль, сопровождаемый королем Франции, его племянником, был в ландах, а во главе его храбрецов выделялся Журден де л’Иль. Сенешаль Гаскони был назначен судьей[36]; но король Арагона так и не появился. Ночью, как говорит хронист, он пришел к сенешалю с двумя рыцарями и сказал ему, что он явился, выполняя свою клятву, но не осмеливается оставаться здесь дольше, опасаясь короля Франции; и под предлогом этих ложных страхов, он возвратился в Арагон форсированным маршем.

Тем не менее, Шарль ожидал его еще неделю, после чего король Франции, разгневанный обманом, начал подготовку похода против клятвопреступника. Папа поддержал его, объявил Педро лишенным короны Арагона, и передал ее Шарлю, второму сыну Филиппа. Был объявлен крестовый поход. Бóльшая часть дворянства Франции захотела принять в нем участие. Они хотели отомстить за оскорбление, нанесенное в ландах под Бордо всему рыцарству. Скоро король Франции выдвинулся к Руссильону с армией из восьмидесяти тысяч человек и двадцати тысяч лошадей. Узнав о его подходе, Педро снял оковы с графа де Фуа[37] и других пленных сеньоров. Он считал, что этим он привлечет их на свою сторону, но граф де Фуа поспешил встать под знамена Франции. Графы д’Арманьяк, де Бигорр, д’Астарак и де л’Иль-Журден оказались там раньше него. Читая внимательно документы, опубликованные Rymer[38], можно предположить, что виконт де Беарн, по просьбе короля Англии, наоборот, высказывался за испанца и даже послал ему помощь. Между тем, город Эльн был взят приступом. Пиренеи перешли через перевал Манкана. Король Арагона, считая его непреодолимым, оставил для его обороны только пятьдесят рыцарей. Граф д'Арманьяк[39] и Эсташ де Бомарше, взяв в проводники нескольких монахов, взобрались на гору во главе их ополчений, и выбили вражеский гарнизон, который почти весь полег под их ударами.

Наконец, Филипп со своей армией прибыл под стены Пейралады, столицы Лампурдана, которую осадил. Согласно рассказу испанского автора[40], во время этой осады, Альфонсо, сын короля Арагона, имел стычку во главе пятисот конников с передовой охраной лагеря, состоящей из тысячи кавалеристов. Он убил шестьсот человек, и никто бы не спасся, если бы не примчались графы де Фуа и д’Астарак, сенешаль Мирпуа, Журден де л’Иль и Роже де Комменж во главе всей кавалерии Лангедока. Пейралада и Фигуйерес поспешили открыть свои ворота. Хиронна, где командовал виконт де Кардонн, смелый и умелый капитана, защищалась немного дольше; но после двух месяцев рытья траншей, графы де Фуа и де Пайя, родственники виконта, убедили его согласиться на капитуляцию, которую отсутствие продовольствия делало необходимой. Король, чтобы вознаградить услуги графа де Фуа, предоставил ему разделение прав на город Памье. Вскоре государь был сражен эпидемией, которую породила жара под стенами Хиронны, и которая дорого обошлась всей армии. Больной и ослабленный, он с трудом добрался до Перпиньяна, где и умер 5 октября 1285 г., приобщившись с глубокой набожностью таинств святой церкви[41].

Климат Испании оказался губительным и для Эскивá, графа де Бигорра. Он заболел в городке Олит в Наварре, где его задержала служба Франции. Он успел составить свое завещание[42] 18 августа 1282 г., и умер там три дня спустя. Его брат Журден скончался раньше него, не оставив потомства. Так же не имея детей, он назначил своей наследницей свою сестру Лору, которая через несколько месяца вышла замуж за виконта де Тюренна. Умирая, он распорядился перевезти его тело в аббатство л’Эскаль-Дье, чтобы покоиться там рядом с графами Бигорра, его предшественниками.

При первом же известии об этом событии, Гастон, виконт де Беарн, в сопровождении своей дочери Констанс, поспешил в Тарб и собрал там штаты страны. Он предъявил им права, основанные на намерении графини Петрониллы передать графство его жене, и та, в свою очередь, завещала его своей старшей дочери. Штаты, после тщательной проверки, признали[43] его претензии и отменили те пункты в завещании Эскивá, которые передавали Бигорр его сестре, как противоречащие законному наследованию; но они соблюли все остальные. Таким образом, Лоре переходили виконтство Кузеран и земли Шабанне и Конфолан. Кроме того, штаты потребовали, чтобы Гастон и Констанс поклялись соблюдать их fors или привилегий, и чтобы они сами решали вопрос о правах с теми, кто выдвинет свои претензии на графство. После этих предварительных условий, бароны принесли оммаж Констанс 1 сентября 1283 г., в присутствии Раймона-Арно де Коараза, епископа Тарба, Пьера, епископа Эра, и Компэна, епископа Олерона. Коммуны Тарба, Баньерé, Вика и Ибó колебались. Их депутаты консультировались с тремя прелатами, аббатом Сен-Пе, Арно-Гийомом де Бенаком и командором Бордерé, Гийомом Гарси де Тюзаге, и, убежденные ими, они принесли ту же клятву, что и дворянство.

Таким образом, права дочери Гастона были торжественно признаны. Правосудие было на ее стороне, симпатии народа тоже. Силы обоих домов, де Беарн и де Фуа, защищали ее дело. Все, казалось, обещало ей спокойствие в будущем, но, тем не менее, эта уверенность оказалась ложной. Лора не могла смириться с тем, что столь богатое наследства ускользает от нее, и, понимая, что в Бигорре все ее действия будут бесполезны, она обратилась к Жану де Грайи, сенешалю Гаскони от короля Англии, заявила свой протест и попросила, чтобы, пока не вынесено окончательное решение, английский государь взял графство под свою руку, как это позволял феодальный закон. Сенешаль нашел дело слишком важным, чтобы решать его самому; и доложил о нем Эдуарду. Констанс, опасаясь, что государю преподнесут дело в невыгодном для нее свете, поторопилось отправиться за море. Эта поездка погубила ее. Она считала, что по ту сторону пролива найдет только беспристрастного судью, а нашла там соперника, куда как более грозного, чем виконтесса де Тюренн.

Эдуард сослался на то, что церковь Пюи передала свои права на графство его отцу. Оставалось полагаться только на милость могущественного суверена, никакая борьба была невозможна. Дочь Гастона посчитала, что обезоружит своего противника, готовностью ему уступить. Она безропотно согласилась, и Бигорр был помещен под руку Англии. Король приказал Жану де Грайи завладеть им, а тот привлек в этой миссии Жеро, епископа Эра. Виконт де Беарн[44] оказался в Тарбе раньше их. Он снова собрал штаты и приказал им, с согласия Перегрена де Лаведана, сенешаля Бигорра от Констанс, и Пьера де Беголя, ее доверенного лица, отныне повиноваться Англии. В то же время он заявил, что все права его дочери остаются в силе. Сенешаль, не вдаваясь в полемику, ответил, что он пришел просто принять оммаж суда и получить графство. Штаты на это согласились при условии, что все их привилегии будут сохранены. Сенешаль обещал им это в присутствии Аманье, архиепископа Оша, Пьера де Ферьера, епископа Лектура, Жеро, епископа Эра, Раймона-Арно де Коараза, епископа Тарба, Гобена, аббата Сен-Морена, Боннеля, аббата л’Эскаль-Дье, Жеро, графа д'Арманьяка, и большого числа сеньоров.

Пьер де Ферьер только что занял кафедру Лектура[45]. Перед тем, как сменить Жеро де Монлезена, он был деканом церкви Пюи в Велэ и канцлером короля Сицилии. Именно Жеро разделил с королем Англии права[46] на Лектур, оставив себе только ярмарку по понедельникам, вероятно в дни карнавала или поста. Король, в свою очередь, обязался выплачивать церкви Лектура ежегодную ренту в размере ста ливров, которую он должен был в течение четырех лет назначить с епархии Лектура или даже с части епархии Ажана, расположенной по эту сторону Гаронны. Он обязался так же защищать и оберегать десятины и права церкви Лектура. Акт был подписан в зале капитулярия 5 марта 1273 г., в присутствии Тома де Клара, Отона де Пардейяна, Отона де Ломаня, Фортанера де Казенова, рыцарей, Пьера де Поммье, архидьякона Ломаня, Журдена, архидьякона Лектура, и других каноников. Картулярий Жимона упоминает Жеро де Монлезена в 1277 г. В том же году мы его находим присутствующим при представлении аббата Муассака, кюре Сен-Никола-де-ла-Грав Югу де ла Вейшеру. Двумя годами позже он присутствовал на провинциальном Соборе в Оше, о котором мы говорили. При нем был построены большой свод и хоры собора, большой зал епископского дворца и загородные дома в Сен-Мере, Сен-Кларе и Пессулане. Несмотря на такой объем работ, он оставил своей церкви большое количество золота и серебра. Некролог Лектура указывает его смерть под 30 марта, не уточняя года.

Его преемник занимал кафедру не дольше, чем он, но он мало находился в своей епархии. Почти все время он жил при неаполитанском дворе. В 1300 г. он назначил своим генеральным викарием Гийома Мекини, и поручил ему распределить суммы, оставленные предшественником. В том же году он договорился с Гийомом, аббатом Муассака, по поводу десятин и первых плодов в приходе Мотé своей епархии; а когда возникли некоторые затруднения, Пьер де Ферьер их уже не застал. Раймон II, который его сменил, утвердил соглашение. Хотя больше не найдены никакие документы, упоминающие о Раймоне, полагаем, что его епископат продолжался до 1307 г.

Жеро[47], епископ Эра, был рукоположен примерно в то же время, что и Пьер де Ферьер. Он был капелланом короля Англии; и то ли потому, что он по милости Эдуарда вскоре занял более высокое место, то ли потому, что смерть настигла его вскоре после избрания, но власть его, навязанная Англией, была весьма скоротечной, и уже в следующем году он был сменен вторым Пьером, которого некоторые путают с предыдущим, отказывая, тем самым, Жеро в епископском сане. Существование последнего Пьера не вызывает никакого сомнения. Граф д'Арманьяк назначил его одним из исполнителей своего завещания.

Этот граф в своей молодости предоставил Арно-Гиллему, графу де Пардиаку, шесть тысяч золотых флоринов и получил в залог шестую часть Пардиак. Позже Арно-Гиллем захотел вернуть ее, но Жеро не хотел слушать ни о каком предложении, и намеревался сохранить графство. Обратились к правосудию, но так как судопроизводство продвигалось слишком медленно, пришлось взяться за оружие. В спорах между сеньорами и, особенно, между почти суверенными графами, это был иногда первый и, почти всегда, последний аргумент. После нескольких стычек вмешались графы де Комменж и д’Астарак, и под их покровительством вопрос был урегулирован в 1281 г.[48]. Согласно этому решению, Жеро возвращал графством, за исключением того, что приобрел там лично, но, тем не менее, и он, и его преемники могли носить титул графов де Пардиак, а Арно-Гиллем вместо шести тысяч флоринов должен был вернуть только тысячу. Соглашение было подписано в присутствии двух арбитров и Раймона де Монтескью, сеньора этих мест, и Бернара де Маррана, сеньора де Монгайяра.

Бернар де Болá был в числе рыцарей, наиболее преданных графу д'Арманьяку, и сопровождал его почти во всех походах. Жеро, желая вознаградить его за его службы, передал ему землю Булуш в Пейрюсс-Вьейе, увеличив ее несколькими владениями в окрестностях Марсиака. К этому он добавил право высшей, средней и низкой юрисдикции, сохранив за собой только верховную власть. Акт был подписан 6 мая 1278 г.[49], в присутствии Рамона де Монтескью, барона д’Англé, Пьера де Болá, байли Вика, и Бернара, горожанина, сенешаля Арманьяка. Два века спустя, Бернар, второй сын коннетабля д’Арманьяка, с согласия Жана, своего старшего брата, подтвердил это дарение, вместе с дарением Монтагю и Кулумé, сеньору де Монтегю. Тем самым он хотел воздать должное за все услуги, которые этот сеньор и его предки оказали графам д’Арманьякам и де Пардиакам. Это подтверждение было подписано в замке Пейрюсс-Гран, 8 мая 1424 г.[50]. Свидетелями его выступили Жан де Басколь, Жан де Монлезен, сеньор де Сеай, Дьодá д'Эраль, рыцарь ордена Св. Иоанна Иерусалимского, и Одоар де Феррагю. У Жеро был оруженосец и дамуазо, Арно де Беон, который тоже не был обделен его щедростью. Граф передал ему землю Кастет в архидьяконстве Афитé. Акт был подписан в замке Вик-Фезансака 28 апреля 1284 г. в присутствии Раймона де Монтескью, Арно де Маррана и Пьера д'Антена.

За несколько месяцев до дарения Булуша (27 февраля 1277 г.), тамплиеры Эйгетента и аббат Ла Казе-Дье поссорились из-за Лезиана. После безрезультатных споров, они предоставили решение Раймону де Лескý, байли Жегена. Тот разделил Лезиан между враждующими сторонами, и обязал Бернара д'Оссена, начальника, прецептора, дома Эйгетент выплатить аббатству Ла Казе-Дье сто восемьдесят морласских солей. Под началом Бернара д'Оссена было три брата-тамплиера. Этот дом зависел от командорства Аржантан в епархии Ажана. Пьер де Сомбрен, возглавлявший его, утвердил соглашение.



[1] Marca, liv. 7, ch. 10. Inventaire des pièces du château de Pau.

[2] Manuscrit d'Aire, Pièces de la mairie de Mont-de-Marsan.

[3] Marca, кн. 7, гл. 22, l'Art de vérifier les dates, том 2.

[4] Nangis.

[5] Marca, кн. 7, гл. 17, 18, 19 и далее.

[6] Thomas Walsingham, anno 1274. Nangis.

[7] Anno 1275.

[8] Cartulaire d'Auch.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Dom Brugelles. M. d'Aignan, Pièces justificatives.

[12] Об этом и всем предыдущем, см. Dom Brugelles, M. d'Aignan et le Gallia Christiana.

[13] Nangis, Marca, dom Vais­sette, том 4.

[14] Nangis, Marca, dom Vais­sette, том 4.

[15] Marca, кн. 7 гл. 23.

[16] L'Art de vérifier les dates, том 2. Dom Vaissette, том 4.

[17] Dom Vaissette, том 4.

[18] Dom Vaissette, том 4.

[19] Dom Vaissette, l'Art de vérifier les dates.

[20] Rymer, том. 1.

[21] Rymer.

[22] Там же.

[23] Manuscrit de M. de Lagutère. Dom Martenne, том 2.

[24] Около 1191 г. мы видим как Перегрен де Фурсé получает множество дарений, свидетелями чего выступают многочисленные Ларокé, Бастарды, Монфоконы, Дескаталаны и Сен-Симоны.

[25] Manuscrit de M. de Lagutère, dom Martenne, том 2.

[26] Оно записано в книге кутюмов, сохранившейся в Ратуше и представляет собой большой, сильно поврежденный кусок пергамента. Раздел был подтвержден в 1325 г. Карлом Красивым; в 1329 Филиппом де Валуа; в 1360 королем Иоанном; чуть позже, герцогом д’Анжу, его сыном, и, наконец, Карлом VI в 1414.

[27] Rymer, том 1, pars secunda, стр. 192.

[28] Gallia Christiana.

[29] Rymer.

[30] Там же.

[31] Там же, и Manuscrit de M. de Lagutère.

[32] Rymer.

[33] Gallia Christiana.

[34] Dom Brigelles Manuscrit de M. d'Aignan.

[35] Gallia Christiana.

[36] Grandes chroniques citées par M. Laurentie.

[37] Dom Vaissette, том 4.

[38] Том 1, pars secunda, стр. 225.

[39] Dom Vaissette, том 4, стр. 45.

[40] Murtar, гл. 123.

[41] Grandes Chroniques de France.

[42] Marca, кн. 9, гл. 12.

[43] Marca, кн. 9. гл. 13. Chartes du Séminaire.

[44] Marca, Chartes du Séminaire.

[45] Gallia Christiana.

[46] Gallia Christiana, Instrumenta, стр. 175.

[47] Gallia Christiana, том 1. Manuscrit d'Aire.

[48] Manuscrit du Séminaire.

[49] Charte imprimée.

[50] Chartes du Séminaire.



Hosted by uCoz