Том 3. Книга XI.

ГЛАВА I.

Эдуард III принимает титул короля Франции и нападает на Филиппа де Валуа. – Он пишет коммунам и дворянам Гаскони. – Имена этих сеньоров. – Графы д’Арманьяк и де л’Иль-Журден, сир д'Альбре и архиепископ Оша. – Кардинал д’Ор. – Смерть Гастона, графа де Фуа. – Его сын, Гастон Феб, сменяет его. – Оммаж сеньоров Марсана. – Смерть графов де л’Иль-Журдена и де Комменжа. – Преступления Ги де Комменжа. – Епископы провинции.

Между тем Эдуард, возвращаясь к оставленным было претензиям, поместил на свои знамена наши лилии рядом со своими леопардами и торжественно принял титул короля Франции, от которого его преемники отказались только в этом веке. Таким образом война поменяла свой характер. Речь больше не шла о взятии некоторых мест или завоевании нескольких провинций; теперь Эдуард явился с оружием в руках требовать свое государство. Борьба расширялась, пробуждалось национальное соперничество, от которого и родилась та антипатия, которая, не смотря на все союзы и смену правления, все еще отдаляет нас от гордого Альбиона. Вначале победа была на стороне Эдуарда; он одержал победу при Эклюзе (24 июня 1340 г.) и разгромил французский флот. Став хозяином моря, он высадился на берегах Фландрии и двинулся к Турне. Филипп, узнав о его продвижении, поспешил призвать на север дворянство и коммуны королевства. Графы[1] де Фуа и д’Арманьяк явились первыми и были в числе самых могущественных сеньоров, которые собрались вокруг королевского знамени; но несмотря на ненависть, разделявшую обе стороны, эта кампания не была отмечена никакими воинскими подвигами. Эдуард, почти беспрепятственно дошел до стен Турне, осаду которого возглавил лично. Гастон де Фуа поспешил туда во главе своих вассалов, и хроника отмечает, что их число было достаточно значительным, чтобы образовывать баталию или отдельный эскадрон. Жан д'Арманьяк остался при короле, но его войска, которыми командовал Эмери, виконт де Нарбонн, его бывший опекун, и среди которых особо отличился Бертран Журден де Монлор, вошли в Турне и приняли участие в обороне. На этот раз столь значительные силы, вся тяжесть вооружения которых легла на народ, не принесли никакого результата.

Так как осада затягивалась, заговорили о перемирии. Жанна де Валуа, сестра Филиппа и мать графа д’Эно, одного из главных союзников английского монарха, использовала все возможности, чтобы добиться его принятия. С той и другой стороны были назначены комиссары, которые вели переговоры в одинокой часовне посреди полей. Со стороны Франции ими были король Богемии, епископ Льежа, и графы д’Алансон, Фландрии и д’Арманьяк[2]; а со стороны Англии епископ Линкольна, герцоги Гельдерна, Брабанта и Юлиха, и граф д’Эно. После двух дней переговоров, комиссары подписали мир на один год, который Жанна надеялась превратить, со временем, при посредничестве папы, в длительный мир. Но все усилия общего отца всех верующих не смогли преодолеть упрямого соперничества обоих монархов; он смог добиться лишь продления перемирия на два года.

Принимая титул короля Франции, Эдуард поспешил письменно заверить[3] население Аквитании, что его восхождение на трон Св. Людовика никак не отразится на их положении, что он свято сохранит их привилегии и права, и что он даже готов подтвердить их новыми королевскими грамотами. Кроме того, он написал Коммунам и дворянам Гаскони следующее письмо:

Консулам NN, поборникам справедливости и противникам несправедливости.

Корона Франции досталась нам по прямому наследственному праву после смерти вечной памяти монсеньора Карла, последнего короля Франции и родного брата мадам нашей матери. Сеньор Филипп де Валуа, сын дяди упомянутого Карла, силой захватил эту корону, пользуясь нашим малолетством. Он не только все еще несправедливо удерживает ее, но и объявляет нам несправедливую войну, пытаясь отстранить нас, чтобы благодаря преступлениям, осуждаемым Богом и правом, он мог властвовать вопреки справедливости. В результате чего мы просим вас, по зрелому рассуждению всего вышеизложенного, дать ваше согласие благоприятствовать нам в справедливом деле против вышеупомянутого Филиппа, и активно помогать нам и нашим людям возвратить наши права. Мы надеемся, что высший судия, который унижает несправедливых за их несправедливость, но который любит и вдохновляет человека справедливого, рассудит нас по своему милосердию, и даст нам силы достойно вознаградить вас, как мы того желаем, и также вознаградить все тех, кто предоставит нам помощь.

Подобные письма он направил Югу де Равиньяну, Рюделю, сеньору де Сейсé, Арно де Лабульбенну, Жеро де Лабарту, Гайяру де Фоссá, Изарну де Бэйлану, сеньору де Монпеза, Бернару де Пардайяну, сеньору де Жюйяку, Амсану де Комону, Амсану де Пену, сеньорам де Манлешу, д’Эгийону, де Монкó, де Фурсé и де Тоннсену, Арно де Монпеза, Пьеру де Галлару, Везиану де Ломаню, сеньору д’Астафору, Гайяру де Сен-Симфорьяну, сеньору де Ландирану, Бернару де Беарну, Жану де Грайи, капталю де Бюшу, Гастону де л’Илю, Эли д’Андирану, Арно де Пуийо, Жану де Лаланду, сеньору де Лабреду, сеньорам де Конá, де Пуайянну, дю Тилю, де Пудану и де Сен-Полю, Сенебрену, сеньору де Леспарру, Жану де Молеону, Раймону-Гийому, сеньору де Копанну, виконту д’Орту, Гитару, сеньору д’Арзаку, Пьеру, сеньору де Пуи, Арно де Монферрану, Бертрану де Дюрфору, Фортанье де Лекену, Арно-Гарси, сеньору де Пюи-Гиллему, консулам и коммунам Панна, Мирамона, Монфлакена, Пюи-Гиллема, Тоннейна, Флёранса, Режомона, ле Сен-Пюи, Марманда, Сен-Фуа, Пюимироля, Кастельжалу, Валанса, Монреаля, Монклара, Бельгарда, Либурна, Монфора, Сент-Эмильона, Сен-Макера, Сен-Севера, Пуйона, Мимизана, Тужуза, Сен-Мориса и Франсескá, и городам Даксу, Ажану и Кондому.

Особое внимание Эдуард уделил графу д'Арманьяку. Этот граф, чтобы избежать постоянно возобновляющихся протестов родственников Режины, уступил[4] Франции виконтства Ломань и Овиллар за ренту в две тысячи ливров, установленную с графства Гор. Но эта страна была уступлена Англии, и Жану пришлось, к своему глубокому сожалению, принять другие земли. Хотя в последнюю кампанию он воевал под знаменами Филиппа де Валуа, тем не менее он охотно выслушал предложения его врага. Он обещал[5] стать поданным английского монарха и даже передать ему, как гарантию своей верности, графство Родез, которое приносило доход в пятнадцать сотен фунтов стерлингов или тридцать семь тысяч пятьсот турских ливров. Эдуард, в свою очередь, обязался обеспечить возвращение ему обоих виконтств и возместить ему с других земель доходы, которые он терял. Он предложил взять их с Кондома, Мезена и Монреаля; но так как эти города были тогда под властью Франции, он собирался временно выплачивать эти суммы из своей казны. Наконец, он обязался выдать ему четыре тысячи ливров, чтобы помочь ему подготовить к обороне его многочисленные домены, и вернуть ему графство Родез, как только Жан передаст ему Кондом и два других города. Подписывая этот договор, граф д'Арманьяк хотел, возможно, лишь поднять свой вес в глазах Филиппа. По крайней мере нет никаких доказательств того, что этот договор был приведен в исполнение; во всяком случае, с уверенностью можно сказать, что два года спустя (18 августа 1343 г.), он получил Ломань[6], и эта земля навсегда остались в руках его преемников.

Пока Эдуард собирался напасть на Францию со стороны Фландрии, он велел начать боевые действия в Гаскони. Ими руководил Бернар Эзи, сир д'Альбре, в качестве его лейтенанта, совместно с Югом д'Атоном, преемником Оливера д'Эмгхэма. Оба военачальника осадили Кондом, который защищал Бертран де л’Иль-Журден. Этот сеньор, старший сын Бернара Журдена[7], уже тогда обещал стать одним из первых военачальников своего века. Он успел отличиться своими подвигами в войнах в Гаскони, и Филипп, несмотря на его молодость, назначил его капитаном Кондомуа, поручив ему охрану Ма-д’Ажене и Сен-Базейля, и передал ему Доннезан, Вильфранш, Ламот и несколько других мест, завоеванных, по большей части, благодаря его мужеству и активности.

Пьер де Лапалю, сенешаль Тулузы и генерал-губернатор Лангедока, решил оказать помощь Кондому. 3 августа, из Ажана, он потребовал от сенешаля Бокера послать к нему всех латников, которых тот смог бы собрать; но так как многие из них отказались под предлогом, что они уже отслужили положенное в предыдущих войнах, он приказал ему собрать циркулярной грамотой всех дворян и всех подданных сенешальства свыше четырнадцати лет, и направить их к нему под страхом лишения дворянства или всех их привилегий. Пока шли эти сборы, Кондом был взят; некоторые другие города разделили его судьбу. Англичане с каждым днем укрепляли свои позиции в Ажене и Гаскони, и уже угрожали Лангедоку; это вынудило сенешаля повторить свои приказы и распространить их на другие сенешальства.

Успехи англичан не помешали Пьеру де Лапалю двинуться на Монтрежо, открыто перешедшего на сторону англичан, и осадить его 10 июля. Король, опасаясь, что он будет не в силах вести сразу все дела, 4 августа присоединил к нему архиепископов Оша[8] и Санса и епископа Нуайона. Он объявил их капитанами в Лангедоке и во всех соседних странах, и приказал сенешалям Тулузы, Ажене, Перигора, Руэрга, Бигорра и Сентонжа и их офицерам повиноваться им как самому себе. Не похоже, чтобы два последних прелата заняли те посты, которые им предназначило доверие их повелителя. Гийом де Флавакур и Лапалю установили местом их пребывание Ажан, откуда они следили за передвижениями врага и распределяли вознаграждения или штрафы. Затем они перебрались в Тулузу. 2 ноября они, располагая некоторыми конфискованными владениями у Жайяка, одарили ими Виталя де Вогарé. За несколько дней до этого они договорились с жителями Бигорра, занятыми в то время уборкой урожая и подготовкой к сбору винограда, и за определенную денежную сумму освободили их от участия в гасконской кампании.

Между тем перемирие, заключенное в Турне, заставило прекратить боевые действия. Эдуард, приказывая своим офицерам вложить оружие в ножны, рекомендовал им[9] исправить укрепления, снабдить их гарнизонами и продовольствием, и не пренебрегать никакими мерами предосторожности, учитывая, что они по прежнему остаются лицом к лицу с активным и мощным врагом. Филипп, чья казна была исчерпана, начал увеличивать налоги. Он ввел[10] (1341) налог на соль, который распространил на все королевство, ради выгоды, как он говорил[11], всего народа. Слабое утешение для тех, из кого выжимали последние соки.

Даже среди боев дворянство скучало по турнирам. Филипп, у которого каждое из таких развлечений отнимало по несколько бойцов, запретил их на время войны. Иаков II, король Майорки, его тайный враг, осмелился пренебречь этим запретом и объявил (1341 г.) блестящий турнир в городе Монпелье, сеньором которого он был, и который зависел от Франции. Графы де Фуа и д’Арманьяк не проявили большего послушания, и поспешили туда в сопровождении многих из своих рыцарей. Граф де Валантинуа, новый губернатор Лангедока, узнав об этом, запретил турнир, и, чтобы подкрепить свой приказ силой, приблизился к Монпелье во главе большого отряда и встал лагерем в часе от города. Его присутствие не остановило бойцов. Во время вечерни король спустился к арене, сопровождаемый многими дворянами своего двора. Он сломал одиннадцать копий, шесть с одним из рыцарей графа д'Арманьяка, а другие с сеньором де Бартеланном. Граф д'Арманьяк[12] также сразился с лейтенантом короля, а когда бои были закончены Иаков II велел объявить всем присутствующим, что они возобновятся на следующий день.

Граф де Валантинуа, оскорбленный таким непослушанием, тем же вечером явился к государю; но Иаков, вместо того, чтобы выслушать его протесты, велел вновь объявить в его присутствии, что новые поединки состоятся на следующий день, 12 марта. Французские войска двинулись, чтобы этому помешать, и пролилась бы кровь, если бы граф де Фуа не предложил свое посредничество. Король Майорки пообещал, что отменит поединки, что не помешало ему тем же вечером выйти на арену и сразиться шесть раз. Граф д'Арманьяк и некоторые другие сеньоры также сломали по несколько копий в присутствии более чем шести тысяч зрителей. Столь демонстративное неповиновение в другое время было бы наказано; но тогда нуждались в шпагах виновных. Все они без особого труда получили грамоты о помиловании.

Этот случай послужил сближению графа де Фуа с губернатором Лангедока. Несколько дней спустя он получил еще одну пенсию, назначенную с города Рабатан; но в ожидании, пока Франции понадобятся его услуги, он захотел отомстить за свои личные обиды и решил атаковать Бернара Эзи, сира д'Альбре, своего врага. Король Англии, узнав о его намерении, приказал[13] своему наместнику в Гиени и сенешалю Гаскони направиться на помощь Бернару, его союзнику. Этот приказ напугал Гастона; он не осмелился связываться с Англией и нападения так и не произошло. Тем не менее сир д'Альбре не полагался только на защиту, предоставленную ему Эдуардом. Он направился в Бордо, и 21 марта 1342 г., заключил там[14] договор о союзе против графа де Фуа с Жаном д'Арманьяком, своим шурином.

Тем временем перемирие между Францией и Англией закончилось; в Гаскони возобновились боевые действия, и Робер де Мариньи осадил замки Дамазан и Сен-Базейль в Базадуа. Этот последний принадлежал Александру де Комону, одному из самых могущественных сеньоров страны, чья сестра Мари только что вышла замуж за Пьера де Галлара. Александр пытался защищать его против французов. Сир д'Альбре был там вместе с ним. В итоге, оба они оказались в плену. Неизвестно, утверждает Art de vérifier les dates[15], сколько длился плен Бернара Эзи, и невидно, чтобы отныне он принимал участие в событиях той эпохи; но Père Clément и его ученые сотрудники ошибаются. Как мы увидим, Бернар Эзи вскоре обретет свободу, и мы неоднократно встретим его на полях сражений. Находясь в плену он решил перейти на сторону Франции. Филипп де Валуа велел вернуть ему земли, которые когда-то забрал у него в наказание за выступление против Франции[16].

Эдуард напротив, оскорбленный этой изменой, конфисковал две из его земель и передал их сенешалю Ланд[17]. Этого было недостаточно, чтобы вернуть бывшего лейтенанта Англии. В общем, в течение всей этой борьбы, гасконские сеньоры не отличались постоянством. Можно сказать, что ими двигали только личные интересы. Несмотря на все возвышенные чувства, которые представляются при упоминании о феодализме, действительность была практически такой же, как и во все времена. Следует все-таки признать, что в Гаскони это часто было вызвано необходимостью. Оказавшись между двумя мощными врагами, по очереди становившимися хозяевами страны, что могли еще делать слабые дворяне перед правом победителя? Сопротивление привело бы их к уничтожению. Они могли сохранить себя только уступая обстоятельствам, а уступать обстоятельствам, в данном положении, значило переходить, с наибольшей выгодой, из одного противоборствующего лагеря в другой, так как война была обязательным элементом всего дворянства.

Эти переходы оплачивались довольно щедро. Так Эдуард, чтобы компенсировать Бернару Эзи его заключение, передал ему Совтерр, Блазенó и несколько других мест. Затем он добавил к этому замок Бланкфор, который сенешаль Гаскони без его разрешения подарил Гайяру де Сен-Симфорьяну; а так как новая клятва сира д'Альбре не могла не вызвать гнев Филиппа, он пообещал ему замки Сен-Макер, Блэй и Бур, недавно отвоеванные у французов. Тогда Бернар Эзи принес ему оммаж за замки Альбре, Кастельжалу, Мейан и Айа. Жанна де Перигор, дама де Лавардак, и Сан Анер де Пен, ее муж, оспаривали у него некоторые права на Нерак, Лавардак, Бордé и два-три соседних города. Спор длился уже давно. Аманьё, отец Эзи, попытался покончить с ним оружием[18]. При этом погибло несколько человек, но их кровь не помогла делу. Претензии обеих семей были все теми же. Эзи избрал менее кровавый путь. Бернар д'Эскуссан и Арно де Сантон, выбранные им в качестве арбитров, вынесли решение, устроившее всех, и сир д'Альбре, выполняя последние желания своего умирающего отца, разделил двадцать пять ливров между близкими родственниками жертв этой печальной ссоры.

Война между Францией и Англией скоро утихла. При первом же известии о ее начале, папа и священная коллегия выступили посредниками перед обоими соперниками, и своими просьбами они вынудили их заключить новое перемирие. Бенедикта XII уже не было. 25 апреля 1342 г., после семи лет понтификата, закончилась его чистая и святая жизнь, в которой недостало только мужества, необходимого для возвращения папского двора в вечный город. Он возвысил в кардиналы только шестерых, в числе которых следует отметить Пьера де Роже, его преемника, и Гийома д'Ора[19] сына Арно I, виконта д’Арбуста и Брюниссенды де Лаведан. С детства предназначенный для церкви, Гийом д'Ор принял постриг в аббатстве Лезá, откуда Бенедикт XII, в начале своего понтификата, призвал его, чтобы поставить во главе монастыря Монтольё в епархии Каркассонна. Папа, который его любил, скоро призвал его к себе и облек в пурпур 18 декабря 1338 г. Гийом д'Ор пережил своего благодетеля. Он умер в 1346 г. в Авиньоне, где постоянно жил; но он навсегда сохранил воспоминание об аббатстве, где прошли его детство и почти вся его жизнь, и которому, не дожидаясь смертного часа, он явил яркие доказательства своего расположения.

Пьер де Роже[20] родился в Лимузене и вначале принял постриг по обряду Св. Бенедикта, как и Гийом д'Ор. Приведенный ко двору Иоанна XXII кардиналом Пьером де Мортемером, своим соотечественником, который полюбил его как сына, он последовательно стал аббатом Фекана, епископом Арраса, архиепископом Руана, кардиналом и, наконец, папой под именем Климента VI. Конклав длился всего лишь два дня. Все избиратели почти тотчас же единодушно предложили ему занять кафедру Св. Петра, которую он должен был украсить элегантными и легкими обычаями вельможи, выросшего при королевском дворе, или, скорее, пышностью и блеском светского государя. Вместо этих качеств, столь восхваляемыми нашими старинными церковными историками, всегда готовыми восхвалять авиньонских пап, мы предпочли бы встретить доброжелательное достоинство понтифика или серьезное и строгое отцовство наместника Иисуса Христа. Папству было не место на берегах Дюранса. Трудно было вести себя достойно, находясь в столь неверном положении.

Едва было подписано перемирие, как граф де Фуа задумал возобновить свою борьбу с графом д'Арманьяком[21]. Он призвал всех вассалов как можно скорее присоединиться к нему; и так как некоторые не проявили особого рвения, 3 марта 1347 г. он назначил комиссаров, которым поручил забирать их фьефы под его руку. Но когда Альфонс, король Кастилии, обратился к нему за помощью против мавров, он забыл о графе д'Арманьяке и направился в Испанию во главе своих вассалов. Многие гасконские сеньоры, недовольные миром, отправились вместе с ним. Они искали под чужим небом славы и приключений, в которых им было отказано на родине. Этот поход оказался гибельным для Гастона[22]; он заболел при осаде Альжесираса и вскоре умер в Севилье (сентябрь 1343 г.), в достаточно молодом возрасте. Он оставил единственного сына, который за свою мужскую красоту будет прозван Фебом, и кто будет намного дольше своих предшественников носить имя Беарна и олицетворять его славу.

Тело Гастона было привезено из Испании и похоронено в Больбоне, рядом с прахом его предков, согласно его завещанию, составленному в замке Ортез 17 апреля, перед отъездом за Пиренеи. Он хотел быть похороненным там в монашеской одежде, в которой желал испустить последний вздох. Он был женат на Элеоноре, дочери Бернара VIII, графа де Комменжа. Элеонора была намного старше своего мужа, но, несмотря на разницу в возрасте, ничто не нарушало их домашнего счастья. Графиня нежно любила Гастона. Она отклонила руку нескольких претендентов в надежде стать его женой, и позже, вспоминая обожаемого супруга, она часто говорила, что по рассказам, она мечтала о нем даже тогда, когда он еще не родился. После своей смерти Гастон завещал ей в пожизненное пользование виконтство Лотрек с Андоррой и Доазаном, и поручил ей опеку над их сыном. В случае ее кончины, ее должны были заменить Гастон и Тибо де Леви, Пон де Вильмюр, Раймон-Арно де Жердере, женатый на одной из его побочных сестер, Бернар де Беарн и, наконец, Раймон Арно, тот самый, кто осаждал епископа Эра, и который вскоре будет убит тулузцами в замке Миремон.

Элеонора постаралась обеспечить признание ее сына во всех доменах, которыми владел дом де Фуа. 23 февраля 1344 г. она предстала вместе с ним перед cour des Sers, и после того, как мать, как опекунша, и сын, как сеньор Марсана, вместе поклялись в неприкосновенности хранить кутюмы виконтства, они приняли оммаж сеньоров. Там были аббат Ла Кастеля, En Фортанер д’Эсгарабак, En Гайяр де Прейссак, сеньор д’Эстан, Бо, сеньор де Мьёссан, Арно, сеньор де Классен, Раймон-Арно, сеньор де Маньó, Пей (Пьер) Арно де Монлезен, сеньор де Виньо, Мирамонда де Кастель-Пюжо, Дона, сеньоресса де Фегароль, Бернар де Пуи, Пей де Фербó, Пьер Арно де Ласссю, Раймон де Микарер и Пей Арно де Грабер, со-сеньор де Мартиан[23].

Дворянство Гавардана принесло оммаж только на следующий год. Их ассамблея состояла[24] из Пе (Пьера) де Лавьеля, Бернара де Ладо или Ладу, Гастона де Барботана, Но де Лассю, Раймона Гиллема Дю Фура, Арно де Люкбона, Арно-Гиллема де Буруйяна, Пе д’Эсколá и Арно де Пра.

Через несколько месяцев, 2 августа 1345 г., Гастон или, скорее, Элеонора де Комменж, его мать, купили[25] у Жеро д'О город Ланемезан с его зависимостями за сумму в тысячу семьсот ливров. Жители принесли оммаж своему новому сеньору 2 ноября, но при передаче возникли некоторые затруднения, и Гастон вступил в полное владение городом только 28 февраля 1347 г.

Жанна д'Артуа, старая вдовствующая графиня, все еще томилась в замке, ставшем для нее тюрьмой. Робер де Фуа, ее сын, которого родители почти лишили наследства, с самого рождения посвятив его церкви, но который, тем не менее, любил свою мать, не оставлял надежд добиться для нее свободы, и настойчиво просил за нее короля Франции. Филипп[26], испытывая жалость к несчастьям принцессы королевской крови, приказал, что бы она была передана ему, и поручил ее охрану лицами, назначенным им лично. Он потребовал за свои хлопоты две тысячи турских ливров и передал молодому Гастону Фебу все остальные доходы, принадлежавшие его бабке.

Жанну перевели в замок Лурд; но хотя заключение стало менее суровым, она просто сменила одну тюрьму на другую. Элеонора и ее окружение противились ее полному освобождению. Робер де Фуа возобновил свои попытки. Виконт де Кастельбон присоединился к своему брату. Беранжер де Монто, архидьякон Лаведана, советник короля, по приказу своего повелителя, присоединился к их усилиям. Наконец, 19 сентября 1347 г., было решено, что Жанна передаст своему внуку все, что ей причиталось в качестве приданного и вдовьей части, и что сразу же Элеонора де Комменж выделит своей свекрови Небузан, Сен-Годан, Далмазан, Сент-Ибар и Ма-д'Азиль. За это Робер де Фуа, епископ Лавора, и Роже-Бернар, виконт де Кастельбон, простят душе покойного графа де Фуа, их брата, все зло, которое он причинил их матери. Жанна подтвердила это соглашение в замке Лурд 1 января 1348 г., после того, как ей прочитали его на вульгарном или романском языке. Тем не менее, прошло несколько месяцев, прежде чем она обрела свободу.

Бернар Журден IV[27], зять Гастона, предшествовал ему в могиле. Он, как и Бертран, его сын, отличился в войнах в Гаскони. Он служил во главе сорока латников и ста двадцати пяти сержантов с 14 августа 1339 г. до 21 октября 1340 г., до момента своей смерти. За десять месяцев до этого он женился в третий раз. Маргарита де Фуа, его первая жена, оставила ему пятерых детей, Бертрана, прославившего свою семью, о котором мы уже говорили, Гастона, умершего холостым, Жана, которого, как мы увидим, сменят его внучатые племянники, Мату, выданную отцом за графа де Комменжа, что послужило залогом примирения между этими двумя домами, так долго находившимися в ссоре, и, наконец, Маргариту, жену Арно д'Ёза, виконта де Кармена, племянника Иоанна XXII. Маргарита де Фуа умерла до 1323 г, и ее муж почти тотчас же женился на Беренжере де Монкад, представительнице знаменитой каталонской семьи, из которой вышли суверены Беарна. Беренжера принесла ему несколько земель, расположенных по ту сторону Пиренеев, но Бернар Журден, посчитав доход от них недостаточным для нее, добавил к нему богатую вдовью часть, назначенную с его доменов в Гаскони. От этого брака детей у него не было. Овдовев вторично, он женился на Седиль де Дюрфор, которую оставил беременной, и которая вскоре родила дочь, названную Энди. Рождение Энди привело к длительному процессу между ее матерью и детьми Маргариты. Король Франции, настроенный против дома де Дюрфор, сторонников Эдуарда, оставил маленькой сиротке совсем незначительную часть в общем наследстве.

Бернар IX[28], граф де Комменж, который третьим браком был женат на Мате де л’Иль-Журден, умер раньше своего тестя (1335 г.), и, как и он, оставил свою последнюю жену беременной. Вскоре Мата родила сына, которого назвали Жаном, и который сменил своего отца, но он прожил всего четыре года. У Жана была сестра, Жанна, не на много старше его. Пьер Раймон I воспользовался ее малолетством, чтобы захватить графство под предлогом, что это был фьеф, передаваемый исключительно по мужской линии. Мата и ее дочь нашли сторонников. Они призвали к оружию, единственному виду правосудия в подобных случаях. Но Филипп де Валуа, который по примеру своих предшественников не пренебрегал ни малейшим случаем распространить или подтвердить свое господство над великими вассалами короны, потребовал, чтобы Пьер Раймон и Жанна подчинились его решению, и в ожидании этого решения взял Комменж под свою руку. Спорный вопрос, перейдя от вооруженного решения к судебному, был, наконец, разрешен при посредничестве кардинала, который подготовил брак единственного сына Пьера Раймона с Жанной. Этот брак объединил все права и сохранил графство в семье. Père Anselme[29] воздает честь политике Пьера Раймона, который, будучи серьезно больным и опасаясь за будущее своего сына, столь же юного, как и Жанна, женил его на дочери брата. Dom Clément[30], напротив, считает, что этот брак был заключен после смерти Пьера Раймона, случившейся в 1342 г., если верить Oihenard, или даже только в 1344 г. Его женой была Франсуаза де Фезансак, семья которой неизвестна, так как дом этого имени угас уже давно, а ни в одной из ветвей дома д’Арманьяк имя Франсуаза не встречается. У него, помимо преемника, было две дочери: Элеонора, вначале жена виконта де Пайá, а затем Гайяра де Ламота, сеньора де Клермона в Кондомуа, и Жанна, жена Жеро д'Арманьяка, виконта де Фезансаге.

Перед своей смертью Пьер Раймон получил помилование за различные преступления, в которых оказался замешанным с 1316 г. до августа 1344. Особенно за этот период бесконечной чередой разбоев отличился его брат Ги[31]. Альбижуа, где он владел несколькими доменами, стал ареной его зверств. Проливать кровь, воровать, грабить, отнимать все, что падало под его руку, вот чем тешилась его ужасная душа. Ему уже не было достаточно слез и боли, ему была нужна кровь своих жертв. Двадцать человек погибло из-за него в виконтстве Лотрек, еще несколько в Жируссане и Амбрé. Церковная одежда пользовалась не большим уважением, чем слабость старости или мольбы юности. Два монаха были убиты им, один около Гролé, другой у ворот Паризо. Больше всего он любил нападать на церкви и монастыри. Аббатство Кандель особенно пострадало от его жестокости. Недовольствуясь этими преступлениями, он объединился с врагами государства, ввел своей властью дорожные пошлины в различных местах и дал пристанище всем злодеям, особенно во время войны своей семьи с графиней де Вандом, и позже, в борьбе Жанны с Пьером Раймоном, на стороне которого он выступал.

Несмотря на такое количество преступлений, Жан, герцог Нормандии, сын Филиппа де Валуа, простил Ги, в надежде на добрую волю и верность, которые вышеупомянутый рыцарь и все его родственники всегда были готовы проявить в отношении их сеньора и его самого. Жан пощадил также его сообщников, во главе которых оказались Бернар XI и Пьер Раймон, Амальрик, граф де Лотрек, Раймон де Мартр, Бартелеми де Бомон, Эмери де Симорр, Адемар д’Олон, Арно де Галар, Бо де Ларош, Бернар и Бо де Лароки, Бернар де Пардайян и Гайяр, его брат, Бертран де Монтескью, Жеро де Кур, Бернье де Кастийон, и т. д. Король в Париже подтвердил эти грамоты о помиловании в следующем январе.

Ги де Комменж так ничему и не научился, и уже на следующий год сенешаль Каркассонна жаловался герцогу Нормандии, что Ги, совершив множество преступлений, разыгрывает из себя суверена своих земель, получая, но не передавая королю, установленные им налоги, совершая при этом постоянные насилия. В другом месте мы видим, как он именовал себя королем Альбижуа, и установил там тиранию, достойную Прокруста и Фалариса, от которой, казалось бы, человеколюбивые слова Спасителя навсегда очистили христианство. Этот чудовищный человек не оставил после себя потомства, хотя и был женат дважды, на Маргарите де Монтейль-Адемар и Энди де Комон.

Гастон де Фуа выбрал исполнителями своего завещания епископов Лескара и Олерона. Первым из них был все тот же Раймоном д'Андуен[32], который в 1329 г. своим присутствием и авторитетом подтвердил заключенный при посредничестве короля Наварры договор между домами де Фуа и д’Арманьяк. Несчастья того времени разорили его Капитул. Он обратился к святому престолу за позволением сократить число каноников. Бернар, епископ Олерона, назначенный комиссаром, уменьшил их до пятнадцати (1342 г.). Мы знаем его только по имени. В 1342 г. он сменил на кафедре Олерона Арно де Валансена, столь же малоизвестного, как и он. Прошло то время, когда старинные хронисты отмечали прежде всего достоинства монастырей или действия прелатов. Теперь история оставила церкви ради замков. Едва ли она будет полной, рассказывая лишь о борьбе сеньоров и королей; мы сможем теперь собирать только разрозненные данные о различных кафедральных соборах. Поторопимся же пройтись по ним прежде, чем возобновится война между Францией и Англией. Раймон д'Андуен прожил два года после реорганизации, которой он добивался, и был сменен Арно-Гийомом д'Андуеном, вероятно, своим племянником, во всяком случае – родственником.

Все это время кафедру Дакса занимал Бернар де Липоскоа или де Липасс, преемник Гарсии Арно I. После его смерти каноники избрали Гийома де Пуилево, архидьякона кафедрального собора и племянника Арно де Копанна. Архиепископ Оша уже собирался утвердить выборы, когда прибыл рескрипт папы Иоанна XXII, который запретил продолжение процедуры и назначил на эту кафедру Бернара де Липоста, каноника Байонны и племянника кардинала Годена. Капитул попытался воспротивиться, но Бернар навязал ему разорительный процесс, который свел доходы с пребенд до минимума и даже вынудил на какое-то время отменить богослужения. Этот процесс не прибавил любви к новому прелату. Холодность, с которой он сталкивался постоянно, заставила его отправиться в паломничество на Святую Землю.

Помолившись у Гроба Господня, он вновь пересек море. И вот уже он двигается через Францию. Путешествие прошло удачно, но у ворот Алета он попал в руки Жана де Бертье и нескольких других разбойников, которые напали на него и на его спутников, без всякой жалости ограбили их и бросили в темный карцер, чтобы получить за них выкуп. Климент VI, узнав об этом насилии, написал в 1347 г. королю Франции и епископам Агда, Безьера и Магелона. Эта неприятность не отбила у Бернара любви к дальним странствованиям. Он вновь взял посох паломника и направился в Палестину (1348 г.); но прежде, чем взойти на корабль, он отказался, как говорят, от кафедры в пользу своего конкурента. Рукописи Дакса говорят о двух Бернарах, между которыми они указывают Арно Гийома де Пуилево. Они утверждают, что первый из Бернаров умер в 1333 г., и достаточно долго говорят о жизни второго; нам неизвестен ни один документ, подтверждающий это, но в рукописях неоднократно говорится о конфликтах одного из Бернаров с кордельерами Дакса, на которых жаловался мэр города. Бернар выступил на стороне мэра и вынудил монахов дать удовлетворение, которого требовал первый магистрат. В течение этого периода Дакс[33] получил некоторые льготы от Англии. Мэр и его совет были назначены судьями по апелляциям всей Гаскони. Охрана города была возложена (1330 г.) на жителей под командованием губернатора. Им оставили службу прево с высшей, средней и низкой юрисдикцией в городе и пригородах (1335 г.). Наконец, десять лет спустя, был создан дворянский суд Дакса, состоящий из президента и двенадцати дворян, в числе которых были: виконты де Дакс, де Тартá, д’Ортез и де Маранн, и сеньоры де Бальад, де Сор, де Безодюé, де Лабатю, де Пуйон, де Монтольё, де Люгá и де Фабар.

Епископат Пьера де Сен-Жана[34], епископа Байонны, был еще более продолжительным, чем епископат Бернара де Липоста; как и Бернар, Пьер был обязан своим возвышением кардиналу Годену, который после своей смерти оставил ему несколько рукописей и назвал его своим душеприказчиком. Король Англии, зная о его талантах и умении вести дела, привлекал его к некоторым переговорам. В 1344 г. он поручил ему уладить некоторые разногласия, возникшие между английскими каботажниками и бискайскими или кастильскими. Так же он направил его для переговоров о союзном договоре с королем Кастилии и о браке старшего сына испанского государя с Джоанной, своей дочерью. Осторожность Пьера де Сен-Жана примирила каботажников обеих наций, а когда, три или четыре года спустя, их соперничество вспыхнуло с новой силой, ему вновь было поручено уладить его. Он одержал успех и на этот раз; тем не менее примирение продолжалось недолго. Жадность участников переговоров оказалась сильнее, чем осторожность, и несмотря на слова о мире торговля в гасконском море еще долго сопровождалась ссорами и конфликтами.

Пьер де Сен-Жан занимал кафедру около тридцати шести лет. Этот долгий епископат был отмечен одним из тех насилий, многочисленных примеров которым предостаточно в летописях той эпохи. Горожане Байонны рассорились с сеньорами Лабура по поводу разделения юрисдикции их города. Одни утверждали, что она распространяется только до некоего моста, именуемого Прадинé, а другие утверждали, что она идет и дальше. Ожесточенные перепалки вылились в оскорбления, а от оскорблений быстро перешли к стычкам. Когда страсти достаточно разгорелись, Пей де Пуайянн, мэр Байонны, получил тайное предупреждение, что лампурданцы в большом количестве собрались в соседнем замке. Подстрекаемый консулами и коммуной, он врасплох напал на них, нескольких убил, разогнал остальных, и взял в плен пятерых наиболее значительных сеньоров. Двое из них принадлежали к семье де Соль, третий – к дому де Сен-Пе, четвертый – д’Юртюбье, и последний – де Лее. Их судьба была быстро решена. Мэр, без какого-либо намека на судебный процесс, велел привязать их опорам моста, послужившего предметом тяжбы, чтобы во время прилива они оказались под водой, что и было исполнено. Столь хладнокровная жестокость вызвала ярость лампурданцев. Они ответили тем же и в память своих несчастных соотечественников перебили всех байонцев, оказавшихся в их руках. За этих, в свою очередь, также начали мстить. Таким образом, кровь лилась с обеих сторон; но наконец обе партии пресытились таким числом преступлений. Человечность, религия и патриотизм – все в глубине души противилось этому.

В качестве арбитра выбрали Бернара Эзи, сира д'Альбре. Тот приговорил город к выплате четырех тысяч золотых экю, на которые следовало учредить пребенды для молитв о душах пятерых жертв. Кроме того, на город налагался штраф в размере тысячи пятьсот экю, который следовало передать в руки дворян. Такова была цена восстановления мира. Только дети мэра были исключены из его условий. Лампурданцы могли преследовать их, если бы встретили их вне города, и горожане не могли помогать им избежать справедливой мести. Это решение показалось слишком суровым жителям Байонны. Они обратились к королю Англии, который предоставил решение этого дела принцу Уэльскому, в то время его лейтенанту в Гаскони. Принц, смягчив приговор сира д'Альбре, потребовал учреждения только пяти пребенд и снизил штраф до пятисот экю (1337 г.). Этому решению подчинились, и согласие было восстановлено.

Кафедру Базá ее епископы занимали не столь долго, как вышеупомянутые. Тибо де Кастийона в 1319 г. сменил Гийом V. В то время Базадуа было главным театром военных действий между Францией и Англией. Когда Франция восторжествовала, Базá и соседние страны подчинились Филиппу де Валуа. Эдуард, недовольный этим, велел конфисковывать владения собора, но Гийом получил компенсацию; тем не менее он не осмелился подвергаться случайностям постоянно возобновляющихся сражений. Он поручил управление своей епархией генеральному викарию, а сам постоянно пребывал в других местах. Его имя не упоминается в архивах после 1321 г. Его сменил Пиктавен де Монтескью. Он был сыном Раймона Эмери IV, барона де Монтескью, и Альпаизы д’Оссен. Хотя он был избран в первых числах апреля 1325 г., он принес клятву Капитулу только в 1332 г. Видимо, волнения в провинции помешали ему занять свою кафедру ранее. Не успел он как следует там утвердиться, как в следующем году был переведен в Магелон, а откуда перешел в Альби.

Тогда Эдуард захотел назначить на это место Джона Уоска, англичанина по происхождению, но его назначение так и не было поддержано, или Джон почти тотчас же умер; по крайней мере несколько месяцев спустя (1334 г.), Гайяр де Фаржé уже был епископом Базá. Он принадлежал к той самой семье де Фаржé, в которую вошла сестра Климента V, и из которой вышли кардинал и несколько прелатов. К ней принадлежал и Жеро, которого некоторые авторы указывают занимающим кафедру Базá в 1340 г., полагая, что Гайяр в это время находился в Тулузе; но тот оставался в Базá по крайней мере до 1346 г. Его преемником был Раймон Бернар де Ламот, один из его родственников, сын Арно де Ламота, сеньора де Рокетайяда и де Лангона, и Эльпиды де Го, внучатой племянницы Климента V. Он был рукоположен в кафедральном соборе Базá. Но почти сразу же ему пришлось удалиться из-за чумы, свирепствующей в Базадуа, и войны, которую вел Бертран де Ламот, его брат, с сеньором де Комоном. Раймон отличался своей ученостью. Он составил хронику, которая является продолжением хроники Гарсии, и охватывает 56 лет, с 1299 по 1355 гг. Baluze использовала ее в своих записках об авиньонских папах. У епископа Базá был еще третий брат, носивший пурпур, который умер в Булони в 1346 г., и которого он пережил лишь на один год.

Нет единого мнения относительно епископов, занимавших в это время кафедру Лектура. Гийому де Бордé, которого одни считают умершим в 1325 г., а другие продолжают его жизнь до 1330 г., некоторые указывают в качестве его преемника некоего Жана, чье существование более, чем сомнительно, а некоторые другие – Роже д'Арманьяка, уже давно бывшего епископом Лавора, но вероятность того, что он занимал эту кафедру не больше, чем у полу-мифического Жана. Возможно, что после смерти Гийома, Роже, дядя и бывший опекун правителя Ломаня, получил несколько голосов, а позже угодничество раздуло и закрепило этот факт в некоторых документах того времени. С большей уверенностью можно говорить об Арно-Гийоме. Он принадлежал к семье де Лабарт. Это тот Гийом, о котором говорится в соглашении, заключенном между Беро, сеньором де Фодуа, и Бертраном де Фодуа, сеньором д’Авензаком, его кузеном. В тексте соглашения, заключенном 4 августа 1346 г. между виконтом де Фезансаге и консулами Монфора относительно юрисдикции в этом города, также упоминается его имя. Согласно Oihenard, он был еще жив в 1349 г.

Об епископах Тарба известно несколько больше[35]. Эту кафедру долгое время занимал Гийом Юналь де Ланталь, набожный и милосердный прелат, который в конце своих дней был переведен в Агд и заменен, в 1340 г., Пьером Раймоном де Монбреном, из семьи сеньоров де Дюн в диоцезе Дакса. Он рассудил ссору между Арно де Тюзагé, аббатом Ла Реоля около Мабургé, и его монахами. Позже он оставил аббатству Сен-Совен несколько десятин, которые принадлежали ему лично; но самым главным действием его епископата был раздел его епархии на 26 ведущих приходов, который он произвел; мы перечислим их в конце тома[36].

Нам известны только имена епископов Кузерана и Комменжа. После Арно Фредé, умершего 31 мая 1329 г., кафедру Св. Лизье последовательно занимали Антуан де Монтегю и Антуан д'Аспе, которого называют внучатым племянником Климента V. Это родство, без сомнения, облегчило ему вхождение в высшие церковные круги. Принято считать, что он умер в 1340, и его преемником стал Пьер де Нарбонн, который занимал кафедру в 1345 г.; но Claude Robert опускает этого прелата, указывая вместо него некоего Гийома, существование которого ничем не доказано. Относительно Дюрана, упоминаемого в диптихе Сен-Лизье, уверенности больше. Жан, граф д'Арманьяк, который возглавлял тогда Лангедок, избавил его (16 октября 1346 г.), от принесения полутора оммажей сенешалю Тулузы за светскую часть владений своего епископства. Это освобождение основывалось на том, что прелат не мог оставить понтифика, чьим близким родственником он был. Вот и все, что мы знаем о его епископате, окончание которого так же неизвестно, как и начало.

Епископы Комменжа представляются в следующем порядке: Скот де Люен, вначале каноник Тулузы, занявший кафедру Св. Бертрана в 1318 г.; Гийом, который, согласно Oihenard, в 1336 г. вошел в совет короля Франции, и который был сменен в том же году Югом де Кастийоном. Тот закончил строительство кафедрального собора, начатое в понтификат Климента V. Он умер 4 октября 1352 г., и был похоронен в великолепной гробнице из белого мрамора, которую вначале разместили в монастыре, а позже перенесли ко входу одной из боковых часовен. Гугеноты, которые разрушили церковь, пощадили его могилу, по крайней мере она избежала их осквернения. Ныне это самое красивое надгробье, оставленное Средними веками нашей Гаскони.