Том 3. Книга XII.

ГЛАВА IV.

Герцог д’Анжу в Баньере, – он осаждает замок Лурд, – его договор с графом де Фуа. – Трагическая смерть Пьера Арно де Беарна, – графа де л’Иль-Журдена. – Графы де Пардиак. – Преступление последнего Арно Гиллема. – Смерть графа де Комменжа. – Проект примирения домов де Фуа и д’Арманьяк. – Его торжественное осуществление. – Жан, старший сын графа д’Арманьяка, женится на наследнице Комменжа.

Герцог д’Анжу, распорядившись таким образом своими новыми завоеваниями, расположился в Баньере, откуда на следующий день направился к замку Лурд. Отвага и ловкость коннетабля не смогли восторжествовать над мужеством и решительностью Пьера Арно де Беарна[1], которому принц Уэльский некогда поручил командование этим укреплением. С Пьером Арно там были Жан, его брат, Пьер д’Антен, Эрнатон де Рестен или Рюстан, Энотон де Сен-Коломб, Манжан де Сен-Корней, Феррандо де Меранд, Оливье Барб, Ле Бур (бастард) де Корнейян, Ле Бур де Камю и многие другие предводители компаний. Узнав о приближении французов, губернатор укрепил замка и обильно снабдил его продовольствием.

С прибытием герцога осада продолжилась с новой силой, и после двух недель непрерывных штурмов город был взят, но осажденные успели укрыться в замке. Герцог д’Анжу осаждал их в течение шести недель. Видя, что все его усилия бесполезны, он попытался подкупить командующего и велел обещать ему крупные суммы, если он сдастся. Но рыцарь, исполненный честью и мужеством, извинился и сказал: «что крепость не принадлежит ему, и что он не вправе ни передать, ни подарить или продать наследство короля Англии, не прослыв предателем, чего ему не хотелось бы, а он наоборот хочет остаться верным по отношению к своему непосредственному сеньору. Он добавил, что когда ему поручили эту крепость, его заставили торжественно поклясться своим словом перед принцем Уэльским, что он сохранит и будет держать замок Лурд до самой смерти от любого человека, кроме того, кто будет послан королем Англии». Ни подарки, ни обещания не смогли вырвать у него другого ответа. Когда герцог д’Анжу и его совет поняли, что ничего не могут поделать, они оставили Лурд, и уходя предали город огню, который его полностью уничтожил[2]. Французы отыгрались за неудачу на крепостях Жюлиан, Наваррé и О, которые беспокоили страну и которые были захвачены. У тех бигоррцев, кто остался верен англичанам, не было больше иного укрытия, кроме замка Лурд. Коннетабль, кажется, взял замок О; по крайней мере он лично штурмовал город Марсиак и взял его без особого труда.

Здесь мы привели рассказ Froissart; но если верить воспоминаниям дю Геклена, конец осады был иным. Согласно этим воспоминаниям, коннетабль объявил на рассвете последний штурм; осажденные защищались с упорством и твердостью, достойными лучшей судьбы: бой длился почти до вечера; но, наконец, когда Пьер Арно де Беарн был убит, его смерть повергла в отчаянье его людей. Их теснили отовсюду, и французы, завладев стенами и ворвавшись в город, предались ужасному массовому убийству. Ярость солдат не щадила никого, и прежде, чем командирам удалось остановить резню, почти все живое было уничтожено. Даже ночь не прервала этих жестоких сцен. Лишь нескольким жителям удалось благодаря темноте избежать смерти. Герцог д’Анжу и коннетабль, огорченные тем, что произошло у них на глазах, позаботились о несчастных жертвах пьяных от крови победителей и помогли им восстановить их дома. Froissart добавляет, что герцог д’Анжу, чтобы сгладить эту неприятность, поторопился заключить с Гастоном де Фуа договор, который он уже давно задумал. Он направил к нему в Ортез Пьера де Бёйля, своего камергера; посол был встречен с пышностью, осыпан подарками, как и вся его свита, и отпущен с четырьмя скакунами и двумя испанским бульдогами, предназначенными для его хозяина[3].

Условия этого договора неизвестны; но когда герцог возвратился в Тулузу, граф де Фуа вызвал в Ортез Пьера Арно де Беарна. «Получив письмо графа де Фуа, рыцарь некоторое время оставался в сомнении, ехать ли ему или нет; но, взвесив все, он решил, что ему лучше поехать, чтобы не навлекать на себя недовольства графа де Фуа. Перед отъездом он пришел к Жану де Беарну, своему брату, и в присутствии всего гарнизона сказал ему: мой сеньор граф де Фуа вызывает меня, и я не знаю зачем; но так как он хочет, чтобы я явился для разговора с ним, я поеду. Но я весьма подозреваю, что он потребует от меня сдачи крепости Лурд, так как герцог д’Анжу прошел вдоль Беарна, не задев его, а с другой стороны граф де Фуа очень хочет владеть замком Мовзен, чтобы стать хозяином на границах Комменжа и Бигорра. Я не знаю, встречались ли они, но я вам повторяю, что пока я жив, я не отдам замок Лурд никому, кроме моего непосредственного сеньора, короля Англии. Таким образом, я хочу, Жан, мой добрый брат, чтобы вы поклялись мне вашим словом и вашей дворянской честью, что вы сохраните замок в том же виде и тем же способом, как храню его я, и что ни ради жизни, ни ради смерти, вы никогда из него не выйдете. Жан де Беарн дал требуемую от него клятву, и Пьер Арно отправился в Ортез, где остановился в отеле де ла Лун».

«В назначенный час он явился в замок Ортеза. Он предстал перед графом, который встретил его с радостью, усадил его за свой стол и явил ему все добрые знаки любви, на которые только был способен, и после ужина сказал Пьеру: я должен сообщить вам некоторые вещи, так что я не хочу, чтобы вы уехали, не простившись со мной. Рыцарь ответил: охотно, монсеньор, я не уеду, пока вы не прикажете. Три дня спустя граф де Фуа обратился к нему в присутствии виконта де Кузерана, сеньора д’Антена и нескольких рыцарей, ставших свидетелями их разговора: Я пригласил вас прийти для разговора, и вы пришли; знайте же, что монсеньор д’Анжу желает мне большого зла из-за замка Лурд, который вы держите. Вся моя земля изъезжена набегами его латников. Все могло бы быть намного хуже, если бы не вмешательство некоторых друзей, которые у меня есть в его армии. Об этом говорят открыто, и таково мнение многих из его окружения, кто меня ненавидит и кто утверждает, что я вас поддерживаю; потому что вы из дома де Беарн, и потому что я ничего не делаю, чтобы привлечь ко мне благосклонность столь высокого принца, как монсеньор герцог д’Анжу. Поэтому я вам приказываю, во имя веры и почтения, которыми вы мне обязаны, передать мне замок Лурд».

«Когда рыцарь выслушал эти слова, он был весьма озадачен. Он долго думал, не зная, как ответить, ибо он прекрасно понимал, что граф де Фуа не потерпит возражений; но, тщательно все обдумав и взвесив, он ответил: монсеньор, я действительно обязан вам верой и почтением, ведь я всего лишь бедный рыцарь вашей крови и вашей земли, но я никогда не отдам вам замок Лурд. Я держу его от короля Англии, который меня направил туда и поручил мне его, и кому бы он не принадлежал, я отдам его только ему. Я явился к вам по вашему требованию, и вы можете сделать со мной, что вам заблагорассудится. Когда граф де Фуа услышал эти слова, кровь бросилась ему в лицо от возмущения и гнева, и он воскликнул, выхватив кинжал: ах! предатель, ты отказываешь мне! Клянусь головой! ты зря так сказал; и он тотчас же поразил рыцаря своим кинжалом, да так, что ранил его самым недостойным образом[4] в трех или четырех местах, и ни один барон или рыцарь не осмелились отвести удары. Рыцарь вскричал: ах! ах! монсеньор, вы поступаете со мной недостойно; я приглашен вами, а вы меня убиваете! Все-таки он получил не менее пяти ударов кинжалом. Граф тотчас же приказал, бросить его в ров. И его туда бросили, и он там умер, так как его раны pourement curé (никто не лечил)».

Не намного лучше Гастон обошелся[5] с виконтом де Кастельбоном, своим двоюродным братом, которому предстояло стать его наследником. Рассердившись на него, он велел запереть его в башне Ортеза, и держал его там восемь месяцев в заключении, вернув ему свободу только получив от него выкуп в сорок тысяч франков. Все эти поступки, не совсем достойные истинного и храброго рыцаря, были далеко не единственными, которые позорили жизнь графа де Фуа. Убийство несчастного губернатора Лурда не поколебало его брата и не имело никакого иного результата, кроме переговоров герцога д’Анжу с Гастоном, куда был приглашен и виконт де Кастельбон. Оба кузена обещали навсегда подчиниться королю и признать его власть. В июле виконт отправился в Тулузу и принес оммаж короне; герцог, от имени короля, передал ему замок Совтерр[6] в виде компенсации за замок Мовзен, который попал в руки англичанам, и пообещал ему замок и бальяж Молеон, как только их отберут у врагов государства.

Гастон упирался несколько дольше. Тем временем велись переговоры о перемирии на несколько месяцев между Францией и Англией. Когда герцог д’Анжу, который их вел, понял, что они зашли в тупик, он собрал в Тулузе войска, числом около двух тысяч шестисот латников. Ими командовали[7] графы д’Арманьяк, д’Астарак, де Пардиак, де л’Иль-Журден, сиры де Лабарт, де Мирпуа и д’Антен, и виконт де Полиньяк. Герцог, за которым последовал коннетабль, направился с этой маленькой армией к Ажану и вскоре соединился с герцогом де Бурбоном, который командовал еще одной армией. Оба принца прошли по берегам Гаронны, забирая, добровольно или принуждением, все места, которые оказывались на их пути, бóльшая часть которых уже была завоевана французами в первой кампании, но позже была возвращена под власть англичан. Кондом и Флеранс сами открыли свои ворота[8]. Последний подчинился столь охотно, что получил некоторые привилегий в знак благодарности за свою добрую волю. Это все, что мы знаем об этой кампании, или, скорее, об этом рейде.

Жан, граф де л’Иль-Журден, который принял в нем участие, умер[9] спустя несколько месяцев, оставив от Энди де Дюрфор только Жана Журдена II, сына, о котором мы уже упоминали, когда он оказался в плену у англичан. Приход его к управлению графством, казалось, пробудил претензии дома д’Альбре. Они с еще бóльшим пылом, чем когда-то, возобновили процесс, который вели против его отца. Тем не менее, дело тянулось еще очень долго и закончилось только в 1404 г. Жан Журден II пытался укрепить свои позиции браком. Он попросил и получил руку Сесиль д’Астарак, вдовы Раймона Бернара, сеньора де Дюрфора, и сестры Жана I, графа д’Астарака; и через несколько дней после свадьбы он заключил наступательный и оборонительный союз со своим новым шурином. Жан сменил[10] к 1369 г. Сантюля IV, графа д’Астарака, и был близок к графу де Фуа, которого сопровождал в бóльшей части его походов. Эта близость не помешала ему объявить себя на стороне Франции и одним из первых явиться под знамена герцога д’Анжу. Во время этих боев он женился на Катрине, старшей дочери Амори III, виконта де Лотрека. У них не было детей, Катрина умерла довольно молодой в 1378 г., но после своей смерти она завещала ему все свои владения. Естественные наследники графини опротестовали ее завещание. Они начали процесс, который все еще длился в 1395 г., и который закончился компромиссом.

Арно Гиллем, граф де Пардиак, был еще более предан Франции, чем графы д’Астарак и де л’Иль-Журден. Он участвовал во всех походах герцога д’Анжу, который ввел его в свой совет и назначил ему несколько пенсий. Эта благосклонность сделала его высокомерным и заносчивым и, тем самым, ускорила его конец. Едва возвратившись в свой замок, он вызвал к себе консулов Марсиака и потребовал от них признать себя его вассалами. Один из них, взяв слово, твердо отверг его претензии. Вспыльчивый Арно Гиллем посчитал себя оскорбленным этой речью и убил[11] консула прямо у своих ног. Город взволновался от этой новости и поклялся отомстить за эту смерть кровью графа. Все горожане тотчас же вооружились и кинулись осаждать замок Монлезен; но враг, жизни которого искала их ярость, успел вовремя бежать. Они смогли утолить свое бешенство только на стенах и на нескольких солдатах, которые их охраняли. Обманутые в своей надежде, они передали жалобу парижскому парламенту, всегда готовому карать подобные дела. Процесс начался. Ни прошлые заслуги виновного, ни защита герцога д’Анжу, ни просьбы его многочисленных и прославленных родственников, не смогли его спасти. Он был приговорен к конфискации графства в пользу короны, и к отсечению головы; что и было исполнено 16 августа 1380 г., если верить рукописи, которая у нас перед глазами[12]; но здесь явная ошибка, по крайней мере в дате; так как Арно Гиллем окончил свое существование в первых числах предшествующего января. Père Anselme[13] вообще датирует его смерть 16 августа 1369 г., не упоминая даже о насилии, которое привело к его концу или, по крайней мере, ускорило его. Здесь ошибка еще более явная; мы не раз видели графа де Пардиака в сражениях после 1369 г. Также мы считаем, что обязаны доверять размышлениям авторов Art de vérifier les Dates, которые утверждают[14], что Арно Гиллем не дождался конца этого печального процесса, и умер в течение дебатов. Они опираются на некролог Каз-Дьё, где он был похоронен. Этот некролог датирует его смерть 12 августа 1377 г.

Арно Гиллем оставил двух детей, Жана и Анну, и перед своею смертью составил завещание, в котором он распорядился различными дарениями на сумму в четыре тысячи золотых франков, которые назначал с городов Марсиак и Бомарше. Его сын сошел в могилу вскоре после него. Анна осталась единственной наследницей всех претензий своего дома; но она нашла конкурента в лице Бернара д’Арманьяка, брата Жана III, который носил титул графа де Пардиака с тех пор, как продал графство Шароле. Мы видели, что согласно сделке, заключенной между Арно Гиллемом и Жеро VI, члены дома д’Арманьяк могли претендовать на этот титул. Бернар опирался на это соглашение, чтобы потребовать графство, и утверждал, что конфискованные владения не должны были остаться за короной, но должны были перейти к нему. Король Карл рассудил иначе, и, уступая голосу справедливости или чувствам сострадания, вернул Пардиак Анне, которая тотчас же вышла замуж за Жеро[15], второго сына Жана, виконта де Фезансаге. Отец и сын прославились своими подвигами в борьбе с англичанами. Храбрецы той эпохи, заботясь лишь о своей воинской славе, не намного больше щадили тех, кого они защищали, чем врагов государства. Жан позволил себе столько убийств и насилий против жителей Прадерé на Саве, что сенешаль Тулузы был вынужден призвать его к суду; но виконт сумел избежать преследования, испросив у герцога д’Анжу грамоту о помиловании, которую тот ему предоставил.

Радость по этому поводу была умножена браком его сына с богатой наследницей Пардиака. Чтобы облегчить этот союз, Жан взял на себя, от имени своего сына, выплату четырех тысяч золотых франков, завещанных Арно Гиллемом. Брачный договор был подписан в Сен-Сови 6 июня 1378 г. Анна и Жеро были родственниками: они обратились к папе, который прислал им разрешение еще 10 мая. Брак вскоре был заключен. Через несколько месяцев, 19 января 1379 г., Жерода де Монлезен, жена сеньора де Фимаркона, Мабиль д’Альбре, вдовствующая графиня де Пардиак, и Бернар Отон де Монлезен, собравшись в Биране, передали[16] молодоженам Марсиак и Бомарше, которые были им поручены, как душеприказчикам последнего графа.

Пока развертывались все эти события, ненависть между домами де Фуа и д’Арманьяка, похоже, угасала. Последнее заключенное перемирие подходило к концу. Гастон и Жан вновь продлили его до Рождества 1376 г. Гастон обещал даже включить в него Пьера Раймона, графа де Комменжа, одного из самых верных и наиболее могущественных союзников графа д’Арманьяка. Граф де Комменж[17] умер спустя несколько месяцев, назначив своей наследницей Маргариту, вторую из своих трех дочерей; но если бы ее мать родила сына, тогда Маргарите пришлось бы удалиться в монастырь и принять постриг у сестер минориток в Саматане, а замки Левиньяк, Сент-Андре и Марсолен с Серьером и Совтером перешли бы Жанне, его вдове, которую он назначил опекуншей Маргариты. Наконец, он выбрал местом свого погребения монастырь кордельеров Саматана, чью обитель он увеличил, и где он разместил двенадцать монахов. Жанна и Маргарита поспешили заручиться защитой Франции. Несмотря на такое охранение и формальную статью последнего договора, Гастон не смог отказаться от столь удобного случая и начал готовиться к нападению. Король, узнав о его приготовлениях, запретил ему предпринимать что-либо, а в случае его отказа подчиниться, он приказал рассмотреть его дело в парламенте. Граф д’Арманьяк тотчас же выступил в защиту обоих графинь и попробовал более мягкий способ. Вначале он предложил заключить соглашение с Роже де Комменжем, сеньором де Монбланом, и некоторыми другими рыцарями, как и он, получившими соответствующие полномочия от Жанны и Маргариты. Когда соглашение было отклонено, он предложил передать разногласия на рассмотрение герцогу д’Анжу, но все его усилия оказались бесполезны, и лишь осталась новая неприязнь между двумя старыми соперниками.

Но страсти скоро улеглись. В апреле, то есть в преддверии Пасхи, когда голос религии слышен лучше, оба графа согласились[18] пригласить в арбитры двух членов Священной Коллегии, постановили, что брак Беатриссы, дочери графа д’Арманьяка, с Гастоном, сыном графа де Фуа, может стать отправной точкой их примирения, и договорились, что если оба кардинала не смогут прийти к соглашению по всем статьям, обратиться к решению папы, как к последней инстанции. Но отъезд римского двора в Италию сделало это соглашение бесполезным, и все вернулось на круги своя.

Изменилось место действия конфликта, но от этого он не стал менее ожесточенным. Гастон продолжал боевые действия против графини де Комменж; Жан, в свою очередь, выступил в ее защиту. Сражение произошло на землях графини; войска Гастона были полностью разбиты[19]. Двадцать семь рыцарей оказались в руках Гийома Раймона де Дюрфора, командующего арманьяками, и им пришлось выплатить очень большой выкуп. Из этих двадцати семи пленников, нам известны только сеньоры д’Андуен и Миоссан, и Аманьё де Вьеллá.

Эта борьба использовала как повод для набегов, которые иногда обрушивались на дружественные места. Когда латникам была нужна добыча, их меньше всего интересовало, кому она принадлежит. Мы видим, как в эту эпоху бастард д’Арманьяк, во главе отряда рутьеров, грабит окрестности Тулузы и совершает бесчинства, достойные злейшего враги. Герцогиня д’Анжу была вынуждена послать судью Тулузы к Жану II с жалобой на его брата и с просьбой призвать того к порядку.

Герцог, ее супруг, всегда был весьма озабочен тем, чтобы вернуть мир между этими семьями. Гастон и Жан согласились 15 декабря принять его арбитраж. Тем не менее, они продолжали боевые действия, и граф де Фуа осадил город Казерé, бывший когда-то местом унижения Жана I, который его более удачливый сын отобрал у Гастона. Он так обложил горд, что осажден­ные, испытывая нехватку в продовольствии, как и при первой осаде, оказались в отчаянном положении, когда[20] герцог д’Анжу направил к обоим противникам своего камергера, Жана дю Брёйя, и с ним двух сеньоров из своей свиты.

Их миссия увенчалась полным успехом. Несколько встреч закончились (12 ноября) соглашением[21] при Казерé, основные пункты которого гласили: 1° что граф д’Арманьяк выплатит своему сопернику сто тысяч ливров, а тот за это позволит гарнизону Казерé выйти с оружием и имуществом; 2° что заложники, предоставленные до окончательной выплаты этой суммы не будут закованы в цепи или брошены в тюрьму, но доставленные в надежное месте будут содержаться с почетом; 3° что разногласия между тремя домами будут переданы на рассмотрение герцогу д’Анжу; и что в ожидании его решения ему будут переданы все места, захваченные сторонами друг у друга; что все их пленники будут освобождены, что стороны предстанут в Тарбе перед герцогом д’Анжу, и, наконец, что все они объявляют строго соблюдаемое перемирие начиная с этого момента и вплоть до недели после встречи в Тарбе. Чтобы придать больше значения соглашению, каждая из его статей была клятвенно подтверждена на кресте и святом евангелие, от графа де Фуа самим Гастоном и графами де л’Иль-Журденом и д’Астараком, виконтом де Кастельбоном, сенешалем Гаскони, сенешалем Ланд, сиром де Молеоном, мессиром Пьерротоном д’Орнезаном и мессиром Жаном де Лантаром; а от имени графа д’Арманьяка и графини де Комменж, графом де Пардиаком, сиром д’Альбре, сеньорами де Лагуараном и де Фимарконом, Бертраном де Фоссá и некоторыми другими.

Герцог д’Анжу незамедлительно отправился в Тарб[22]. Гастон и его сын направились туда же с многочисленной свитой. Графа д’Арманьяка, задержавшегося в замке Гаж в Руэрге из-за болезни, представляли патриарх Александрии, его дядя, и некоторые из его родственников. Графиня де Комменж также направила нескольких сеньоров, имеющих все полномочия. Трон был установлен в главной части епископского дворца, именуемого Сед, 27 января 1377 г. Герцог взошел на него и велел предстать перед ним графу де Фуа и его сыну, Арно Гиллему, графу де Пардиаку, Мено де Кастельперу, Арно, сеньору де Жимá, Бернару де Ривьеру, сенешалю Арманьяка, Жеро де Жолену, сеньору де Вильнёву, рыцарям, Морену де Бирану, дамуазо, сеньору де Пюисегюру, и Пьеру Бейлю, лиценциату права, канцлеру Жана II, представляющего графа д’Арманьяка, и Гайяру де Банкé, Бертрану де Леглизу, Гийому де Манану, Жеро де Сарьяку и Бернару д’Орбессану, уполномоченным графини де Комменж. Он заставил их повторить на кресте и на святых евангелиях клятву подчиниться решению, которое он вынесет. 3 февраля герцог, собрав всех в том же зале, в присутствии всех сторон и нескольких прелатов, большого числа баронов, заполнявших зал, и бесчисленного множества народа, окружавшего подступы к дворцу, вынес, наконец, решение, основанное на соглашениях при Казерé. Отправной точкой своего решения, он объявил брак Беатриссы и молодого Гастона, и приказал, чтобы в соблюдении этого решения немедленно поклялись, с одной стороны оба Гастона, графы д’Астарак и де л’Иль-Журден, виконт де Кузеран и оба бастарда де Беарна, Арно Гиллем и Пьер, а с другой – сир д’Альбре, граф де Пардиак, сиры де Лабарт и де Кастельпер и все комиссары; что и было немедленно выполнено. Дальнейшее было продолжено в другом месте и более торжественно.

Герцог, тотчас же встав со своего трона, направился в кафедральный собор, в сопровождении всех собравшихся. Епископ Лодева отслужил молебен, и во время мессы прелат преподнес святая святых всем сторонам, которые, опустившись на колени и воздев руки к Господу, карающему клятвопреступления, с радостью поддержали решение герцога. Патриарх Александрии и епископы Сен-Бриё, Лескара и Тарба стояли у алтаря и своим присутствием подчеркивая нерушимость обязательств.

Это повторение клятв свидетельствуют, что старались как можно крепче связать обе соперничающие семьи и заставить их навсегда сложить оружие. Действительно, несмотря на все эти предосторожности, подтверждение договора заставило себя дожидаться. И с той и с другой стороны возникли новые затруднения: в результате окончательное примирение было отложено на целых два года; но, наконец, Жан II выдал доверенность Жану, сеньору де Маньо, Сану де Сарьяку, приору Мадирана, и Морену де Бирану, сеньору де Рокфору, и обещал обеспечить подтверждение их полномочий Жаном, его сыном, и Маргаритой де Комменж, его невесткой. Три представителя отправились в Ортез и встретились с Гастоном и его сыном, что бы всем вместе клятвенно принять следующие положения: 1° что брак с Беатриссой будет заключен, и что из обещанных пятидесяти тысяч франков десять тысяч будут приняты взаиморасчетами или драгоценностями; 2° что все пленные, как с той, так и с другой стороны, будут освобождены; 3° что граф де Фуа отправится накануне Вербного воскресенья в город Эр, а граф д’Арманьяк в город Барселонн, расположенный от того в нескольких шагах, и там они проведут окончательное подписание этого трудоемкого соглашения и обмен пленными.

Оба графа и их дети явились на встречу. В Вербное воскресенье, при еще бóльшем, чем в первый раз, стечении народа, они встретились на просторной площади, на равном удалении от обоих городов, на которой возвышалось досчатое строение. Там был установлен алтарь. Епископ Лектура отслужил мессу, и, на исходе ее, поднес просфору, и оба графа поклялись, возложив правые руки на трижды святое тело Господне, что отныне они будут хранить, соблюдать и выполнять все и каждое из условий предыдущего соглашения, и что они ни сделают и не попытаются сделать ничего, им противоречащее, и что, в случае если они нарушат любое из этих условий, они будут считаться отказавшимися от Бога, их тела и души будут прокляты, дьявол завладеет ими, и будет им уготован ад на века вечные. При этих словах, они разделили освященную просфору, на которой принесли клятву, и которую им преподнес епископ. Оба молодых графа, их сына, вслед за отцами, принесли подобную клятву и разделили просфору. Бегьер де Галлар, опекун молодой графини де Комменж, обрученной с сыном графа д’Арманьяка, принес такую же клятву от имени своей воспитанницы. Филипп, патриарх Иерусалима, местоблюститель епархии Оша, помогал на этой церемонии вместе с благородными и могущественными сеньорами Жаном де Лабартом, сеньором д’Ором, Эйсью де Монтескью, сеньором де Базьяном[23], Одоном де Монто, сеньором де Грамоном, Мано де Барбазаном, Бернаром де Ривьером, сенешалем Арманьяка, Арно д’Арбьё[24], сенешалем Ломаня, Гиллемом де Сьётá, Арно Гиллемом и Пьером де Беарнами, Бернаром де Вильмюром, Пейротé д’Орнезаном, Раймоном де Лаланном, Арно Гиллемом де Молеоном, Комтебоном д’Антеном, Эспаньолé дю Лионом, Раймоном де Мирамоном, Пьером Дюгро, Арно де Лаведаном, Менедюком де Посадом, Эмериго де Комменжем, Бернаром, бастардом де Комменжем, Мопо дю Леном и еще несколькими сеньорами из Фуа, Беарна, Арманьяка и Комменжа. Таким закончилась эта ссора, разделявшая дома де Фуа и д’Арманьяк в течение восьмидесяти девяти лет и сопровождающаяся почти непрекращающимися боями.

Беатрисса, залог этого мира, уже тогда обещала стать той ослепительной красавицей, которой ей предстояло со временем стать, и ее привлекательность подчеркивал живой и жизнерадостный характер. Ее не называли иначе, как веселая Арманьячка. Брачный договор был подписан на следующий день (4 апреля 1379 г.). Понтифик заранее прислал необходимые разрешения. В тот же день епископ Лектура заключил помолвку в замке Мансье.

Молодой Гастон, протянув одну руку епископу Лектура, а другую Беатриссе, заявил, что принимает ее в супруги, а Беатрисса объявила, что берет Гастона в супруги. Они тотчас же подтвердили свое обязательство поцелуем. Епископ Лескара и Сан дю Сери, приор Мадирана, представитель графа, тотчас же потребовали составит нотариальный акт всего произошедшего. Этот акт был составлен[25] в присутствии Пьера де Навайя, Жана, виконта д’Орта, Луи д’Ангэ и Арно де Бюскá, назначенных свидетелями Гастоном Фебом, и Жана д’Арманьяка, брата Беатриссы, Бернара, аббата Симорра, Жана де Лабарта, Эмери де Галлара, рыцарей, Арно д’Армо[26], сенешаля Ломаня, и Бернара Дюпрá лиценциата права, назначенных графом д’Арманьяком. Беатрисса принесла в дом де Фуа двадцать тысяч ливров приданного.

Свадьбу сыграли через несколько дней, но брак так и не состоялся из-за возраста обоих супругов, которым в то время было по одиннадцать или двенадцать лет. Небо не захотело благословить их союз. Можно сказать, что оба они были предназначены стать искупительной жертвой за кровь, пролитую из-за взаимной ненависти их предков. Гастон скоро погибнет в темнице под стилетом своего отца, а веселая Арманьячка, еще более несчастная, отправится в поисках своих злоключений по ту сторону Альп и найдет столь же трагическую смерть под чужим небом. Этому браку предшествовал брак Жана, брата Беатриссы, который сопровождал свою сестру в Барселонн и Мансье. Он женился на Маргарите де Комменж. Жанна, мать и опекунша Маргариты, обещала вначале[27] отдать свою дочь за Бернара, второго сына графа д’Арманьяка, и обязывалась обеспечить подтверждения этого обещания двенадцатью баронами или дворянами и двенадцатью консулами главных городов своего графства. Так же она собиралась признать не только услуги, которые она получила от Жана д’Арманьяка, но еще и суммы, израсходованные им на ее поддержку, которые превышали шестьсот тысяч золотых франков. Но скоро, забыв об обещании и о возрасте, и попирая законы признательности, она решила выйти замуж за Карла Злого, и отдать дочь за принца Наваррского, сына Карла. Этот проект, когда о нем узнали, возмутил сеньоров страны. Они собрались под председательством Эмери Роже и Бернара де Комменжей, родственников молодой графини и, опасаясь, как бы их госпожа не ускорила развязки, которая их не устраивала, они установили крепкую охрану вокруг города Мюрé, в котором жили Жанна и ее дочь. Одновременно с этим они известили графа д’Арманьяка. Только вместо Бернара они просили у него Жана, его старшего сына; потому что посчитали его, как более взрослого, более способным править Комменжем.

Граф поспешил явиться вместе с сыном и в сопровождении внушительных сил под предлогом, что набеги гарнизона Лурд требовали такой предосторожности. Он потребовал от Жанны выполнения ее обещаний. Но та, обвинив графа д’Арманьяка в том, что он возмутил против нее сеньоров Комменжа или, по крайней мере, поощрял их в этом, во всеуслышание отказалась встретиться с ним, и чтобы окончательно порвать с графом и засвидетельствовать ему всю ненависть, которую она к нему испытывает, она заявила, что она лучше передаст своим врагам половину графства или, даже, что предпочитает умереть вместе со своими двумя дочерьми. Граф д’Арманьяк удивился или сделал вид, что удивляется столь жесткому ответу. Сеньоры Комменжа выказали бурное недовольство и настаивали, чтобы граф заключил уже давно решенный брак. Жан ответил, что он не хочет прибегать к силе; но что если Маргарита сама явится к его сыну, он даст согласие на брак, о котором они так настойчиво просили. После этого он возвратился в монастырь кордельеров. Сеньоры тотчас же отправились к Маргариту. Та, в отличие от матери, ничего не имеющая против дома д’Арманьяк, охотно согласилась с тем, чего желали ее вассалы, и по доброй воле и без какого-либо принуждения отправился в церковь монастыря, где брак был благословен к радости сеньоров и депутатов городов, которые признали молодого графа своим сеньором.

Взбешенная этим браком, который она заранее возненавидела, Жанна разразилась угрозами. Старый граф, понимая, что в его интересах наблюдать за ней лично самому, и к тому же подстрекаемый сеньорами Комменжа, которые опасались, что ярость такой матери не оставит камня на камне в их стране, предложил ей последовать вслед за своей дочерью и зятем в Арманьяк, а после ее отказа, в котором никто не сомневался, он велел силой доставить ее в замок Овиллара, где предоставил ей общество достойных людей, преданных интересам своего сына. Затем он перевел ее в замок Лектура, чтобы предоставить ей, как он говорил, более приятные условия пребывании, но на самом деле, чтобы лучше следить за ее интригами.

Некогда, графы д’Арманьяки, как почти все могущественные сеньоры, доказывали правоту своих действий лишь своею шпагой. Но королевская власть во Францию стала играть решающую роль, и любое насилие нуждалось в ее прощении. Граф д’Арманьяк, не дожидаясь неприятностей, решил опередить своих врагов. Он обратился к герцогу д’Анжу. Герцог не мог порицать действий, благодаря которым обширные домены переходили в руки верного сторонника Франции. Он предоставил[28] графу д’Арманьяку грамоты о помиловании и за похищение, и за брак, но так как Маргарита была действительно еще слишком молода, он назначил ее опекуном, по просьбе дворянства и коммун Комменжа и, без сомнения, по подсказке графа д’Арманьяка и его сына, Бегьера де Галлара, рыцаря из Ломаня. Герцог д’Анжу, одобрив брак сына, хотел помочь выплатить приданное девицы. Он приказал своему генеральному сборщику Лангедока (4 марта 1377 г.) отсчитать графу д’Арманьяку сорок три тысячи золотых франков.

Не редко в ту эпоху можно было видеть, как члены одной семьи выступают под противостоящими знаменами. В то время как Бегьер де Галлар получал вознаграждение за свою самоотверженную службу Франции, Пьер де Галлар[29], его брат или кузен командовал английским отрядом и занимал французские места. Гарнизон Лурда представлял особую угрозу. Пользуясь удобным моментом, когда вся страна была опустошена войсками, отряд из Лурда прошел через Бигорр, проник в Арманьяк и обрушился на город Валанс[30], который был взят и разграблен. Победители собирались уже предать его огню, когда жители откупились от полного разрушения, обязуясь выплатить им крупную сумму, бóльшую часть которой они отсчитали сразу же. Двенадцать сотен ливров они остались еще должны. Гарантами платежа стали Жеро де Вердюзан и несколько других сеньоров, которые были доставлены в Лурд и брошены в городскую тюрьму. Граф д’Арманьяк, желая ускорить их освобождение, велел Аманьё д’Антрá, Арно Гиллему де Монлезену, сеньору де Мейяну, и Арно де Лассерану, сеньору де Мансанкому, предоставить необходимую сумму, за которую им поручились Жан Дюпюи и Гийом Дансо, синдики города, вместе с консулами Поном д’Астараком, Жаном де Лабанноном и Арно де Лагэ (февраль 1378 г.).

Но все эти события вскоре отошли на второй план, отодвинутые событием намного более серьезным для всего христианства, чем все эти вооруженные набеги, постоянные распри между беспокойными сеньорами, и даже большая война между Францией и Англией.