Том 5. Книга XIX.

ГЛАВА III.

Карл IX велит захватить владения королевы Наварры. – Сарлабý лишает ее Бигорра. – Террид назначен герцогом д’Анжу губернатором Беарна и Наварры. – Беарн атакован одновременно с нескольких сторон. – Марш Террида. – Его успехи. – Осада Наварена. – Монгомери. – Его марш. – Его жестокость. – Он освобождает Наварен. – Он разбивает Террида и берет его в плен почти со всеми его офицерами. – Жестокости, отметившие взятие Ортеза. – Трагедия в По. – Новая жестокость Монгомери. – Пассивность Монлюка и Данвиля. – Взятие Мон-де-Марсана Монлюком.

Карл IX не стал дожидаться этого блестящего успеха, чтобы отомстить Жанне. Раздраженный упрямством, с которым принцесса запрещала католицизм, и еще более ее решением присоединиться к бунтовщикам, он отдал приказ захватить все ее владения[1], заявив, однако, что он намеревается сохранить их для молодого принца Беарнского. Он направил королевские грамоты парламенту Тулузы, повелевая произвести конфискацию ее доменов, подлежащих его юрисдикции. Парламент Бордо получил подобный приказ. Шарлю де Люксу поручалось выполнение их постановлений. Двор Франции украсил его орденом Св. Михаила. Барон д’Андó, д’Антен, сенешаль Бигорра, Жердерé, Сен-Коломб и Домезан вскоре были удостоены подобной милости. Это должно было крепче привязать их к Франции.

Жанна не предприняла ничего, чтобы отразить атаку, неизбежность которой она должна была предусмотреть. Оставляя Нерак, она лишь послала в Беарн барона д’Аррó, назначив его своим наместником. Д’Аррó, узнав о том, что замышлялось, созвал Штаты в замке По; он просил у них субсидию в размере пятнадцати тысяч экю, чтобы подготовиться к возможной войне. Деньги были предоставлены[2] по предложению епископа Олерона, и все члены ассамблеи поклялись хранить веру и лояльность королеве, как служа ее особе, так и для защиты страны. Собрали войска; но было оговорено, что они предназначены только для охраны Беарна.

В то время, как д’Аррó созывал в По Штаты Беарна, Раймон де Кардайяк, виконт де Сарлабý, генерал-полковник французской пехоты, собирал в Тарбе, по приказу парламента Тулузы, Штаты Бигорра, на которых добился избрания[3] двух католических сеньоров для управления графством. Выбор пал на баронов д’Антена и де Базийяка. Вся ассамблея поклялась повиноваться им для службы Богу, королю и парламенту. Депутаты городов и долин заставили принести ту же клятву всех своих согражданам. Верховный судья, Арно Каз, вызывал вполне оправданные подозрения; его обязанности передали Галоссу. Наконец, д’Юрдер был назначен помощником генерального прокурора. Эти меры не встретили никакого сопротивления; вся страна подчинилась королю; везде снимались значки королевы, чтобы заменить их гербами Карла IX.

В свою очередь герцог д’Анжу поручил виконту де Терриду взять в свои руки управление доменами королевы, назначив его губернатором Беарна и Наварры. Антуан де Ломань, так звали виконта, принадлежал к древнейшей семье Гаскони[4]. Он отличился при осаде Турина и Монтобана, и не раз являл свою доблесть на полях сражений. Благодаря разветвленным семейным связям, он был в родстве почти со всем дворянством провинции. Таким образом, все оправдывало выбор победителя при Жарнаке; сам виконт был весьма польщен возложенной на него миссией. Монлюк, вместе с которым он тогда воевал в Ажене, разделил его радость, как истинный собрат по оружию. Они были далеки от того, чтобы подозревать друг друга в печальном исходе ожидаемой кампании. Новый командующий с самого начала проявил излишнюю медлительность. Пришлось Антуану д’Эйди, сеньору де Сен-Коломбу поторопить его специальным посланием; но так как, несмотря на это послание, прибытие губернатора задерживалось, сеньоры, преданные Франции, начали кампанию без него. Они атаковали Беарн со всех сторон одновременно[5].

Сен-Коломб двинулся на Понтак, который добровольно подчинился, и который, тем не менее, был разорен. Ней, куда его ввели несколько мясников, руководимых Жюльеном де Кастецем и Арно Лакудé, был еще более обижен; понесенный им потери были оценены в сто тысяч ливров. Слуги Гоа вытащили из дома семидесятилетнего старика, проволокли его, с веревкой на шее, по улицам, а затем расстреляли и бросили в реку. Ожье Дюфор и капитан Пей подверглись подобным жестокостям. Другое войско, ведомое Габриелем де Беарном, сеньором де Жердерé, Анри де Навайем, сеньором де Пейром, и капитанами Ланюсом и Бьоттом, вошло в Викбиль. Им достаточно было только показаться, и Морлá, под давлением Жаноля де Граммона, одного из своих консулов, покорился, не пытаясь защищаться. Там были пленены два пастора, Матьё Дюбедá и Пьер де Лусто. Из Морлá Жердерé и Навай написали магистрату Лескара, требуя сдать город, угрожая, в случае отказа, заставить их испытывать судьбу жителей Нея. Магистрат, напуганный этими угрозами, собрал коммуну, которая решила обратиться к барону д’Аррó за помощью; но тот, атакованный со всех сторон, лишь попытался убедить их оказать серьезное сопротивление. Тем временем стало известно, что со стороны Арзака идут капитаны Флёр дю Лион, Роклор и Пудан со своими компаниями. Защита могла привести только к несчастью; понадеялись на полную покорность. Магистрат, в торжественных одеяниях, сопровождаемый большой толпой народа, вышел навстречу компаниям и с триумфом ввел их внутрь стен. Ночью подошли солдаты Жердерé; но оба войска, опьяненные успехом, забыли о той покорности, с которой они были встречены.

Со стороны Нижней Наварры, д’Этшó, Армандариц, Домезан и Монен атаковали Совтерр, где командовал Мено де Беллок. Город был сильным, и мог продержаться несколько дней. Тем не менее, трусливый губернатор поспешил капитулировать. Городок, имя которого он носил, проявил себя более верным королеве. Жители, почти все протестанты, предпочли оставить свои очаги, но не покориться. Там нашли только пятерых католиков и старого протестанта, который скоро стал жертвой озлобленного солдата. Молодой пастух предпочел пойти на муки, чем идти к мессе. Все-таки, испытав жалость к его молодости, ему позволили уйти. Артигосс был менее удачлив. Капитан Меле, выполняя обязанности палача, отрубил ему голову своей шпагой, и после этой казни уселся за стол и отобедал на месте убийства. Оже, сеньор де Гу, командовал в Ортезе. Д’Аррó приказал ему уходить в Наваррен. Несмотря на этот приказ, Оже решил дождаться врага. Когда католики окружили город, мужество изменило ему. Он согласился сложить оружие в обмен на обещание неприкосновенности жизни и имущества реформаторов. Ему это обещали; но обязательства плохо соблюдались, как это почти всегда бывает во время гражданских войн.

Город Олерон не мог оставаться в спокойствии, когда остальной Беарн взволновался. Как только начались волнения, оба Эсгарребака, отец и сын, за которыми последовало еще несколько католиков, поспешили запереться там и объявили город владением короля Франции. Не в силах противостоять столь многочисленным врагам, д’Аррó, по крайней мере, побеспокоился о сохранности Наваррена, самой мощной крепости страны. Он приказал полковнику Бассийону занять его со всеми войсками, которые тот сможет собрать. Сам же он попытался проникнуть в Олерон при помощи самого подлого обмана. Под ложным предлогом он вызвал к себе старого Эсгарребака и нескольких его соратников, и, велев их немедленно арестовать, он появился под Олерона, угрожая перебить пленников, если ему не откроют ворота. В ответ Эсгарребак-сын велел дать общий залп из всего оружия. Тогда д’Аррó попытался взять город штурмом. Эта вторая попытка, более достойная его прошлого, до сих пор самого почетного, могла увенчаться успехом, благодаря отваге и мужеству Люрба и Ламота. Оба капитана преодолели стены, уничтожили всех, кто оказался на их пути, и добрались до улиц, где убили сеньора де Лааса. Победа уже не вызывала сомнения, когда часть их солдат, которые были крестьянами, собранными в соседних деревнях, выяснив намерения их командиров, о которых они до сих пор ничего не знали, повернули против них и вынудили их отступить, бросив своих погибших, трупы которых еще три дня лежали голыми на виду прохожих.

Д’Аррó ничего не достиг своею низостью. Обманутый в свою очередь сеньором де Граммоном, который заставил его поверить, что его великодушие позволит добиться от молодого Эсгарребака того, чего он не смог добиться от него силой, он отпустил на свободу пленников; но когда он вновь появился перед Олероном, он встретил там то же сопротивление, как и в первый раз. Осторожность не позволила ему начать второй штурм; пришлось блокировать город. За это время успел подойти Террид.

Командующий католическими войсками, или, точнее говоря, армией французского вторжения, вышел, наконец, из своего оцепенения и, желая заставить забыть о своей прошлой медлительности, быстро пересек Беарн и направился к Олерону, который освободил без всякого труда. После этого первого успеха, он не стал его развивать, а направился в центр страны. Сен-Коломб и часть католических сеньоров ожидали его в Бизанó. Несмотря на это подкрепление, Террид не решился атаковать По; он предпочел уйти в Лескар, где созвал Штаты. Ассамблея долго не могла собраться, и открылась только 14 апреля 1569 г. Одним из первых ее актов было назначение депутатов для обращения с речью к наместнику короля Франции. Три сословия выбрали каждое своих представителей. Жан де Казенав, аббат Ла Рёля, выступал от имени духовенства. Дворянство выбрало Габриеля де Беарна, барона де Жердерé, Арно де Гонто, сьёра д’Андó, сенешаля Беарна, Антуана д’Эйди, сьёра де Сен-Коломба, и Франсуа де Беарна, сьёра де Бонасса и де Серидó. Это были главные сторонники Франции. Выбор третьего сословия остановился на Жанно, или Жанолле де Граммоне, Раймоне де Наберá, Пейротоне де Позаде, Бернаре де Медалоне и Арно де Коарé, членах магистратов Морлá, Ларена, Бьелля и Нея, и на Пьере де Люгаре, синдике Штатов. Этот последний держал слово от имени всех; он принял покровительство, предложенное Карлом IX народам, зависящим от Жанны; но он поставил при этом ряд условий, которые Террид не захотел принять.

Недостойный епископ Лескара, подлый и сладострастный Луи д’Альбре, был тогда тяжко болен, и лежал в своем дворце. Измученный пытками душевными, еще более, чем недугом телесным, он хотел укрыться в глубине своих апартаментов. Но небо не позволило, что бы он избежал на этом свете наказаний, которые заслужил столь долгим и преступным забвением всех своих обязанностей. Ворвались в его дворец, и когда грабили все, что там находилось, добрались до апартаментов, где он скрывался. Навай громко упрекал его за все его прегрешения, другие офицеры осыпали его угрозами. На шум этих оскорблений сбежалась грубая солдатня, которая устроила радостные пляски вокруг его смертного одра. Никогда еще с бóльшим позором и издевательствами не заканчивалась столь недостойная жизнь. Эти буйные сцены сменились кровавыми казнями; четыре руководителя реформаторов находились в подземной тюрьме епископства: это были Лустó, пастор из Ломбежа, Матьё Дюбедá, Жак Бенож де Терó, и дьякон Тома Дюбланк. Их притащили к высокой виселице, возвышающейся посреди площади, рядом с большим молодым вязом, который все еще стоит там. Они были вздернуты палачом из По, который затем бросил их тела в реку.

Хотя Штаты почти полностью состояли из лиц, наиболее расположенных к Франции, они не могли договориться с Терридом. Это напоминало конфликт времен Людовика XII и Франциска I относительно полной и целостной независимости Беарна. Парламенты Тулузы и, особенно, Бордо предъявляли самые неприемлемые претензии; но, наконец, сумели найти компромисс. Вопрос о суверенитете был отложен. Террид пообещал от имени своего господина сохранить в стране ее fors и привилегии, и Штаты подчинились протекторату Франции. Террид, почувствовав теперь себя более свободным, во главе части своих войск подступил к По, но был отбит с чувствительными потерями. Он стал дожидаться своей артиллерии, чтобы возобновить атаку. Как только она прибыла, он вновь появился у ворот города и велел демонстративно установить орудия перед стенами. Их вид напугал парламент, который убедил жителей покориться. Террид обещал никого не преследовать и поддерживать мир в городе. Он свято сдержал свое слово. Шестнадцать пасторов укрывались за стенами; им всем сохранили жизнь, заключив их в замок. Знаменитый Пьер Вире, один из них, приговоренный католиками к смерти, стал темой отдельного договора. Покорность По окончательно подчинила Беарн французскому оружию; только Наваррен на границах Наварры все еще сопротивлялся. Все остальные домены Жанны были захвачены за несколько дней.

Столь скорое завоевание может объясниться только неосторожностью, с которой принцесса оставила свои Государства, чтобы спешить на помощь своим единоверцам, и глубокой обидой, порожденной в стране ее деспотичными и жестокими мерами против старинного культа. Сердца, в основном, оставались католическими; народ никогда с легкостью не отрекается от религии своих отцов. Казалось, окончательный успех обеспечен; Террид в этом не сомневался, и приказал, что бы конфискованное имущество было возвращено Церкви и религиозным общинам, и что бы везде было восстановлено католическое богослужение. Таким образом, якобинцы Ортеза вернулись в свой монастырь, а капитул Лескара снова собрался в старинном кафедральном соборе. Другой ордонанс обязал всех беарнцев ходить к мессе, и запрещал им, под страхом смерти, ходить на протестантские службы в Бидаш, небольшую суверенную землю графа де Граммона. Наконец, разоружили реформаторов; их различные припасы были разграблены солдатами, или собраны на складах для снабжения королевских войск. Были приняты меры против вождей побежденной партии и, особенно пасторов. Некоторые из них укрылись у католиков и нашли там надежное убежище. Автор[6], свидетельства которого не вызывают никаких сомнений, сам признает это, и, говоря об этом, упоминает великодушие не только графа де Граммона, но еще барона де Кампаня и Ламот-Гондрена.

Отдав, таким образом, приказы победителя, Террид, наконец, направился к Наваррену, где уже была его кавалерия. Генрих д’Альбре хотел сделать из этого места опорный пункт своего королевства против Испании. Теперь только эта крепость оставалась у его дочери против Франции. Д’Аррó, постоянно верный Жанне, заперся там со всеми, кто хотел разделить с ним его судьбу, или готов был до конца отстаивать Реформацию. Помимо генерального прокурора Гассиона, столь же смелого воина, как и умелого юриста, там были капитаны Саль, Пикерон, Ламот, Мон, Кортад, Брасселэ, во главе их компаний; Линьер, Рей, Навай, Арамис и оба сына д’Аррó, офицеры без своих команд; наконец, в качестве волонтеров там были Казабан, Эспалюнк, Лурб, Лафитт, Брасселэй, молодой Ламот, Десс и бароны де Видá и де Монблан, гасконцы. Верховное командование было возложено на Бассийона.

Французская армия несоизмеримо превосходила их в численности. Согласно d’Aubigné, там было четыре тысячи гасконцев, разбитых на шесть полков под командованием Сен-Коломба. Люкс привел шесть тысяч басков, составляющих сорок компаний, не объединенных в полки, и беарнские католики выставили две тысячи человек. Наконец, согласно ему же, кавалерия состояла из двенадцати компаний, как старых, так и новых. Olhagaray говорит только о четырех кавалерийских компании: Террида, Негрепелисса, д’Андó и Сен-Коломба; но зато он упоминает тридцать три компании пехоты, которыми командовали, среди прочих, Гоа, Пудан, Лартиг (де Мон), Орý, Орг, Сен-Мартен, Дю, Бедоред, Абá, дю Тиль, Бонасс, Монто, д’Оссен, Вержé, виконт д’Этшó, Армандариц, Узуль, Домезан, Сюз и почти все католические капитаны, которых мы видели принимающими участие в этой борьбе.

27 апреля все эти войска стояли перед стенами. Террида потребовал сдать крепость. Осажденные ответили на это несколькими удачными вылазками, в одной из которых погибли капитан Роклор, Кабенá и Абир, знаменосец Гоа, а знаменосец Лизона попал в плен. Пришлось начать блокаду. Даже, если верить авторитету не слишком надежному, но к которому мы часто обращаемся, так как только он передает детали этого похода, Террид, обескураженный неудачей, подумывал об отступлении; но Люкс удержал его, и блокада продолжилась. Каковы бы ни были его планы, командующий, получив в эти дни послание от двора, 5 июля вновь собрал Штаты Беарна в монастыре Люк. Ассамблея уступила пожеланиям короля, и постановила, выбрать католических судей, чтобы лишить протестантов муниципальных должностей, конфисковать их имущество, и, наконец, просить взаймы у Испании три тысячи дукатов под залог земли. Старый парламент был тотчас же распущен и заменен судьями, преданными Франции. Не хватило времени, чтобы выполнять другие решения ассамблеи, так как положение дел почти тотчас же резко изменилось.

Жанна, при первом же известии о вторжении в свои земли, должна была бы спешить на их защиту во главе всех сил, которыми она располагала; но ее фанатизм был выше необходимости. Она опасалась чересчур ослабить армию протестантов, и вначале направила в Беарн только несколько отрядов, которые, напугав Гиень и Медок, дошли до Мон-де-Марсана, где были почти полностью уничтожены[7]. После этой неудачи Жанна обратилась к нескольким протестантским сеньорам, находящимся в Альбижуа и на землях Кастра. Эти сеньоры набрали небольшое войско, которое назвали армией виконтов, в честь его командиров[8]. Они добились некоторого успеха в Лангедоке и графстве Фуа; но скоро споры из-за командования внесли раздор между ними, парализовав все их усилия. Свары грозили потерей всего.

Монгомери, тот самый, злосчастная рука которого послужила невольной причиной смерти Генриха II, и которого несправедливое преследование со стороны Екатерины Медичи толкнуло в стан Реформации, был послан к ним; все признали его за командующего, именно такого военачальника требовали обстоятельства. С отвагой и воинским опытом, он совмещал смелость и быстроту, необходимые в молниеносных налетах. Он присоединил к армии виконтов некоторые войска, собранные в Керси, и помощь, предоставленную ему Кагором, Монтобаном, Гайяком, Рабатаном и Кастельнодари. Таким образом его силы составили до четырех тысяч аркебузиров, разделенных на четыре полка, не считая отряда примерно в пятьдесят лошадей. Но чтобы добраться до Наваррена, надо было преодолеть от сорока до пятидесяти лье по вражеской стране, переправиться через четыре реки и избежать столкновения с войсками, стоящими вокруг Пиренеев, которыми командовали маршал де Дамвиль, Монлюк, Сарлабý, оба Бельгарда, Негрепелисс, д’Обижý – испытанные в боях воины. Попытка казалась невозможной. Монлюк отказывался в нее верить, пока из письма Роже де Ное[9], лейтенанта Фонтенийя, он не узнал, что отважный командующий протестантов пересек Арьеж. Этим удачным маневром Монгомери обманул бдительность Бельгарда, бравого дворянина и старого капитана, который вместе с Д’Арнé, Граммоном, графом де Кандалем, сиром де Лекеном и компанией Севиньяка, охранял Комменж. Разграбив по пути Сен-Годан, он вошел в Бигорр, разорил Ланнмезан и прибыл в Три, где сжег монастырь кармелитов, велев перебить всех монахов. Приор был его родственником. Несчастный взывал к родству, которое их объединяло: «И так, ответил граф, я не собираюсь уравнивать вас с вашими монахами; я воздам должное вашему происхождению и вашему положению: вы будете повешены выше главных ворот вашего монастыря, что и было исполнено». Капитан Д’Арнé, чья компания стояла гарнизоном в Рьё и Монтескью-Волвестре, бросился в погоню за ним. К нему присоединился Раймон де Пюжо; но они не смогли его догнать; они были только печальными свидетелями развалин, пожаров и огорчения, которыми был отмечен путь реформаторов.

Взойдя на холмы Рюстан, господствующие над великолепной равниной Бигорра, Монгомери увидел перед собой город Тарб; но то ли потому, что он опасался встретить там сильное сопротивления, или, скорее, потому, что он чувствовал, как дорога ему каждая минута, он спустился к Монгайяру, где переправился через Адур. Задержавшись на несколько мгновений в Лалубере, и оставив Тарб справа, он отправился по дороге на Ибó. В Тарбе командовал шевалье де Виламбиц. Заметив проход врага, он велел приветствовать его несколькими мушкетными залпами. В ответ солдаты реформаторов покинули свои ряды и ворвались в пригород Ла Сед. Они начали поджигать дома, огонь быстро распространился, так как большинство из них было покрыто соломой, когда Жан де Лаведан, приор Моммерé, призвал к оружию и обратил их в бегство. Меж тем Монгомери вошел в Ибó и потребовал с этого городка выплаты тысячи шестисот ливров. Утром 6 августа он прибыл в Понтак. Через несколько часов в Бенежаке к нему присоединился Монтамá. 7 числа он переправился через Гав выше Коарраза. За двенадцать дней он прошел от оконечности графства Фуа до ворот По. На всем этом длинном пути церкви и монастыри не знали пощады. Везде они стали добычей пламени или жадности солдат[10]. Города пострадали меньше. Почти всегда Монгомери довольствовался только грабежом, в основном щадя граждан, и оставив кровавые казни на свой второй марш. Он спешил неожиданно напасть на Террида, чтобы не оставить ему ни времени, ни возможности как следует подготовиться к обороне. Никогда еще военачальник не преуспевал лучше в своих намерениях.

Террид не был до конца уверен в приближении врага, пока тот не оказался совсем рядом. Хотя за несколько дней до этого он был предупрежден обо всем Монлюком. На это предупреждение неосторожный командующий лишь ответил, что он не видит большого основания опасаться Монгомери и его сил, и что у него достаточно своих, чтобы сразиться с ним[11]. Маршал Дамвиль получил подобный ответ. Монлюк, не разделявший уверенности Террида, убеждал его снять осаду с Наваррена и уйти к Ортезу, не испытывая судьбу в сражении, для которого он располагал только войсками, утомленными осадными работами и усталыми после долгой кампании. У Террида, наконец, открылись глаза, и на следующий день после того, как его враг перешел через Гав, он свернул лагерь и ушел в Ортез со всеми войсками, которые у него оставались. Осада обошлась ему в восемьсот человек, в то время, как осажденные потеряли только сорок, причем шестеро из них умерли естественной смертью. Отступление привело к некоторому беспорядку. Гарнизон воспользовался этим, чтобы напасть на арьергард, в рядах которого он посеял ужас и смерть. Они продвинулись до Андó, где сожгли замок. Арно де Гонто, сенешаль Беарна, которому принадлежал этот замок, отомстил в Ортезе старику, чей сын воевал во вражеской армии: он велел бросить его в реку, а затем пристрелить. После этого подвига он оставил Ортез, уводя за собой сьёров де Домезана, де Сюза, младшего де Бора, молодого Данги, капитана своей гвардии, и компанию д’Аргутé.

Меж тем Монгомери приближался. Встретив по дороге замок Сен-Коломб, он предал его пламени со всеми, кто там находился. Только одна девушка спаслась от огня. Капитан, который гнался за ним, взялся за репрессии. Глава дома д’Абер, девяностолетний старик, усердный католик, но преданный королеве Жанне, пригласил к своему столу командира и его главных офицеров. Бонасс убил его и одну из его побочных дочерей и бросил их тела на реку. Если верить писателю[12], чья пристрастность не вызывает никаких сомнений, Пейр, который командовал в По, отличился еще более возмутительной жестокостью, так как она была более хладнокровной. Узнав о подходе Монгомери, словно для того, чтобы подчеркнуть свое пренебрежение им, он велел повесить пасторов, содержащихся в замке, и нескольких реформаторов, разделивших с ними их заключение. Президенты и советники парламента, принадлежащие к секте, были также подвергнуты смерти. Их вели к виселице под звуку флейт и тамбуринов. Жена Пейра следовала за палачами и готова была любоваться казнью первых судей Беарна, зарезанных на глазах у тех, кто был им подсуден. Пока обе партии предавались прискорбным бесчинствам, слишком обычным плодом гражданских войн, Монгомери вошел в Наваррен, где дал своим солдатам два дня на отдых. Там к нему присоединились сьерры де Лон и де Леби. Он оставил первого при себе, а второго послал к графу де Граммону, чтобы известить его об успехе своего оружия, и предложить ему свою шпагу и свои советы. Сам же он выступил против Террида.

Напрасно Монлюк пытался предупредить это нападение. После своего первого извещения, он пересек л’Иль-Журден, Лектур, Оз, Ногаро, и вошел в Эр. Оттуда он написал одновременно маршалу де Дамвилю, приглашая его присоединиться к себе, и Терриду, торопя его уходить к Тюрсану, и бросить, если потребуется, свою артиллерию; но оба послания ни к чему не привели. Маршал, видя, что Монгомери переправился через Гаронну, предпочел начать осаду несколько мест в окрестностях Тулузы, а Террид, вместо того, чтобы идти к Эру, начал переписку с Монлюком. Он предлагал ему продвинуться до Сен-Севера и даже до Ажетмó. С Монлюком были барон де Гондрен и Фонтений, более ста двадцати дворян и пять компаний пехоты. Этих сил, объединенных с силами Террида, было более, чем достаточно, чтобы восторжествовать над реформаторами; при этом Террид наотрез отказывался оставлять Беарн; и тот, и другой выдвигали благовидные предлоги. К несчастью, за всеми этими причинами скрывались, скорее всего, мелкое самолюбие и прискорбное соперничество. Пока длились переговоры, было потеряно драгоценное время. Скоро соединение стало невозможным; Монгомери стоял у ворот Ортеза.

Виконт де Монклар, который вел авангард, бросился на католиков с таким напором, что опрокинул и рассеял первых, кто пытался оказать сопротивление. Компания Сен-Коломба попыталась поддержать беглецов, но после быстротечного боя была также опрокинута. Напрасно Террид пытался выстроить свою армию для сражения вне насыпей. Поспешность отступления и быстрота врага лишили мужества его солдат. Они спешно бежали в город, оставив ворота победителям, которые ворвались, перемешавшись с бегущими. Началась резня. Реформаторы, не встречая нигде сопротивления, разошлись по улицам, и под двойным воздействием опьянения победой и фанатизма, они грабили, убивали, резали. Вопли женщин и крики детей и стариков мешались с хрипом умирающих и треском пожара. Улицы были устелены трупами, река покраснела от крови; руки останавливались, только утомившись резней. Монастыри, церкви, все, что носило печать католицизма, особо возбуждало их неистовство. Казалось, что это варварские орды пятого века, ужасные соратники Аттилы и Гензериха, нападающие на цивилизацию, вид которой возбуждал их ярость и презрение; а ведь это были французы, то есть соотечественники, сограждане, друзья, завладевшие от имени королевы одним из ее наиболее важных населенных пунктов; как же гражданские войны меняют людей, заставляя их быстро забывать все, что небо поместило в их сердца – любовь, честь и верность.

Некий кордельер[13], уцелевший при массовом убийстве только для того, чтобы найти иную кончину, принес в Байонну первое свидетельство этих прискорбных событий. Он служил мессу, когда солдаты Монгомери ворвались в монастырь. Он наспех закончил службу, покинул алтарь, унося с собой чашу, и, преследуемый сектантами, бросился в Гав, радуясь, по крайней мере, тому, что сберег святую чашу от поругания. Поток увлек его и скоро вынес его из Гава в Бидуз, а оттуда в Адур,  прямо к слиянию рек, омывающих стены монастыря кордельеров Байонны. Там на следующий день и нашли его тело, держащее в руках чашу. Монахи признали его одним из собратьев по Ордену. Они с почтением подняли чашу и сохранили ее как реликвию, вдвойне священную, а мученику устроили великолепных похорон. Тринитарии[14] были обязаны своим спасением расположению своего монастыря, стоящему к северу на возвышении, откуда они успели заметить приближение врага. Они тотчас же бежали и направились к городку Амý, где рассказали обо всем местному сеньору и укрылись в Байонне, где подтвердили то, о чем заставил предположить труп кордельера.

Террид укрылся в замке с бóльшей частью офицеров и жалкими остатками своих войск; но замок почти не имел продовольствия, и после нескольких дней, видя, что помощи ждать неоткуда, пришлось задуматься о капитуляции. Делегировали Базийяка и Сен-Сови, брата Террида; но они не смогли ни о чем договориться. Поджимаемые голодом, осажденные вторично направили Базийяка со сьёром д’Амý, дав им самые широкие полномочия соглашаться на условия, которые они посчитают наиболее благоприятными. Переговоры увенчались успехом. Было решено[15], что офицерам сохранят жизнь и имущество; что солдаты должны выйти с белыми палками в руке, и могут уходить, куда им вздумается; что артиллерия переходит в руки победителей; наконец, что Террид остается пленником, чтобы позже его можно было обменять на брата Монгомери, захваченного в Пуату. Эта капитуляция была подписана 13 августа. В руках удачливого победителя, помимо Террида, оказались Жердерé, Базийяк, Амý, Сен-Феликс, Гоа, Орý, Сен-Коломб, Сен-Пе, Пордеак, Кандó, Вержé, Абидó, Сегелá, Салини, Сю, то есть почти все сеньоры, принявшие участие в этом походе. Монгомери хватило трех недель, чтобы, выйдя из центра Керси, снять осаду с Наваррена и пленить вражескую армию. Отныне, покорность Беарна была обеспечена. Пейр, когда у него потребовали сдать город По, вначале хотел защищаться. Он рассчитывал на помощь жителей долины Оссó; но когда те приняли сторону королевы, он оставил город. Бонасс, командующий в Нее, и Эсгарребак, защищавший Олерон, последовали его примеру. Таким образом, весь Беарн был возвращен королеве Жанне еще быстрее, чем был у нее отнят.

До этого Монгомери, забыв, что страна, по которой он проходил, не принадлежит иностранному и вражескому суверену, а является старинным доменом принцессы, войсками которой он командовал, отмечал свой марш грабежами и пожарами. Но после его последней победы к опустошениям и руинам добавились убийства и кровь. По его приказу захватили всех священников и монахов, укрывающихся в городе Ортез. Одних убили на месте, а других оттащили на мост через Гав; там, издеваясь над жертвами, вынуждали их бросаться в воду с высокой башни, которая возвышалась посреди моста, и окно которой после этого стали называть окном dous Capéras[16]. И если некоторые, после этого падения, находили достаточно сил, чтобы выплыть, солдаты, стоящие на берегу, пристреливали их. В Артезе[17], маленьком городке по соседству церковь и дом августинцев пострадал от огня. В монастыре жили семь монахов под руководством приора Симона, широко известного в округе своими познаниями и ораторским талантом. Монгомери попытался привлечь его к своей секте самыми заманчивыми обещаниями; а так как приор молчал, глава кальвинистов принял это молчание за согласие, и привел его в церковь, где были собраны верующие. Но вместо того, чтобы трусливо стать отступником, Симон обратился к пастве с благородными словами убежденного католика. Этот публичный провал оскорбил самолюбие Монгомери, что еще более усилило его гнев. Он поклялся восторжествовать над монахом; и, грозя ему самыми страшными карами, он опять потащил приора в церковь; но страх был столь же бессилен, как и щедрые посулы. Черпая в угрозах своего соблазнителя новое мужество, он говорил с напором и знанием дела, не позволяя реформаторам прервать себя. Такая непоколебимость была увенчана венцом мученика. Когда он спускался с кафедры, один из солдат выстрелил ему в голову из пистолета, оборвав его жизнь. Тотчас же приказали семи его монахам снять их облачения и отречься от католицизма; а когда она отказались, их прогнали меж двумя шеренгами солдат, которые их убили.

Так же поступили почти со всеми священниками, которые не смогли или не захотели бежать. Их количество было достаточно значительным. Это духовенство, которое обвинялось в невежестве и небрежности, закалялось в огне преследования. Основная масса оставалась верной; отмечены только единичные случаи отступничества. Приор якобинцев Ортеза, убедив своих монахов выбрать мученическую смерть, которую они стойко приняли на его глазах, не нашел в себе того мужества, которое смог внушить другим, и спас свою жизнь отречением. Два тринитария из того же города, которые не бежали с остальными собратьями, последовали его примеру, как и приор Совтерра. Приор Ма-д’Эра[18], Бертран де Монкан, более виновный, чем они, не стал дожидаться угроз врагов веры. Как только протестантство укрепилось в провинции, он встал под его знамена и открыто женился, увлекая в свое отступничество двух своих монахов. Некоторые священников, отказываясь от святой и мирной профессии, которую они избрали, надевали кирасу и выходили на поле битвы; в основном это были адепты нового учения, но иногда в их числе оказывались и защитники старого культа. Кюре Монтанера, Гийом д’Абади, взял на себя командованье крепостью, которая защищала его приход и отразил нападающих. Дюкó, кюре Арросé, служил рядовым в компании кальвинистского капитана Мореля. Наконец, Мартен Прюе, кюре Салье и советник королевы, погиб с оружием в руках, сражаясь за свою госпожу. У Бассийона, губернатора, который долго защищал Наваррен, был еще более трагический конец. Его подозревали в симпатиях к католиками. Его не только лишили губернаторства, которое передали Сериньяку, брату Террида, столь же горячо преданному делу принцев, как Террид был верен королю; но еще, через несколько дней после этого, он погиб во время бунта; и, как если бы его измена была доказана, его труп таскали по улицам, подвергая оскорблениям народа.

Еще одна трагедия готовилась в По, куда были доставлены Террид, Жердерé, Сен-Коломб, Гоа, Сю, Абидó, Кандо, Саль, Пордеак и Фавá. Однажды вечером, когда они собрались за общим столом, радуясь встрече, тайно подосланные палачи бросились на них и перебили[19]. Террида пощадили, но его страдания были не меньшими: на его глазах были убиты его старинные собратья по оружию, и среди них Сен-Коломб, его двоюродный брат. Его душа, достаточно крепкая, чтобы пренебречь ужасами войны, была не в силах пережить подобные жестокости. Его здоровье резко ухудшилось, что не помешало безжалостному победителю таскать его вслед за собой, так как сразу же после этой казни Монгомери намерился оставить Беарн. Принцы Наварры и де Конде, и адмиралом де Колиньи, армия которого бежала перед герцогом д’Анжу, призывали его к себе; кроме того, он опасался быть прижатым к Пиренеям Дамвилем и Монлюком. Он часто говорил, что ему итак уже два раза подряд крупно повезло, и что было бы чудом, если бы ему удалось уйти, но он был готов, по крайней мере, подороже продать свою шкуру[20]. Он прекрасно понимал свое положение; но, к несчастью для Гаскони, он преувеличил опасность. Причины, вызвавшие его прибытие, потребуют его возвращения.

Монлюк отказывался верить в его успех, как до этого он отказывался верить в возможность его броска, а когда он узнал обо всем произошедшем, он ушел в Эр, где оставался девять дней. Он собирался двинуться вперед и самому атаковать Монгомери. Барон де Гондрен, Фонтений, Мадайян, капитан Баю, поддерживали его планы; но Дамвиль, к которому он вторично обратился за помощью, велел ему в трехдневный срок явиться в Ош. Монлюк ушел к Марсиаку, где оставил Бельгарда, и на следующий день прибыл в Ош. Дамвиль не явился на встречу. Его представлял Жуайёз, который заявил, что маршал, не намерен идти в Беарн, а собирается перейти через Гаронну. Это решение нарушило все планы наступления. Виконт де Лабатю отправился с двумя компаниями держать гарнизон в Марсиаке, Бельгард удалился в Комменж, барон де Гондрен поспешил укрепиться в Озе, а Монлюк возвратился в Ажене. Что касается дворянства Арманьяка, то все оно возвратилось в свои замки, чтобы собрать все наиболее ценное и перевезти в Лектур. Они напоминали стадо овец при приближении голодного волка. Едва, возвратившись в Ажан, Монлюк узнал, что Маршатель, капитан кальвинистов, пересекает Тонен во главе трехсот всадников, которых ведет к Монгомери. Он тотчас же поспешил перекрыть им дорогу, и умелым маневром зажал их в Ма-д’Ажене. Но пока он подтягивал свои силы, чтобы атаковать их, они, дождавшись темноты, ушли и так хорошо сумели скрыть свои следы, что он узнал о направлении их движения только тогда, когда они были уже около Мон-де-Марсана.

Между тем, маршал де Дамвиль, одумавшись, решил приблизиться к театру военных действий, Монлюк присоединился к нему в Оше, откуда они вместе отправились в Ногаро. Дамвиль, пробыв там два дня, заявил, что намерен отходить, пока он не будет отделен от Монгомери несколькими лье. Глава реформаторов после взятия Ортеза намеревался атаковать Дакс[21]; но узнав, что там только что усилили гарнизон, он изменил свои планы и двинулся на Мюргон, откуда прошел к Сен-Северу. Его авангард даже завладел Мон-де-Марсаном и Гренадом. Жители Сен-Севера, обманутые лживыми обещаниями, почти не оборонялись, но Монгомери их не пощадил. После победы ему были нужны многочисленные жертвы, в числе которых оказались Гратьян д’Армандá, Жан Дюку, Жан Фоссá, Бернар Домек, Арно де Леспьó и Лафитт. Домека и Леспьó заставили самим рыть себе могилы. Лафитта, с насмешками и оскорблениями вытащили на берег Адура, где выстрелили в него из аркебузы, и еще живым бросили в реку. Сен-Жюльян, д’Артигé и Эступиньян, лейтенанты Монгомери, которым поручили охрану города после ухода их начальника, продолжили эти кровавые казни. Командующий, офицеры и солдаты как будто соревновались в жестокости.

Везде их шаги отмечались убийствами, грабежами и пожарами. Особое их бешенство вызывали церкви и священники, которые в них служили. В Сен-Севере было разграблено и сожжено богатое аббатство бенедиктинцев. Из шести монахов, захваченных там, четверо погибли в муках; двое других получили свободу только ценой огромного выкупа, да и то они вскоре умерли от того, как с ними обращались. Монастырь доминиканцев разделил судьбу аббатства, и потерял троих из своих монахов; остальным удалось бежать[22]. В Мюргоне были зарезаны четыре приходских священника. Викарий Супросса, соседнего городка, подвергся особо изощренному варварству. Его заставили облачиться в священнические одежды. Одетого таким образом, его подвергли оскорблениям подлой солдатни; а когда эта грубая игра им надоела, ему начали отрезать по частям  его члены и поджаривать их. После всего этого варварства его обезображенное тело стало мишенью для аркебузиров. Подобные сцены повторялись в бóльшей части приходов; и все, что представляло хоть какую-то ценность, становилось добычей сектантов.

Подход Дамвиля и Монлюка остановил их продвижение. Монгомери испытал такой ужас, что не помня себя вскочил на коня и помчался не останавливаясь до самого Ортеза, бросив свою артиллерию, которая погибла по дороге. Немного решительности и активности, и два командующих католиков заставили бы его заплатить за его успехи; но Дамвиль, казалось, щадил его. Едва овладев Гранадом, он сослался на отсутствие продовольствия и вновь стал настаивать на возвращении назад. С большим трудом Монлюк, его подчиненный в военной иерархии, вырвал у него разрешение продвинуться до Мон-де-Марсана. Он попросил у него только Савиньяка, одного из его офицеров, с десятью штандартами. Де Фьё де Мираду, Д’Арнé, Леберон, де Мон, Безоль, Сериньяк, Брассак, Лашапель-Лозьер, Пуипти, Берó, Дюбузе-Рокпин, Марен, Мовзен, Фуссерье, Камарад, д’О-Лескý, шевалье де Ромежá, его брат, Ларбуст, д’Арблад, Ларивиер-Лабатю, Ламот-Гондрен, Фербо-Маньó, Тийаде, Летан, Кастерá, Бюскá, Борегар, Лигар, Кампеньó, Сен-Жоаннé, Жансак, Миран, Пейрекав-Поммьер, Малозан, Вопийон, Монтеспан, Кассанёй, Андуфий, Сент-Обен, Монтастрюк, захотели принять участие в этом походе. Надо было пересечь реку через очень глубокий брод, под мушкетным огнем. Тем не менее, город был захвачен в короткие часы. Войска, которые его защищали, укрылись в замке с капитаном Фабá, своим командиром, и почти сразу же предложили капитулировать. Пока шли переговоры, католики, подстрекаемые Монлюком, поднялись по стенам и перерезали всех, кто попался им под руку. Фабá уцелел только потому, что Фабиан де Монлюк и шевалье де Ромежá, высоко ценившие его мужество, отбили его у них. Около тридцати солдат выпрыгнули в окна; вот и все, кто выжил. Монлюк хотел отомстить за предательство в отношении офицеров Террида, как будто бы одно бесчестие позволяет другое. Из всех значительных офицеров, католическая армия потеряла только Тийаде[23].

Дамвиль не выразил никакой радости по поводу его успеха, который он считал невозможным. Зависть к счастливому сопернику только росла. Напрасно Монлюк, превознемогая свой высокомерный нрав, изображал покорность. Маршал, оставаясь непреклонным, удалился, уводя все войска, которыми командовал. Этот уход спас Монгомери и привел к потере Гаскони[24]. Монлюк еще четыре или пять дней оставался в Мон-де-Марсане, чтобы перевезти в Оз и Арманьяк зерно, которым изобиловал город; он служил амбаром для всех Ланд и для страны басков, и для земель, граничащих с Испанией. Наконец, он возвратился в Ажан, оставив Гондрена в Озе, и направив Фонтенийя в Бигорр. Д’Арнé и барон де Ларбуст находились по соседству с Фонтенийем; не желая вернуться в Ош, как им предлагал Монлюк, они вскоре были атакованы и полностью разбиты. Д’Арнé прожил только два дня после поражении. Все товарищи по оружию сожалели о его смерти. Это был, говорит Монлюк, один из самых благородных капитанов, которые когда-либо служили в Гиени.