Dominique BARROIS

[Диссертация на соискание докторской степени (2004 г.)]

Жан I, граф д’Арманьяк, (1305-1373), его деятельность и его мир.

Резюме.

Граф Жан I д’Арманьяк (1305-1373), совсем еще молодым, благодаря полученным наследствам, стал одним из крупнейших баронов Лангедока. Брак в 1327 г. с Беатриссой де Клермон вводит его в королевскую семью. Последовательный сторонник короны, он принимает участие в операциях франко-английской войны с самого ее начала. Друг Иоанна II Доброго, он управляет Лангедоком с 1352 по 1360 гг., сначала как лейтенант короля, затем как «управляющий» герцога де Берри. Соперничество с Гастоном III, графом де Фуа, осложняет его положение. Отринутый в английскую зависимость мирным договором 1360 г., лишенный своих сеньоральных прав Эдуардом, принцем Аквитании, его организовывает в 1368 обращение к королю Франции. Своим упорством, он убеждает Карла V начать отвоевание потерянных земель. После его смерти, признание короля за успех политики, которой он себя посвятил, и престижные браки, заключенные его детьми, возвышают его дом до первых в королевстве.

Благодарности.

Мне хочется прежде всего поблагодарить профессора Бертрана Шнерба, который любезно согласился добавить к своим студентам еще одного сверхурочного, то есть меня, не замечая даже, что цель моего изучения, находится несколько на периферии его забот. Он смог, между тем, предоставить мне всю поддержку и все советы, которые требовало мое отсутствие университетского опыта. Он был любезен ввести меня, в середине процесса, в семинар о герцогах Бургундии из дома Валуа, который он вел совместно с профессором Вернером Паравичини. На этих слушаниях, я смог проникнуться, надеюсь, с пользой, методологическими требованиями исторического исследования, и познать богатство и величину удовлетворения, которую оно доставляет.

Моя искренняя благодарность профессору Филиппу Контамину за потраченное на меня время, и за то терпение, которое он проявил по отношению ко мне за те – увы - слишком короткие годы, когда я имел возможность пользоваться его образованием. Использовав мое прошлое слуги Марса, он смог меня переориентировать, с твердой приветливостью, в галантного кавалера Клио. Благодарю его за новые горизонты, которые он мне открыл таким образом.

Наконец, мое признание моим детям, Анне-Софи, которая взяла на себя неблагодарный тяжелый труд по перечитыванию этой работы, Сеголен и Паскалю, за обеспечение информационной поддержки, и конечно моей супруге, Кристилле, которая отважно помогала во всем. Я не знаю, чем была бы эта работа без их вопросов, их поощрений и их терпения.

Введение.

Историографический итог.

Значение дома д’Арманьяк в создании французского единства очевидно. Этим именем воспользовалась история, чтобы указать одну из двух партий, которые решали судьбу государства в начале XV-ого века[1]. Судьбы последних графов этого рода были описаны их главным историком, Шарлем Самараном. Но его фундаментальный труд о Лангедоке в конце средних веков, Дом д’Арманьяк в XV-ом веке[2] коснулся того периода, когда национальная судьба дома д’Арманьяк была уже достоверным фактом. Рост значимости этой семьи датируется предшествующим периодом. Мощный подъем связан с именем графа Жана I (1305-1373). Именно он возвысил свой дом из сферы региональных интересов в выси национальных. Ему помогли некоторые конъюнктурные события. Но суметь использовать шанс, разве не это отличает людей, которые делают историю?

Углублять знание о жизни и деятельности Жана I, это также изучать переломные моменты развития Лангедока в первой части столетней войны. В двадцать четыре года, Жан I присутствует в Амьене при оммаже, приносимом Эдуардом III Филиппу VI за герцогство Гиень. В тридцать два года он принимает участие в июле 1337 г., в осаде Сен-Макера, с чего и начались боевые действия. В шестьдесят шесть лет, он один из получателей письма Карла V в мае 1371 г., сообщающего о конфискации герцогства Гиени. Интересоваться жизнью Жана I, графа д’Арманьяка, это выявлять успехи и ошибки королевской политики на юге Франции за время большей части XIV-ого века.

Его роль в событиях того времени была упомянута многими. Но историографический итог, касающийся его, не менялся практически с того времени, когда Шарль Самаран высказал его без малого век тому назад. Первые историки графов д’Арманьяк и де Роде, Антуан Бональ[3] около 1610 г., Луи Боск[4] в 1797 г., аббат де Монлезен[5] в 1847 г., барон де Гожаль[6] в 1858 г., заинтересовались Жаном I только частично, главным образом как графом де Роде, не всегда следуя желаемой точности в источниках, которые они использовали. История Лангедока Дома Вэсетта и Дома Девика, или История Карла V Ролана Делашеналя незаменимы, конечно, но ввиду размаха их исследований, эти авторы обсуждают лишь отдельные моменты, связанные с Жаном I. Только лишь аббат Бреиль опубликовал в 1896 в Журнале исторических вопросов[7] статью о Жане I в шестьдесят страниц. Этот точный текст, использованный потом как ссылки, рассматривает жизнь Жана I только в 1352 г. и несет иногда сообщения, которые требуют большего подтверждения. Шарль Самаран заинтересовался домом д’Арманьяк только начиная с Жана IV (1418-1450), правнука Жана I. Но сообщения, которые он дал в другом месте о сеньоральных учреждениях в Гаскони, касаются иногда XIV-ого века и Жана I[8].

У историков последнего полувека, Жан I появляется только в связи с значительными событиями, с которыми он связан. Не говоря о главных произведениях, которые охватывают весь период, таких как Франсуазы Отран, Рене Казеллья, Филиппа Контамина, Франсуазы Леху или Джонатана Самптиона, встречаем его и в других трудах, касающихся Лангедока, таких как труды Франсуазы Бериа, Пьера Капра или Пьера Тюкоо-Шала. Но так как эти историки обсуждают чаще всего противников Жана I, которыми было английское правительство Бордо, или Гастон III, именуемый Гастон Феб, сам Жан I показан весьма кратко.

Некоторые эпизоды существования Жана I явились между тем предметом исследований, которые можно использовать как ссылку. Можем упомянуть среди них, «Снятие субсидии 1337 в Руэрге» Шарля Сибертен-Бланка, «Осада Эгийона в июне 1354 г.» Пьера Капра, «Снятие капажа и тулузский бунт 9 мая 1357» Жюля Ренье или совсем недавнее «Отель сеньора ничего не стоит без дамы», о браке старшей дочери Жана I, Франсуазы Отран. Можно добавить к этим работам работы двух англосаксонских авторов, Петера Рассела[9] и Кеннета Фоулера[10], чьи ученые труды, основанные на географических источниках, немногим доступные, дают много интересного.

Недавняя работа Этьена Жоана «Вассальная аристократия и княжеская власть в доменах Руэрга и Севенн семьи д’Арманьяк в XIV-ом веке»[11] которая касается лишь отчасти личности Жана I, предоставляет ценные источники о датах пребывания его в его руэргских доменах.

Представление источников.

Шарль Самаран удивлялся в свое время, что никто из современников периодов славы дома д’Арманьяка не написал хроники. Позже, благодаря своим исследованиям, он смог установить, что такой документ времен Жана I существовал, но, вытребованный Матой, младшей дочерью графа и супругой наследника Арагона с апреля 1374 г., у ее брата Жана II (1373-1381), он оказался в Испании, и о дальнейшей судьбе его не известно[12]. Жан I не кажется, таким образом, лишь эпизодическим лицом в хрониках, какими бы они не были: французскими, итальянскими или английскими. Жан Фруассар, хронист, который наиболее интересовался Лангедоком, был пылким поклонником Гастона Феба, графа де Фуа-Беарна. Он довольно мало упоминает о Жане I, противнике своего героя, и делает это чаще всего через анекдоты, где графу д’Арманьяку отведена не самая красивая роль.

Архивные источники намного более обильны. Их исследование весьма облегчено работой, проделанной Шарлем Самараном, который в начале века создал исчерпывающий список фондов архивов, касавшихся дома д’Арманьяк, сохраненных во Франции[13]. Они распределены главным образом в департаментских архивах Ло-и-Гаронна, Аверона и Атлантических Пиренеев. Знаменитый архивариус-палеограф установил также хронологию учреждения этих фондов, в соответствии с историей подъема дома д’Арманьяк в XV-ом веке, и его угасания в начале XVI-ого века. Граф Жан I предпочитал свои области к югу от Гаронны, в Гаскони. Собственные архивы были сохранены таким образом в Лектуре, в Вик-Фезансаке или в замке Лавардан, предпочитаемых резиденция. Они были разграблены в конце XV-ого века претендентами на наследство графов д’Арманьяк, в поиске деталей, оправдывающих их претензии. Многочисленные акты, касающиеся Жана I тогда исчезли, и известны с более или менее большей точностью только благодаря перечням, составленным канцлерами последних графов. Располагаем таким образом списком архивов Лавардана, составленным в 1390 г.[14], до их передачи в Роде, актом передачи архивов Вик-Фезансака, составленном в 1501 г.[15], как и архивов Роде от 1502 г.[16] и архивов Лектура, сделанных в 1612 году[17]. Список архивов Вик-Фезансака наиболее ценный. Этот очень подробный рукописный перечень дает многочисленные сообщения о пропавших актах касающиеся Жана I и его преемников. Аббат Бреиль, который много ими пользовался, приводит множество деталей, но он только их цитирует, не приводя ни их вид, ни их данные, что затрудняет их идентификацию.

В результате, последовательные передачи архивов графов д’Арманьяк, привели к концентрации в департаментских архивах Атлантических Пиренеев, в По, наиболее большой части документов, касающейся личности и деятельности Жана I, оставляя в Монтобане или в Роде детали, относящиеся к администрации его доменов. Эти последние были изучены таким образом только по их спискам, составленным XIX-ом веке[18]. Зато архивы, сохраненные в По, оказались очень обширными.

В Париже, коллекция Доа и копии, сделанные эрудитами XVII-ых и XVIII-ых веков, сохраненные в отделе рукописей национальной Библиотеки, были особенно полезны. Но сроки изучения, отведенные на текущие работы в центре Каран национальных архивов не позволили вести в этом центре все расследования, которые было бы желательно сделать там.

Проблематика.

История Лангедока в течение первых десятилетий столетней войны отмечена соперничеством графов де Фуа-Беарн и д’Арманьяк. Было написано, что речь шла о последних войнах между большими феодалами в истории королевства. У королевской власти нет еще могущества и достаточного авторитета, чтобы пресечь вражду. Речь идет о вопросе спорного наследства, относящегося к концу предыдущего века. Известно лишь одно затишье между 1320 и 1350 гг., вначале из-за молодости обоих главных действующих лиц, Жана I д'Арманьяка и Гастона II де Фуа-Беарна, затем благодаря их общей верности королю из дома Валуа, Филиппу VI, которому они служат в войнах. Затем положение меняется. Сын Гастона II, Гастон III, именуемый Гастон Феб (или Фэб), встает в оппозицию королевской власти. И это усиливает соперничество между Жаном I и Гастоном III. Оба они крупнейшие феодалы, с обширными владениями, располагающие значительным числом родственников и клиентов. Наделенные характером сильного деятеля, воинственные и вольнолюбивые, они имеют союзников в королевской семье благодаря своим бракам. Но их жизненный выбор приводит их к полностью противоположным судьбам.

Озабоченный своей независимостью, стремящейся к самостоятельности своих владений, Гастон III не примыкает ни к одной из сторон. Извлекая максимум выгоды из перипетий франко-английской войны, он пользуется относительной свободой за счет английских и французских противоречий. Не видя удовольствия в военной жизни, он берется за оружие только для защиты своих интересов, или защищая свои территории против центральных властей. Овдовев и потеряв сына при подозрительных обстоятельствах, в которых он сам был замешан, наблюдая за сокровищем, которое он терпеливо накапливал в башне своего замка Ортез, он посвящает себя охоте и строительству сети крепостей, предназначенной защищать его домены. Не считая короткого похода в Пруссию в дни его молодости, и экспедиции на несколько дней в Арагон, его жизнь проходит на его землях, между Фуа и Ортезом.

Жизненный путь Жана I совсем иной. Его деятельность определяется интересами королевства. Этот человек, будучи крупным французским бароном по Лангедоку, оказал значительное влияние на события начальной фазы столетней войны, насколько ему позволяло его положение в общественной иерархии. Имея значительные домены в Лангедоке, благодаря наследству его обоих родителей и его первой супруги, Режины де Го, Жан I вошел в круг королевской семьи благодаря своему второму браку с Беатриссой де Клермон, племянницей герцога де Бурбона. Начиная с восхождения на трон Филиппа VI, он неизменно сохраняет верность дому Валуа.

С начала франко-английской войны мы видим его в королевских армиях, на юге и на севере королевства, в положении, определяемом его рангом и его статусом крупнейшего барона Юго-запада. Его роль повышается благодаря двум факторов. Первый – это интерес, который проявил к нему король, который, оценив его качества, ввел его в свой совет. И второй - дружба с Иоанном, герцогом Нормандии, наследником королевства. Ответственные должности посла и лейтенанта короля в Лангедоке, которые ему поручают Филипп VI, а затем и Иоанн II, придают ему политический вес, признанный папами и королями Англии, Кастилии, Арагона и Наварры. Он проявляет всю мощь своих способностей после катастрофы при Пуатье, эффективно управляя от имени короля всем югом королевства в течение того трудного периода, когда корона Франции висела на волоске.

Жан I с трудом принимает постановления договора в Кале, которые отдают его в зависимость королю Эдуарду III, с которым он всю жизнь боролся. Неспособный подчиняться мелочным требованиям принца Уэльского, ставшего принцем Аквитании, он восстает против его авторитарности и в одиночку начинает борьбу, ставя под сомнение верность, которая ему была навязана. Своими действиями он подталкивает Карла V на путь, ведущий к нарушению позорного договора в Кале. Однажды решившись, король развертывает всю свою энергию, которая возвращает во французскую зависимость дворян и коммуны. Используя капитал доверия, который он накопил в течение своего наместничества, Жан I за несколько месяцев сумеет создать ситуацию, когда к королю возвращались целые области уступленных территорий, что позволило, таким образом, Карлу V восстановить свое королевство в границах, которые были при Филиппе VI.

Жан Фруассар находился в Ортезе в окружении Гастона Феба. Ослепленный его блеском, он не уставал восхищаться им. В наши дни, работой всей своей жизни, Пьер Тюкоо-Шала возродил Гастона III, его мечты о княжестве, его дипломатическую ловкость, его организаторские таланты, его любовь к охоте и особенности его набожности, выделив его светлые стороны и затушевав темные. Враг Гастона III, Жана I д'Арманьяк, не оставил после себя ни трактат об охоте, ни молитвенной книги. Менее удачливый чем его соперник, он не нашел летописца, восхваляющего его заслуги и его славные деяния. Однако этот человек, заключенный в башню замка Фуа на два с половиной года, к большому удовлетворению короля Франции, Карла V, и получивший свободу только ценой чрезмерного выкупа, уже через три года является предметом внимания того же короля, который собственноручно, ему пишет «и все больше вас любим, как и узнаем о вашей любви к нам, которая никогда не угаснет (mais plus vous aimons, et aussi nous appercevons mieux de l'amour que vous avez à nous que nous ne fismes onques)»[19]. Как не попытаться узнать немного лучше человека, способного так перевернуть мнение о себе у короля, мало склонного к капризам?

Настоящая работа ставит своей целью немного лучше узнать облик, жизнь и среду Жана I , «милостью Божьей» графа д'Арманьяка, де Фезансака и де Роде, виконта де Ломаня, д’Овийяра и де Молеона, сеньора земель Оз и Ривьер[20].

Молодость графа.

Происхождение Жана д'Арманьяка.

Мы не знаем практически ничего о первых годах Жана I, как и большинства его современников. Не знаем его места рождения. Год рождения может быть определен только расчетом.

Известно, что в 1302 г., он еще не родился, так как своим завещанием от 18 мая, составленным по поводу отправки в Сицилию с Шарлем де Валуа, Бернар VI, граф д’Арманьяк, устанавливает своим наследником сына или дочь, которых ожидает его жена, Сесиль де Роде[21]. В акте, датированном 6 мая 1306 г., находим пометку о графе д’Арманьяка и его сыне[22]. И имя этого сына - Жан. Все это позволяет полагать, что он родился в предыдущем, 1305 году. Эта дата следует и из документа 1325 г. Речь идет о судебном процессе под председательством епископа Манде, между прокурорами графа д’Арманьяка и епископа Роде, относительно соглашения, заключенного в 1317 г. о разделении прав на город. Известно, что Жиро д'Аварион (Арпажон?), представитель Жана, графа д'Арманьяка и де Роде, отвечая представителям епископа Роде, которые утверждали, что граф еще несовершеннолетний, подчеркивает, «что напротив (qu'au contraire)», граф имеет право вмешиваться, «потому что его упомянутый сеньор граф имеет возраст двадцати лет, и принес оммаж королю за упомянутое графство Роде (parce que son dit seigneur comte a l'âge de vingt ans et est sous l'hommage du roi pour le dit comté de Rodez)»[23]. В том же документе написано дальше, что 31 марта 1317 г.[24], когда первоначальное соглашение о разделении было принято Бернаром, отцом Жана, этому последнему было менее четырнадцати лет, но более семи[25]. Наконец, читаем, что 23 октября 1324 г., Режина де Го и ее муж, Жан, граф д’Арманьяк, клянутся на Евангелии, что им менее двадцати пяти лет и более четырнадцати[26]. Имеются, таким образом, очень сильные основания предполагать, что Жан I родился в 1305 году[27]. Эта же дату принимают некоторые авторы, о чем говорится в недавнем труде[28].

Относительно дня его рождения, возможно сделать предположение, основанное на том, что Жан I проявлял, кажется, особое почтение к святому Петру, который празднуется 30 июня. В декабре 1359 г. он разрабатывает строительный проект кафедрального собора в Оше в честь Девы Марии, чтобы там молились за него самого и за его семью[29]. В подробном описании здания, которое он предполагал построить, он указывает, что большой алтарь будет посвящен Деве Марии и святому Иоанну Евангелисту. И добавляет, что алтарь правой стороны будет посвящен святому Петру Апостолу и святому Боррану, епископу и исповеднику. Нет возможности идентифицировать этого последнего святого. Но из-за того, что он предполагает посвятить главный алтарь своему святому покровителю, нельзя ли заключить, что раз второй по значению посвящен святому Петру, то и родился он в день святого Петра? То есть Жан I родился 30 июня 1305 года.

Жан I не долго пользовался заботами своей матери, Сесиль, так как та скончалась весной 1313 года[30]. Она была еще молода, так как ей, рожденной после 1274 г., было только тридцать девять. От своего брака с Бернаром VI, графом д’Арманьяком, заключенным в 1298 г., она оставила двух детей, дочь Мату и малолетнего Жана. Сесиль де Роде было третьей дочерью от второго брака Анри II, графа де Роде с Маскарозой де Комменж[31]. Она была любимицей отца, так как именно ей он, не имея мужского потомства от трех браков, вручает графство Роде своим завещанием, составленным в 1301 году[32]. Он подтверждает таким образом дарственную, которую сделал за несколько лет до этого. После его смерти в 1303 г., завещание Анри II было оспорено. Пришлось дожидаться 1309 г. и постановления Парламента, чтобы Сесиль, в сопровождении Бернара VI, отправилась в Париж, для принесения оммажа за свое графство[33]. В свою очередь, Сесиль передает графство Роде своему сыну Жану, как она указывает в приписке к своему завещанию, которое составила в мае 1312 года. Она указывает, что ее сын должен носить гербы графов де Роде, четвертованные с гербами Арманьяков[34]. Чтобы быть уверенной в выполнении своих последних желаний, она выбирает исполнителями завещания своего двоюродного брата, Амальрика де Нарбонна, сеньора де Талэрана, и своего мужа[35]. Жан I, очевидно, не сохранил никаких воспоминаний о своей матери. Когда он диктует свое последнее завещание за несколько дней до своей смерти в апреле 1373 г., мессы, которые он учреждает в Роде, предназначены для молитвы за души «dominae matris nostre et domini Henrici, bone memorie, comitis Ruthenae»[36]. Хотелось бы несколько больше душевной теплоты.

Отец Жана, Бернар VI, граф д’Арманьяк и де Фезансак, был сыном Жеро VI и Маты де Беарн[37]. Род д’Арманьяков был родственен королям Кастилии и Леона[38]. Первая супруга Бернара VI, Изабелла д'Альбре, умерла ранее 1296 г., не дав ему детей. Своим вторым браком с Сесиль де Роде в 1298 г., он породнился с мощной семьей графов де Роде, усилив, таким образом, свой политический вес. Бернар VI лояльно служил королю Франции в его войнах. Уже в 1302 г., он ходил сражаться в Италии под командованием Шарля де Валуа. Впоследствии, он принимает участие во всех кампаниях, ведомых во Фландрии Филиппом Красивым и его сыном Людовиком X, в 1303, 1304, 1313 и 1315 гг. В королевской армии возглавляет значительные отряды. Так он обеспечивает победу при Мон-ан-Пюелль 18 августа 1304 г., командуя четырьмястами латниками и тысячей пеших сержантов[39]. Его авторитет и его верность таковы, что он входит в «ближний (étroit)» совет, созданный в 1316 г. Филиппом V, чтобы успокоить дворянскую реакцию, последовавшую за смертью Филиппа Красивого[40]. Эта военная деятельность довольно дорогостояща, и Бернар VI разорен. После смерти Сесиль, в то время как он обеспечивает управление графством Роде от имени своего сына Жана, он вынужден занять 2500 золотых флоринов у будущего кардинала де Мотюежуля, в то время епископа Сен-Флура, чтобы оплатить расходы на похороны жены. Он оказывается впоследствии не в силах выплатить свой долг. Последние 1 500 флоринов будут возмещены только в 1338 г., его сыном, Марке де Мотюежулю, наследнику кардинала[41].

К моменту смерти Бернара VI в 1319 г., Жану шел лишь четырнадцатый год. В завещании, составленном в октябре 1312 г., Бернар VI, названный «милостью Божьей», графом д’Арманьяком и де Фезансаком, выбирает в качестве своего погребения церковь собора в Оше, где похоронен Жеро, его отец. Он объявляет своего сына Жана своим наследником. На случай его преждевременной кончина назначен Роже д'Арманьяк, родной брат Бернара. Он завещает своей дочери Мате, 1 000 турских ливров ренты. Исполнители завещания Гийом де Карделлак и Бернар де Моред, рыцари, Пьер де Верден, каноник церкви Оша, Жордан де Лапорт, священник, Ожье де Посоль, судья графства Арманьяк и Одон де Сен-Поль, каноник Ногаро[42]. Он предусмотрел поручить охрану и управление владениями своих двух несовершеннолетних детей, Маты и Жана своему дяде, Аманье д'Арманьяку, архиепископу Оша, и своему брату, Роже д'Арманьяку[43]. Так как первый умер в 1318 г., регентство над владениями обоих подростков разделено, в конечном итоге, между Роже д'Арманьяком, ставшему в 1317 г. епископом Лавора, в их гасконских доменах, и Амальриком II, виконтом де Нарбонном, сеньором де Талейраном, на их землях в Руэрге[44].

После смерти их матери, единственной родственницей по прямой линии, которая осталась у обоих детей, была их бабушка по отцовской линии, Мата, дочь Гастона VII, виконта де Беарна, супруга Жеро VI, графа д’Арманьяка. Рожденной после 1230 г., вышедшей замуж в 1250 г., овдовевшей в 1285 г., Мате де Беарн было, по крайней мере, лет семьдесят, когда умерла ее невестка. Она пережила своего сына[45]. Правдоподобно, что оба ребенка будут поручены ей, как это утверждает аббат Бреиль, и что именно она обеспечила их воспитание. Аббат Бреиль приписывает ей цельный и требовательный характер. Он говорит это для доказательства предположения, что именно она заложила основу соперничества между домами д’Арманьяк и де Фуа-Беарн[46]. Действительно, она всегда оспаривала завещание своего отца, Гастона VII, виконта де Беарна, который отписал Марсан и Гавардан ее старшей сестре Маргарите, супруге графа де Фуа. Она позаботилась о том, чтобы передавать свою ссору своим двум сыновьям. В 1309, она передает в залог свои претензии на виконтстве Гавардан за 4 000 бордосских ливров, что равно 4 000 турских ливров, Бернару д'Арманьяку, ее старшему сыну[47]. В 1310, она передает своему второму сыну, Гастону, виконту де Фезансаге, все свои предполагаемые права на наследство своего отца[48]. В 1316, она передает Бернару земли Ривьер, на которые ее права немного более подтверждены[49]. В 1317 г., при обстоятельствах, которые, кажется, дают повод аббату Бреиль на его характеристику, она дает доверенность двум своим сыновьям, Бернару VI и Гастону д'Арманьяку, виконту де Фезансаге, представлять ее перед сенешалем Тулузы, который ее преследует за бесчинств, совершенные ее должностными лицами[50].

Первые годы.

Жан д' Арманьяк провел, таким образом, свое раннее детство в городе Оше, рядом со своей бабушкой. В этом случае, он вырос графском замке. На более позднем плане города, сделанном в XVII-ом веке, этот замок показан в виде массивного строения, защищающего юго-западную часть города, географически наиболее уязвимую. В дополнение, «замок Ла Трей и монастырь Сен-Оран [защищали] северо-восточную сторону. Стены монастыря Кордельеров, возведенные в 1255 г., поддерживал западную сторону; небольшой замок сеньора де Лабарта, «Кулумье», охранял выступ на северо-востоке (le château de La Treille et le monastère de Saint Orens [défendaient] le côté nord-est. Hors des murs, le couvent des Cordeliers, bâti en 1255, flanquait le côté ouest; le manoir du seigneur de Labarthe, le 'Couloumié', était en sentinelle avancée au nord-est)». Замок архиепископов был расположен на востоке, на краю искусственных насыпей, господствующих над Жером[51]. Единственное строение времен Жана I, существующий еще в наши дни, это башня замка архиепископов, который, как кажется, использовалась в качестве тюрьмы. Она была построена во времена молодости Жана I.

Единственное событие юных лет Жана I, которое оставило следы в архивах, произошло в Роде. Город был разделен на две различные административные единицы, Ситэ, под юрисдикцией епископа, и Бур, принадлежавший графу. В июле 1315 г., конфликт, касающийся управления ярмарками, вызывает ссору между людьми графа де Роде, Бернара VI, и слугами епископа, Пьера де Шассэня[52]. В результате убиты люди епископа и сожжен один дом. В ответ Пьер де Шассэнь накладывает на Бур интердикт. Бернар VI обращается к арбитражу Гийома IV, епископа Менде и графа Жеводана. В результате появляется соглашение о разделе прав между графом и епископом, подписанное в марте 1317 г. Бернаром VI, действующим от имени своего сына[53]. Настойчиво упрашиваемый король Филипп V предоставляет, чуть позже, грамоту помилования Бернару VI и его наследникам за совершенные действия против епископа Роде[54]. Амальрик де Нарбонн, сеньор де Талейран, кузен Бернара, который замешан в этом деле, заключен в тюрьму Пьером де Феррьером, королевским сенешалем Руэрга[55]. Он получит свои грамоты помилования только в феврале 1325 г., благодаря вмешательству своего воспитанника, Жана I[56]. Вопрос финансовых компенсаций последствий раздела, требуемых у графа епископом Роде, урегулирован только в 1327 году[57]. Соглашение о разделе между обеими сеньоральными властями будет одобрено позднее королевской властью в 1337 г., в рамках мер, принятых Филиппом VI для примирения сеньоров Лангедока[58].

Ничего не известно о детских годах Жана I. Не знаем его воспитателей. Можно предположить, что он получил воспитание, положенное молодому сеньору, при дворе Бертрана де Го, виконта де Ломаня, племянника папы Климента V, так как о его помолвке с Режиной де Го, дочерью Бертрана, переговоры велись уже в 1311 году[59]. Бернар VI принимает участие в различных кампаниях, которые королевская власть вела против мятежных фламандцев, но мы не находим никакого следа присутствия Жана при отце[60]. Он действительно слишком молод. Через несколько месяцев после смерти отца, в начале лета 1319 г., он призван Пьером де Феррьером, сенешалем Руэрга, для присоединения к королевской армии под Аррасом к октаве Рождества Богородицы (8 сентября). Но вместо него, во главе сеньоров графства Роде встает Амальрик де Нарбонн, подчеркивая, что он действует от своего имя и от имени «великолепного сеньора Жана, милостью Божьей, графа де Роде, д’Арманьяка и де Фезансака […], который не достиг требуемого возраста (magnifique seigneur Jean, par la grâce de Dieu, comte de Rodez, d'Armagnac et de Fezensac [...] qui n'a pas l'âge requis)»[61].

Известно, что после смерти его отца, его делами занимались два управляющих. Речь идет, как мы видели, о Амальрике де Нарбонне, сире де Талэране, в графстве Роде, и его дяде, Роже д'Арманьяке, в графствах Арманьяк и Фезансак. Нет точных сведений о личности первого из них. Генеалогии семьи Нарбонн, предложенные Отцом Ансельмом и Домом Девиком отличаются[62]. Не ясно даже до конца его имя[63]. На момент смерти Бернара VI в 1319 г., Общая история Лангедока упоминает Амальрика II, виконта де Нарбонна, сеньора де Талэрана, женившегося в 1267 г. на Жанне де Л’Иль-Журден, и умершего 19 июня 1328 года, и его сына Эмери VI, виконта де Нарбонна, родившегося в 1276 г. и умершего в 1336 году[64]. Первый из них был внуком Юга IV, графа де Роде и двоюродным братом Сесиль. И именно его она выбрала одним из исполнителей своего завещания. Можно считать, что именно он был указан Бернаром VI перед его смертью в 1319 г., для обеспечения опеки его несовершеннолетнего сына в его графстве Роде. Эмери VI является, таким образом, троюродным братом Жана I, но в завещании от февраля 1333 г., этот последний называет его дядей[65]. Различные акты, предшествующие или последующие за 1328 г., датой смерти Амальрика II, именуют виконта де Нарбонна, сеньора Талэрана, регента владений Жана I, как «Amalricus de Narbonna»[66]. Во всяком случае, в 1332 г., когда Жан I отправляется в Италию вместе с королем Богемии, он оставляет свое графство Роде на попечение Эмери де Нарбонна[67]. Он оказывает доверие сыну того, кто ему помогал и опекал в дни его юности. Этот Эмери или Амори VI, виконт де Нарбонн, видимо, весьма ценный человек, так как королевское правительство использовало его как весьма сведущего в морских делах. В 1324 или 1325 г., он был послан королем Карлом IV Красивым в восточное Средиземноморье для разведки мест и подготовки крестового похода, который король Франции собрался предпринять[68].

Второй опекун Жана I и его сестры Маты, управляющий их владениями в Гаскони, их дядя по отцовской линии, Роже д'Арманьяк, сир де Маньоак и епископа Лавора. Он был выбран для этого дела графом Бернаром VI, в его завещании от 1312 года[69]. Видимо, благодаря своим личным качествам. И именно такие качества молодая жена Жана I, Режина де Го, перечисляет в своем завещании, продиктованном за несколько дней до своей смерти, в августе 1325 года[70]. Филипп VI также оценил достоинства Роже д'Арманьяк, так как он предоставляет ему епархию в Лане в 1338 году. Не стоит говорить о значимости этого места, владелец которого один из шести церковных пэров, участвующих в коронации короля[71]. Епископ Лавора рядом со своим воспитанником во всех важных моментах его юности. Он присутствует при его коронации графом Арманьяка и Фезансака, после смерти его отца, Бернара VI, в 1319 г. Он сопровождает его в поездке, позволяющей новому графу принять оммаж гасконских вассалов[72]. Он свидетель клятвы, которую тот приносит перед консулами города Оша, в монастыре Кордельеров города[73]. Молодой граф уже в состоянии выполнять свои графские функции, так как ему уже исполнилось четырнадцать лет, возраст совершеннолетия по обычаям Оша[74]. Он повторит, тем не менее, эту поездку оммажа в конце лета 1323 г., когда ему исполнится восемнадцать лет, и вновь сопровождаемый своим дядей, Роже д'Арманьяком[75].

Обычаи графства Роде несколько иные, так как Жан I должен дожидаться достижения восемнадцати лет, чтобы принять оммаж своих вассалов. Он принимает его, сопровождаемый Амальриком де Нарбонном, регентом его графства Роде, во время поездки, которая длится более месяца, с 20 июня по 5 августа 1323 г. Триста пять вассалов склоняются перед ним, и клянутся служить ему[76].

Без сомнения, именно благодаря своему дяде-епископу Жан I получил достойное воспитание, и именно он обучил его читать и писать. Сам он одинаково владел романским и французским языками. Он без сомнения знал латинский язык, о чем свидетельствует его собственноручное письмо, сохраненное в архивах Венеции, написанное в 1335 году[77]. Во Франции, в Национальном Архиве, хранится акт от 1-ого марта 1368, утвержденный лично им[78]. Знаем, что при своей жизни, он владел книгами[79]. Не была чужда культуре и семья графов де Роде, так как Анна де Роде, последняя супруга Анри II, и Сесиль де Роде, ее падчерица, оспаривают владение библиотекой их супруга и отца при дележе наследства последнего[80]. Можем считать, что Жан I говорил на французском языке и на языке «ок». Французский, провансальский и латинский языки использованы в актах, касающихся его.

Роже д'Арманьяк принимает близко к сердцу свою роль опекуна детей своего брата. Именно он положил в основу браков своих племянников серьезную политику, стремясь обеспечивать будущее дома д’Арманьяк. Он начал с того, что пользуясь удобным моментом, укрепил связи с семьей д’Альбре. Действительно, в 1320 г. Бернар Эзи, сир д’Альбре, овдовел, потеряв свою довольно молодую жену, Изабеллу де Жиронд, на которой женился в 1318 году[81]. Намечался союз д’Альбре с домом де Фуа-Беарн, на дочери которого, Бланш де Фуа, он собирался жениться, да и владения их соприкасались. Но д’Альбре и де Фуа-Беарны не смогли договорится, сам граф де Фуа-Беарн, Гастон I, умер в 1315 г., его сыну, Гастону II, было всего лишь одиннадцать лет отроду, а его вдова, Жанна д'Артуа, не имела никакого политического веса из-за дурной репутации. Пользуясь отсутствием твердого руководства в доме де Фуа-Беарн, епископ Лавора оттесняет Жанну д'Артуа и предлагает Бернару Эзи д'Альбре жениться на своей племяннице, Мате, дочери Бернара VI д'Арманьяка. Дело ведется быстро. Он встречается с сиром д’Альбре в начале апреля 1321 г. Соглашение подписано 4 апреля, и брак заключен несколькими неделями позже, 21 мая, в присутствии Жана I. Роже д'Арманьяк обеспечивает в тот же день заключение брака другой своей воспитанницы, Маскарозы д'Арманьяк, кузины Маты, с Гитаром д’Альбре, виконтом де Тарта[82].

Мата д’Альбре получает от своего брата приданое в 20 000 ливров, подлежащих выплате в течение десяти лет[83]. Она уже получила от своей матери ренту в 1 000 родануазских ливров, то есть 500 турских ливров. Кроме того, за отказ от всех ее правах на их наследства, ее отец, Бертран, и ее мать, Сесиль, обещали ей в своих завещаниях 10 000 турских ливров[84]. Епископ Лавора приносит своему племяннику этим союзом несомненное преимущество в соперничестве между д’Арманьяками и де Фуа-Беарнами. Он обеспечивает ему помощь надежного союзника на случай конфликта, так как владения д’Альбре граничат с западными владениями графов де Беарн. Между тем д’Арманьяки в настоящий момент неплатежеспособны. В 1334 г. остается еще выплатить 21 760 королевских золотых из приданого Маты сиру д’Альбре[85].

Два брака Жана I.

Выдав замуж племянницу, Роже д'Арманьяк занялся племянником. Брак его был подготовлен еще его родителями при их жизни. В 1311 г. брачный договор был подписан между Жаном д'Арманьяком и Режиной де Го, но брак не был заключен ввиду малолетства жениха и невесты[86]. Режина была дочерью Бертрана де Го, виконта де Ломаня и д’Овийяра, и Беатриссы де Лотрек. Владения Бертрана де Го граничили на севере и на северо-западе с графством Фезансак[87]. Они простирались от База до окрестностей Бордо, включая замок Бланкфор у ворот столицы Гиени. Режина, таким образом, была очень заманчивой партией. Это и объясняет то, что Эдуард II, король Англии, в поиске союза с гасконскими сеньорами вследствие дела Сен-Сардо в ноябре 1323 г., предполагал ее брак со своим сводным братом, Эдмундом Вудстоком, графом Кентским.

Роже д'Арманьяк, узнав об этом плане, спешит напомнить Бертрану де Го о брачном обязательстве 1311 года. Виконт де Ломань, который, как только стало расти напряжение, принял сторону короля Франции, тем не менее дает свое согласие только получив дополнительные выгодные условия для себя и для своей дочери. Режина получает от отца только ежегодную ренту в 1 000 турских ливров, а ее будущий муж гарантирует ему значительные компенсации в случае, если у них не будет детей[88]. Этот акт, подписанный Бертраном де Го с одной стороны, и Роже д'Арманьяком и Жаном I с другой, доказывает провал проекта короля Англии[89]. Брак Жана I был заключен в первом полугодии 1324 г., за несколько недель до смерти Бертрана де Го[90], который скончался между 22 мая, датой второй приписки к его завещанию, в котором он передает лошадь графу д’Арманьяку, и 4 июня, когда Режина де Го, вместе со своим мужем, графом д’Арманьяком, подтверждает привилегии и обычай Овийяра в качестве виконтессы де Ломань и д’Овийяр[91]. Несколькими днями позже, Жан I, действуя от имени своей жены, Режины де Го, «дочери и наследницы покойного Бертрана де Го, виконта де Ломаня и д’Овийяра (fille et héritière de feu Bertrand de Goth, vicomte de Lomagne et d'Auvillars)», назначает Беатриссе де Лотрек, вдове Бертрана де Го, ренту в 1 000 турских ливров, «оставляя за собой право на половину золотой посуды, если таковая будет обнаружена (se réservant cependant son droit sur la moitié de la vaisselle d'or si l'on parvient à la retrouver »)[92].

При помощи этого союза, Роже д'Арманьяк позволяет своему племяннику Жану I получить контроль над основной частью долины Жера в направлении от Оша к Ажану через Лектур. Что облегчает ему, таким образом, дальнейшее расширение в направлении к низовьям Гаронны.

В начале 1324 года конфликт, спровоцированный разрушением бастиды Сен-Сардо, в первый раз ставит перед молодым графом д’Арманьяком вопрос, какому сеньору он будет служить. Как граф д’Арманьяк и де Фезансак, он вассал короля Англии, герцога Гиени, но по графству Роде его сеньор - король Франции. Начинается борьба влияний. В январе 1324 г., Эдуард II, король-герцог Гиени, направляет Жану I, как и другим своим вассалам в Гаскони, циркулярное письмо, призывающее его явиться для участия в его войне против шотландцев[93]. Одновременно, Карл IV Красивый направляется в Лангедок. Он хочет убедиться в поддержке дворян и коммун в своем конфликте с королем-герцогом. Он явился с огромной свитой, сопровождаемый женой, Марией Люксембургский, королем Богемии, своим шурином, и Шарлем де Валуа, своим дядей. 8 января он в Кагоре, затем следует в Монтобан и Тулузу, куда прибывает в конце месяца[94]. В начале февраля, король созывает в Тулузе большую ассамблею сеньоров Лангедока. Он их приглашает для совета по поводу линии поведения, которой он должен придерживаться в отношении короля Англии. Граф д’Арманьяк приглашен как и граф де Фуа, Бернар Эзи, сир д’Альбре со своим сыном, Аршамбо IV, граф де Перигор, Раймон де Пон, епископы Тулузы и Кондома[95].

Жан I не колеблется. Союз молодого графа д’Арманьяка с двумя такими решительными сторонниками королевской власти в Лангедоке, как его будущий тесть, Бертран де Го, и его зять, Бернар Эзи д'Альбре, столь крепок, что это подчеркнуто сенешалем Гиени короля-герцога, Ральфом Бассетом[96]. Не кажется таким образом удивительным, что Жан I не колеблясь выбрал подчинение королю Франции. Его выбор столь ясен, что несколькими днями позже, в начале марта, Жан де Три, сенешаль Тулузы, просит короля отложить на более поздний срок созыв графа д’Арманьяка, графа де Комменжа, виконта де Ломаня и сира д’Альбре, потому что он нуждается в их присутствии во главе их сил в кампании, которая предстоит[97]. Мы видим всех этих лиц, кроме Бертрана де Го, к тому времени скончавшегося, среди сеньоров, пришедших из "Франции", в армии Шарля де Валуа, которая осаждает Ла Реоль с 25 августа[98]. Город взят через месяц, 22 сентября[99].

Тем не менее, Эдуард II пытается вернуть себе верность крупнейших феодалов Лангедока. В конце сентября, он пишет им, приглашая вернуться к нему, обещая им осуществить необходимые реформы[100]. Но граф д’Арманьяк уже сделал свой выбор, и обратно ему пути нет. В ответ на письмо Эдуарда II, сенешаль Гиени указывает, что «граф д’Ерминак, сир де Лебре, […] и все другие гасконцы, которые участвовали в осаде, делами и советами помогают французам против нас (le counte d'Ermynac, le sire de Lebret, [...] et touz les autres Gascouns que furent au sege furent de covyne, consail et eide ovesque les Franceys, encountre nous [...])»[101]. Боевые действия утихают, и в начале октября подписано перемирие. Оно должно продлиться до первого воскресенья после Пасхи (14 апреля) 1325года[102].

Жан I, видимо, был рад возможности вернуться к своей молодой жене, и заняться своими собственными делами, которые перед ним стояли. Во время его отсутствия, его графством Роде управлял дядя, Амальрик де Нарбонн[103]. Вопрос, который требовал его внимания, был вопрос о наследстве его тестя, Бертрана де Го. Тот составил свое завещание в Вилландро 19 мая 1324 г. в пользу Режины, своей дочери[104], и умер через несколько дней[105]. Некоторые статьи этого завещания были тотчас же оспорены Робером, королем Иерусалима и Сицилии. Одновременно с протестом, он послал своих людей захватить шателении, расположенные в Провансе, подаренные покойному его дядей, папой Климентом V. Режина де Го подала жалобу в Парламент. Возвратившись к жене, Жан I поддержал ее в ее действиях, пытаясь добиться справедливости. 23 октября, он разрешает ей назначить прокуроров для отстаивания ее прав на ее земли в Провансе, зависимые от короля Сицилии, и для принесения оммажа от ее имени[106]. 20 ноября, он выступает гарантом, когда она занимает вместе с ним сумму в 15 720 флоринов у Морона и Бертрана де Ла Мотов, своих кузенов, на расходы по процессу[107]. Урегулирование этого долга будет одним из пунктов соглашения о наследстве Бертрана де Го, заключенного Жаном, графом д’Арманьяком в 1332 г. с Гайяром де Ла Мотом, кардиналом де Сен-Люсом[108].

Дела в Провансе не являются единственной заботой графа д’Арманьяка. У него имеются также некоторые проблемы, которые надо обсудить с королевским правительством. Их счастливое решение в начале 1325 г. позволяет думать, что он отправился в Париж для их скорейшего успешного разрешения. Действительно, Карл IV Красивый неоднократно проявляет свою милость. В январе граф д’Арманьяк получает прощение за разграбление замка во время войны Сен-Сардо, совместно с сиром д’Альбре[109]. В феврале, «по просьбе графа д’Арманьяка (à la prière du comte d'Armagnac)», король дает грамоту о помиловании «Амальрику де Нарбонну, сеньора де Талэрану, люди которого при жизни графа Бернара, отца Жана, убили людей епископа Роде в ссоре по поводу спорного вопроса их совместных прав правосудия (Amalric de Narbonne, seigneur de Talairan dont les gens du vivant du comte Bernard, père de Jean avait occis des gens de l'évêque de Rodez dans le cadre d'une contestation de leurs droits de justice réciproques)»[110]. Через несколько дней, желая показать, как он близко к сердцу принимает урегулирование этого старого дела, Карл IV Красивый приказывает своему Парламенту урегулировать за три месяца противоречия по разделу, существующие между графом де Роде и епископом города[111]. За время пребывания в Париже, когда Жан I сблизился с королем, он принес ему оммаж за свои графства Роде, Арманьяк и Фезансак. Затем Жан I вернулся в Арманьяк, где был уже в конце марта[112].

В том же 1325 году происходит событие, коренным образом изменившее судьбу Жана I, и готовящее ему будущее, весьма отличное от того, которое задумали для него его родители. Режина де Го умирает в замке Лавардан между 12 августа, днем, когда она составила свое завещание, и 1 сентября, датой, когда она именуется скончавшейся без наследника «своего тела (de son corps)»[113]. В своем завещании, Режина, так как у нее не было детей, указывает своего мужа как своего наследника[114]. Чтение этого акта, так же как и то, как Жан Эр упоминает о Режине в своих последующих завещаниях, и главным образом в том, которое он диктует в апреле 1373 г., через сорок восемь лет, за несколько недель до собственной кончины, показывают, что истинная привязанность соединяла этих двух молодых людей[115].

Исполнителями завещания Режины были указаны Роже д'Арманьяк, епископ Лавора, Аманье д'Альбре, Амальрик де Нарбонн, сеньор де Талэран, Арно де Мата (Матано) и Гильом де Кардейяк, архидиакон Оша. Режина завещает Жану I все владения, унаследованные ею от ее отца, то есть виконтства Ломань и Овийяр и шателении, расположенные в Аженуа, Базаде, Перигоре, Провансе и в Комта-Венесен. Однако ее отец оговорил в своем завещании, что в случае, если у его дочери не будет прямых наследников, в роли таковых выступят две его сестры, Режина, жена Бернара де Дюрфора, и Маркиза, жена Арно де Дюрфора[116]. Завещание Режины д'Арманьяк было тотчас же опротестовано ее двумя тетями, потенциальными наследницами Бертрана де Го. За этим последовали длительные процессы в Парламенте. Жан I вступит во владение территориями, которые ему были завещаны его женой, лишь спустя многие годы, в 1343 г., доказав свою верность короне. Однако, не дожидаясь результата, Жан I начал пользоваться титулами виконта де Ломаня и д’Овийяра сразу после смерти Режины. Дальнейшие перипетии этого дела, как увидим, хорошо показывают, как королевская власть использует наследственные споры, касающиеся земель, расположенных под суверенитетом герцога Гиени, чтобы вмешиваться в дела короля-герцога.

Завещание Бертрана де Го также оспорено папской администрацией и Робером д'Анжу, королем Сицилии. Владения покойного, расположенные в Комта-Венесен и в Провансе, были захвачены чиновниками папы и Робера Сицилийского сразу же, как стало известно о его смерти. Этот захват опротестован графом д’Арманьяком. 24 августа 1325 г. Амальрик де Нарбонн, от имени Жана I, заявляет протест папе Бенедикту XII против конфискации замка Монтей в диоцезе Карпантра[117]. За этим последует долгий процесс, и придется дождаться выборов папы, более расположенного к графу д’Арманьяку, Климента VI, чтобы в 1343 г. компромисс был найден.

Значение наследства, оставленного Бертраном де Го, таково, что дом д’Арманьяков, который за пятьдесят лет до этого был всего лишь одним из многочисленных благородных семейств Гаскони, занимает место среди первых баронов Лангедока. Своими владениями на востоке и на западе региона, контролирующего дорогу с юга на север, соединяющую Кастилию с долиной Гаронны, дающими возможность вмешиваться и контролировать движение и торговлю по всей этой реке, Жан I сравнялся могуществом со своем соперником и соседом, Гастоном II, графом де Фуа-Беарном. Но этот последний не очень интересовал королевское правительство из-за своего несколько неудобного родства. Нравы его матери, вдовствующей графини де Фуа, Жанны д'Артуа, окружавшей себя молодыми людьми, были предметом скандала[118]. Его дядя, Робер д'Артуа, упорствует в своем требовании на наследство своего деда, вопреки постановлению Парламента. Напротив, Жан I свободен от каких-либо семейных обременений. В той игре, которую ведут король Франции с королем-герцогом Гиени, он становится главной фигурой, которую королевская власть хочет заполучить в этот период растущего напряжения.

Ничего не известно о деятельности Жана I во время смерти Режины де Го и в течение первых следующих месяцев. В этот период смятения, затем траура, он предоставляет другим заботу о своих делах. Его прокуроры обсуждают в течение лета 1325 г. его спор с епископом Роде, относительно их соглашения о разделе. Теперь это Пьер де Кастельно, назначенный в 1318 г. после смерти Пьера де Шассэня[119]. Граф выбрал своих представителей из двух своих советов, из Арманьяка и Роде. Это судья его графства Арманьяк, Арно Гийем де Борка, прокурор Жиро д'Аварион и два советника, Жан де Шалат (или Шалосс) и Пьер де Бессоль. Длительное заседания суда проходят в Менде с 1 по 31 августа 1325 г. под председательством епископа города, рассматривая весь конфликт с самого его начала в 1315 году. Обе партии приходят к соглашению по поводу условий применения решения парижского парламента Парижа, вынесенного в июле, благодаря вмешательству короля Карла IV Красивого. Позицию Парламента представлял Гийерм де Брольо или Гийом дю Брей, адвокат двора. Затруднения касались суммы компенсации, которую должен был выплатить епископ[120]. Наконец, пришли к соглашению. Пьер де Кастельно и Жан I примиряются. Через восемнадцать месяцев, 18 марта 1327 г., Жан I приносит оммаж епископу за замки Купиак и Кэйстор[121].

Военные действия 1324 г., оставили осложнения. Королевская власть не торопится выполнять подписанные соглашения. Сознавая падение своего престижа, английское правительство пытается обеспечить себя поддержкой гасконских сеньоров. В начале 1326 г., Пьер де Галисиак, каноник Ажана, по поручению Эдуарда II, доставляет его прощение тем, кто поднял оружие против него. Он пытается таким образом подогреть верность графов де Фуа, д’Арманьяка и де Комменжа, виконтов де Фезансаге и де Л’Иль-Журдена, сира д’Альбре и епископов Лавора и Лектура[122].

Но у них хватает и других забот. Вооруженные банды, говорящиеся по-английски, грабят и разоряют Ажене, несмотря на перемирие, подписанное в сентябре 1324 г. и продленное в апреле 1325. Их беззакония таковы, что королевская власть вынуждена вмешаться. В 1326 г. назначен лейтенант короля в Лангедоке, чтобы координировать действия по их усмирению. Речь идет об Альфонсе Испанском (или де Ла Серда), сеньоре де Люнеле, которого в январе 1327 г. сменяет Робер Бертран, сеньор де Брикбек, маршал Франции[123]. Война, которую пришлось вести, названа «войной бастардов (guerre des bâtards)», потому что иррегулярные отряды часто возглавляются младшими отпрысками благородных семей. Поднятые войска значительной силы. Собраны отряды со всего Лангедока, из Тулузы, Перигора, Керси, Ажене и Руэрга, приведенные своими сенешалями[124]. Граф д’Арманьяк и граф де Фуа тоже участвуют. В Ажане, в июле 1326 г., Альфонс Испанский приказывает увеличить налоги, чтобы оплачивать его войска, что позволяет ему вести боевые действия в течение всего лета. Он успешно забирает города Тонеен к 9 августа, Пюигильем 11 сентября, и Кондом 5 октября[125]. Альфонс Испанский берет в плен, но отпускает Жана д'Арманьяка по прозвищу «Война (La Guerre)», внебрачного сына Бернара VI[126] . Но деньги скоро кончаются. Графы д’Арманьяк и де Фуа получат причитающееся им только в следующем году, после вмешательства маршала Робера Бертрана в дела военного казначейства[127]. Беро де Солоньяк, сенешаль Тулузы, также будет оплачен с годовой задержкой[128].

Жан I уже достиг возраста двадцати двух лет. Военное образование практически закончено. Можем только констатировать, что оно проходило в особенных условиях. Он не принял участие ни в одном развернутом сражении, принимая участие лишь в операциях по поддержанию порядка против банд грабителей. Он присутствовал при осаде городов, наиболее значительной из которых была осада Ла Реоля. Военный опыт его был, очевидно, неполон. Он был мало знаком с проблемами тактики и организации тыла, необходимыми для управления крупными соединениями. Из этого, возможно, и вытекают его недостатки как крупного военачальника, которые он иногда будет проявлять в будущем. Тем не менее, он дрался бок обок с сеньорами с севера королевства, в том числе и членами королевской семьи, что привело к их знакомству, и расширило его горизонты.

Роже д'Арманьяк, епископ Лавора, который, в свое время, подготовил первый брак своего племянника, продолжает заниматься брачными союзами, ставшими возможными из-за его раннего вдовства. Связи между домами де Клермонов и де Роде были подготовлены еще в предыдущем поколении. Еще в 1288 г. планировался брак между Изабо де Роде, сводной сестрой Сесиль, и Робером де Клермоном. Дело зашло достаточно далеко, и было заключено соглашение о сумме приданного, но потребовалось разрешение на родственный брак, испрошенное у папы совместно Анри II, графом де Роде, и Робером де Клермоном[129]. Брак не состоялся, потому что разрешение папы так и не было получено.

Но теперь положение изменилось. Соглашение о Гиени, отмечающее конец дела Сен-Сардо было подписано в Париже королевой Изабеллой Английской 31 марта 1327 года, и подтверждено Эдуардом II 13 июня. Этот договор, который утверждал французские завоевания в Гиени, незамедлительно стал приводиться в исполнение должностными лицами короля. Недовольство английской власти увеличивало продление пребывания королевы и ее молодого сына в Париже, где они оказываются в окружении лорда Мортимера и многочисленных противников Эдуарда II[130]. В этой атмосфере скрыто растущего напряжения, правительству Карла IV Красивого было весьма важно убедиться в твердой поддержке на границах недавно приобретенных территорий. Присоединение к королевской семье Жана, графа д’Арманьяка, де Фезансака и де Роде могло стать хорошим средством убедиться в поддержка этой ключевой фигуры Лангедока.

Жан де Клермон, сеньор де Шароле, второй сын Робера Французского и внук Святого Людовика, умер в 1316 г., оставив от своего брака с Жанной д'Аржье, сестрой и наследницей графа де Суассона двух малолетних дочерей, Беатриссу и Жанну[131]. Когда Роже д'Арманьяк выдвинул идею, что Беатрисса могла бы стать новой супругой его племянника, его предложение было принято с благосклонностью[132]. Карл IV Красивый понимает выгоду союза его кузины с графом д’Арманьяком, но он не уверен, что ее дядя и опекун, глава семьи, Луи, граф де Клермон, сеньор де Бурбон, великий казначей Франции, одобрит этот брак. Контракт, подписанный в присутствии короля и его совета в мае 1327 г., предусматривает передачу Жаном I своей невесте, в качестве вдовьей части, ренты в 5 000 турских ливров, назначенной с различных шателений. Она же приносит в качестве приданного мужу землю Шароле, которую она унаследовала от своего отца. Условия контракта не делают намека ни на какое дополнение к приданному, ни от семьи девушки, ни от короля[133]. Этого слишком мало. Все это говорит о тому, что этот союз был навязан королем по политическим интересам. Это впечатление подтверждено отсутствием герцога де Бурбона на совете, где решался брак его племянницы, и сухость письма, которым он предписывает 2 июня 1327 г. всем байли и должностным лицам Шароле, впредь получать приказы «от нашего дражайшего и возлюбленного племянника, графа д’Арминьяка, благодаря нашей дражайшей племяннице, его жене, с которой он сочетался браком (nostre tres cher et amé neveu, le comte d'Armignac, pour raison de nostre tres chere niece sa famme qu'il a espousée)»[134]. Новая графиня д’Арманьяк устраивается в Роде и, кажется, хорошо там себя чувствует. Все документы, исходящие от ее имени, датированы монастырем Кордельеров в Роде или хосписом Бозуль, расположенным в двадцати километрах от города. Консулы Бура традиционно представляются ей по случаю праздника Рождества[135]. Они просят ее вступиться за них перед графом, чье пребывание в Роде, кажется, намного менее часто.

Благодаря этому браку, дом д’Арманьяков возведен в ранг «сеньоров крови Франции (seigneurs du sang de France)», и король посылая письма Жану I, обращается к нему «дорогой и верный кузен (cher et féal cousin)»[136]. Благоприятные обстоятельства позволили ему в двадцать два года войти в окружение короля. Очевидно, что это восхождение породило завистников и обиженных. Враги Жана I в Лангедоке, и в первую очередь Гастон II де Фуа-Беарн, могут опасаться последствий его вхождения в королевскую семью. Теперь Жану I требуется подтвердить своими личными качествами, что он в состоянии сыграть ту роль, которая ему выпала.

Благодаря браку, различные дела, касающиеся графа д’Арманьяка, как по волшебству, решаются самым удачным образом. В сентябре 1327 г. Жеан Першамон, канцлер Франции принимает решение по вопросу раздела города Роде. Он обязывает епископа города, Пьера де Кастельно, выплатить графу компенсацию за потерю доходов, причиненную этим разделом[137]. В октябре того же года, Парламент утверждает решение в пользу Жана I в тяжбе, которую он вел с Жаном де Дюрфором, племянником Бертрана де Го, относительно завещания Режины де Го, своей первой жены. Тот должен выплатить ему неустойку в виде некоторых шателений, которые должен ему передать[138]. В ноябре найден компромисс с Битриссой де Лотрек, женой Бертрана де Го и матерью Режины, опять же по поводу ее наследства и завещания[139]. Эта Беатрисса де Лотрек, кажется, плохо справляется с управлением своими владениями. Через несколько лет, незадолго до своей смерти в 1332 г., она будет вынуждена продать все, чем владеет, своему бывшему зятю, чтобы оплатить свои долги[140].

Граф, феодальный сеньор.

Личность.

Герб.

Как любой представитель «благородного сословия (peuple de noblesse)», Жан I гордится своим происхождением[141]. Оно отражено и на его гербе. Между тем, его случай особый, так как он является потомком двух знатнейших родов, д’Арманьяков и де Роде. Причем первый даже более знатен, благодаря связям с королевским домом Кастилии[142]. Эти связи не столь уж легендарны, как может показаться, так как они признаны самими королями Кастилии[143]. Это двойное родство проявляется в гербе, который носит Жан I. Герб дома д’Арманьяков, который он унаследовал от своего отца, Жан I счетвертовал с гербом дома графов де Роде. Так обязала его мать, Сесиль, в своем завещании от 1312 года[144]. Если различные источники сходятся, описывая общий вид щита Жана I, есть некоторые разногласия в деталях.

В Истинной и совершенной науке гербов, появившейся в 1650 г., читаем: «На листе 19 [планшет гербов королевского дома де Бурбонов] герб Жана, первого этого имени графа д’Арманьяка, который четвертован; в первой и четвертой части – на золоте червленый лев; на второй и третьей – на червлени золотой львиный леопард (некоторые полагают - серебряный), с лазурными когтями и языком (C'est au feuillet 19 [des planches des armoiries de la royale maison de Bourbon] les armes de Jean, premier du nom, comte d'Armagnac, qui portoit escartelé; au premier et quatrième d'or au lion de gueules; au deux et trois de gueules au léopard lionné d'or (autres disent d'argent) armé et lampassé d'azur)»[145]. Именно такой герб Шарль Самаран приписывает дому д’Арманьяков в XV-ом веке: «Четвертованный, в первой и четвертой на золоте червленый лев; во второй и третьей на червлени золотой львиный леопард (écartelé, aux un et quatre d'or au lion de gueules; aux deux et trois de gueules au léopard lionné d'or)»[146].

В томе 31 из «Голубого досье (Dossiers bleus)» составленного в XVIII-ом веке и объединяющего старинные не датированные рукописи, находим: «Тот дома д’Арманьяк представляется четвертованным, в первой и четвертой на серебре наклонный червленый лев, во второй и третьей на пурпуре наклонный [неразборчивое слово] золотой львиный леопард, что является гербом бывших графов де Роде (Ceux de la maison d'Armagnac portent écartelé, le premier et le quatrième d'argent au lion rampan de gueules, et les deux et troisième de pourpre au léopard lionné d'or rampan [un mot illisible] qui sont les armes des anciens comtes de Rhodez)»[147]. Этот же герб приписывает д’Арманьякам и Отец Ансельм: «Четвертованный, первой и четвертой на серебре червленый лев, во второй и третьей на червлени золотой львиный леопард, который принадлежит Роде (écartelé, aux un et quatre d'argent au lion de gueules, aux deux et trois de gueules au léopard lionné d'or qui est Rodez)»[148].

Таким образом, имеются разногласия относительно металла на гербе дома д’Арманьяк. Для одних это золото, для других – серебро. Бернар VI, отец Жана I, действительно уточняет в своем завещании, что лев фигурирует на его щите, но ничего не говорит по поводу цветов[149]. Наиболее убедительный источник решения этого вопроса - цветное изображение герба Жана д'Арманьяка, епископа Кагора (ок. 1440 - 1493), которое видим на принадлежавшей ему рукописи. Оно показывает «в 1 и 4 частях четвертованных на серебре червленый лев, принадлежащий д’Арманьякам, и на червлени золотой львиный леопард, принадлежащий де Роде, […] (en 1 et 4, contreécartelé d'argent au lion de gueules qui est d'Armagnac, et de gueules au léopard lionné d'or qui est de Rodez, [...])»[150]. Этот Жан д'Арманьяк, сын Бернара д'Арманьяка и внук Бернара VII, графа д'Арманьяка, коннетабля, потомок по прямой мужской линии Жана I[151]. Таким образом, из этого можем заключить, что металл герба д’Арманьяков, носимого Жаном I - серебро.

Эта разница объяснена Словарем дворянства, который различает герб провинции Арманьяк от герба дома д‘Арманьяк.

- Арманьяк, провинция с титулом графства, герб - на серебре червленый лев,

- Арманьяк в Гиени: Четвертованный, в первой и четвертой на золоте червленый лев, во второй и третьей на червлени золотой львиный леопард[152].

Возможно, со временем происходили изменения в гербах графов д’Арманьяков в XV-ой и XVI-ой веках. Этим же можно объяснить и «лазурный язык (lampassé d'azur)» с герба графов де Роде[153].

Наиболее значительное существующее изображение могущественного сеньора, каким был Жан I, представлено на его большой печати, которой его канцлер скрепил акт от 2 июня 1330 года, сохранившийся в национальных Архивах.

«Всадник правой стороной, полностью вооруженный, размахивающий мечом, прикрепленным цепью; щит и попона с гербами, четвертованными в первой и четвертой раздвоенный лев, во второй и третьей леопардовый лев, по краю окантовка (Cavalier vers la droite, armé de toutes pièces, brandissant une épée attachée par une chaîne; écu et housse aux armes, écartelées en un et quatre au lion fourchu, aux deux et trois au lion léopardé, à la bordure ourlée)»[154].

Вассалитет.

Оставаясь вся свою жизнь верным королю Франции, Жан I, между тем, при любой возможности, проявляет свою независимость по отношению к королевской администрации. Здесь он достойный наследник своих предшественников, графов д’Арманьяк и де Роде, которые, как и другие многочисленных гасконские сеньоры, пользовались «слабостью королевской власти чтобы захватить, помимо права вести войну и заключать договоры, как можно больше всевозможных атрибутов суверенитета: разнообразные права, как почетные, так и действенные (faiblesse de l'autorité royale pour accaparer, outre le droit de faire la guerre et de conclure des traités, le plus grand nombre possible des attributs de la souveraineté: droits variés, honorifiques ou utiles)»[155].

Среди почетных прав, которыми пользовался Жан, граф д’Арманьяк, наиболее значимым был его титул. Многочисленные акты составлены от имени Жана, «милостью Божьей (par la grâce de Dieu)», графа д’Арманьяка, де Фезансака и де Роде. Надо подчеркнуть, вслед за Шарлем Самараном, что «надменная формулировка (l'orgueilleuse formule) », начиная с первых лет XIII-ого века, использовалась очень многими гасконскими сеньорами. Он перечисляет графов де Комменжей, д’Астараков, де Пардиаков и даже виконтов де Ломаней и, конечно, графов д’Арманьяков, начиная с 1250 года[156]. Графы де Фуа-Беарн также использовали эту формулировку[157].

Проблема использования этого титула в XV-ом веке графом д’Арманьяком, Жаном IV, правнуком Жана I, проанализирована Доминик Вондрю-Рейснэ[158]. Она указывает, что действуя таким образом, Жан IV проявляет себя как наследник графов д’Арманьяк, своих непосредственных предшественников. Эти использовали формулировку «Dei gratia» в многочисленных документах как частного характера или региональной значимости, так и в актах, данных графским доменам, и направленным королю[159]. Так было и с Жаном I[160].

Кажется, между тем, что смысл, который Жан I и Жан IV вкладывали в этот титул, не один и тот же. Доминик Вондрю подчеркивает, что смысл формулировки изменился между XIV-ым веком и XV-ым веками. «Вначале, у формулировки “Dei gratia”, которую использует Бернар VI [д’Арманьяк] в 1301 г., смысл соответствует тому, который вкладывает в него Святой Павел (A l'origine, la formule “Dei gratia”, dont use Bernard VI [d'Armagnac] en 1301, a un sens conforme à celui que lui donne Saint Paul)»[161]. То есть чувство скромности, воздающее должное за божественное великодушие, и признание воли того, кто одаривает от щедрот своих. Это сокращение формулировки «non meis exigentibus meritis, sed sola Dei gratia [...]».

Только позже эта формулировка стала означать независимость и отказ от оммажа. Когда Гастон III, граф де Фуа, использует ее в этом новом смысле в 1360 г., он становится первопроходцем[162]. А в таком виде она не приемлема для королевской власти. Это и объясняет то, что в 1442 г., Карл VII запретил употребление этой формулировки Жану IV. Тогда тот подтверждает изменение смысла формулировки своим протестом, направленным в Парижский парламент в 1443 году. «Семьсот лет назад, когда короли Франции не имели ни суверенитета, ни каких иных прав на землях Арманьяка, жители, чтобы избрать сеньора, отправились в Испанию, и избрали там своим графом одного из трех сыновей проконсула. С этой эпохи, графы Арманьяка назывались “милостью Божьей”. Это католическое (?) название происходит из выбора народа в ту эпоху, когда король Франции нисколько не способствовал возвышению дома д’Арманьяков и ничего не дал ему в вотчину (Sept cents ans auparavant, alors que les rois de France n'ont ni souveraineté, ni ressort sur les terres d'Armagnac, les habitants pour se choisir un seigneur se rendirent en Espagne et y élurent pour comte un des trois fils du proconsul. Depuis cette époque, les comtes d'Armagnac se sont intitulés “par la grâce de Dieu”. Ce titre catholique (?) provient de l'élection du peuple à une époque où le roi de France n'a aucunement contribué à l'érection de la maison d'Armagnac et ne lui a rien donné en fief)»[163]. Речь идет, таким образом, об открытом вызове власти короля, который Карл VII мог только подавить.

Но за сто лет до этого Жан I использует формулировку “Dei gratia”, именно в том смысле, какой в нее вкладывает Святой Павел. Не как требование независимости, но только как напоминание миссии, возложенной на него божественной властью, поручившей ему обязанности графа. Это подтверждается двумя примерами из его грамот, направленных людям его доменов, в то время как он выполнял функции лейтенанта короля. Первая, в 1354 г., в которой он велит заплатить жителям его города Лектура, пришедшим ему на помощь при осаде Эгийона, и вторая, в 1355 г., где он отдает приказы жителям своего города Роде, касающиеся укреплений их города. Титулование, которое он использует: «Johannes, Dei gratia, comes Armaniaci, Fesenciaci et Ruthenae, vicecomesque Leomaniae et Altivilaris, ac locumtenentem domini nostri Francie regis [...]»[164]. Ясно, что Жан I хочет подчеркнуть таким образом своим верным друзьям, что он действует не только ввиду власти, которую вручил ему король, но и как ответственный за людей, которых Господь ему поручил. Эта же формулировка используется в том же смысле Беатриссой де Клермон, когда та действует вместо и от имени своего мужа, графа д’Арманьяка, в его отсутствие[165].

Когда Жан I использует формулировку “милостью Божьей”, он не выдвигает никакого требования на особое положении своих земель. Нет и намека на спорный вопрос о статусе его доменов, или какого-либо требования на внесеньориальные владения. Мы не можем разделить мнение Доминик Вондрю, которая настаивает на особом характере феодальных отношений, которые связывали Жана I с королем Франции[166]. Ее доводы основаны на факте, что сохранились следы оммажа только относительно графства Гор и земель Ривьер[167]. Действительно, никаких документов, точно указывающих на обстоятельства, при которых Жан I принес оммаж за свои главные графства, не было обнаружено. Но существует ряд косвенных данных, доказывающих, что Жан I принес оммаж за свои главные графства, как за Роде, так и за Арманьяк и Фезансак.

Относительно графства Роде хорошо известно, что вторая династия графов, пришедшая к власти после 1061 г., признавала себя вассалом графа Тулузы, отстаивая некоторые суверенные права[168]. Когда короли Франции стали наследниками графов Тулузы, именно им графы де Роде приносили оммаж. В 1303 г., после смерти графа Анри II, его дочь от первого брака, Изабелла де Роде, жена Жоффруа де Пона, требуя наследство отца, «подала прошение королю, чтобы ей было дозволено принести оммаж за графство Роде, по праву первородства (présente requête au roi aux fins d'être reçue a lui faire hommage de la comté de Rodez, comme lui étant due par droit d'aînesse)»[169]. Когда же решением Парламента в 1309 г., графства было признано за Сесиль де Роде, третьей дочерью Анри, жены Бернара VI, она тотчас же отправляется в Париж, чтобы принести оммаж[170].

Относительно Жана I есть два доказательства того, что он принес оммаж королю за свое графство Роде. Первое, это протокол речи прокурора графа в августе 1325 г., на арбитражном суде епископа Менде. Прокурор утверждает, что «его упомянутый сеньор граф достиг возраста двадцати лет и принес оммаж королю за упомянутое графства Роде (son dit seigneur comte a atteint l'âge de vingt ans et est sous l'hommage du roi pour le dit comté de Rodez)»[171]. То есть к этому времени оммаж уже был принесен. Вероятно, это произошло во время поездки в Париж, совершенной молодым графом за несколько месяцев до этого, в начале 1325 г., то есть в то время, когда мы видим следы положительного вмешательства Карла IV в дела графа д’Арманьяка[172]. Вторым доказательством служит письмо, написанное королем Иоанном II в 1361 г., после договора в Кале, «графам, виконтам, баронам, рыцарям и дворянам, мэрам, консулам и жителям графства Роде и страны Руэрг (comtes, vicomtes, barons, chevaliers et nobles, maires, consuls et habitants de la comté de Rodez et du pays de Rouergue)», которым он «приказывает им принести королю Англии оммаж точно так же, как это было сделано по отношению к нему (leur ordonne de rendre au roy d'Angleterre, les hommages et les devoirs auxquels ils estoient obligés envers lui)»[173]. Король указывает таким образом, что граф Роде был обязан ему оммажем, и что теперь он должен принести его, точно таким же образом, королю Англии.

Относительно графств Арманьяк и Фезансак, известно, что парижский договор 1259 г. содержал фразу: «Оммаж, приносимый за графства Бигорр, Арменьяк и Фронзак [Фезансак], останется таким же, что и раньше (De l'homage de la cunté de Bigorre, de Armeignac et de Fronsac [Fezensac] soit ce que droiz en sera)»[174]. Расследование, проведенное в то время было обязано доказать, что оммаж следует приносить, так как Бернар VI, граф д’Арманьяк, приносит оммаж 3 сентября (или ноября) 1286 г. королю Англии, Эдуарду I, в присутствии Гастона, виконта де Беарна, своего дяди по матери, за свои графства Арманьяк и Фезансак, как это делал его отец Жерар королю Генриху[175]. В 1293 г., в связи с конфликтом между королями Эдуардом I и Филиппом Красивым, Бернар VI вызван в Париж, чтобы принести оммаж за свои графства Арманьяк и Фезансак и виконтство Брюлуа[176].

Известно, что Жан I принес оммаж за свои графства Арманьяк, Фезансак и другие земли Эдуарду, принцу Аквитании, в 1365 году[177]. Он совершил это именно потому, что договор в Кале в октябре 1360 г. предусматривал, что сеньоры, имеющие владения на территориях, переданных королю Англии, должны были принести ему оммаж за свои владения на передаваемых территориях «точно так же, как они это делали в прошлом (en la manière que ils ont fait au temps passé)»[178]. И если граф д’Арманьяк принес оммаж без какого-либо возражения принцу Аквитании за графство Арманьяк, то это только потому, что он приносил его прежде королю Франции.

Наконец, имеется список документов с пометкой: «1350. На пергаменте, оммаж графа д’Арманьяка королю Карлу за все его земли (1350. Sur parchemin, hommage fait par le comte d'Armagnac au roy Charles de toutes ses terres)»[179]. Указанная дата вызывает вопрос. В 1350 г. король Филипп VI умер, и его сын Иоанн II его сменил. Можем подумать, что речь идет о "заверенной копии" 1350 года оммажа Карлу IV Красивому в 1325 году. Во время своей поездки в Париж, совершенной когда ему едва исполнилось девятнадцать лет, Жан I смог воздать должное за все свои владения. Когда Жан II, сын и преемник Жана I, принес оммаж Карлу V за все свои земли в апреле 1375 г., он это сделал по примеру своего отца[180].

Когда Жан I именовался графом «милостью Божьей», в этом не было ни малейшего намека на независимость. Как это указывает Филипп Вольф, «в XIV-ом веке никто не оспаривает этого титулования графов д’Арманьяк (au XIVe siècle personne ne conteste cette titulature aux comtes d'Armagnac)»[181]. Однако в этот период смысл формулировки потихоньку меняется от признания божественной милости к демонстрации желания оспорить королевскую власть. Это изменение понятий, не было ли оно связано с увертками, к которым прибегал Гастон III, граф де Фуа-Беарн, в ту эпоху, чтобы не приносить оммаж за Беарн? Пользуясь относительной свободой, которую ему предоставил зарождающийся франко-английский конфликт, он выбирает этот момент, чтобы утверждать, что Беарн является внесеньоральным владением. Успех, достигнутый им благодаря ослаблению королевской власти, привел к попытке дальнейшего развития этого понятия в следующем веке. Но это оказалось не приемлемым для королевской власти, когда утверждалось понятие Государства.

Домены.

Владения Жана I внушительны и делают его одним из значительнейших сеньоров Лангедока. Они объединены в две не соприкасающееся области, одна на границах английской Гаскони, у ворот Ажана с выступами к Пиренеям, другая полностью на королевской территории, с южными границами в Оверни (См. рисунки в Приложении). Жан I владеет также доходами с графства Шароле, и претендует на несколько сеньорий расположенных в Провансе, на земле Империи.

В своем завещании от 18 февраля 1347 г., он перечисляет свои владения: «[…] в наших графствах Арманьяк, Фезансак и Роде, в наших виконтствах Ломань, Овийяр и Маньоак, наших сеньориях Оз и Рискль, нашей баронии Молеон, и наших городах Монсегюр и Пюирампьон […] ([...] dans nos comtés d'Armagnac, de Fezensac et de Rodez, dans nos vicomtés de Lomagne, d'Auvillars et de Magnoac, nos seigneuries d'Eauze et de Riscle, notre baronnie de Mauléon, et nos villes de Monségur et Puyrampion [...])»[182]. В завещании от 5 апреля 1373 г., составленном за месяц до его смерти, он перечисляет практически те же владения: «[…] в наших графствах Арманьяк, Фезансак и Роде, и виконтствах Ломань, Овийяр и Маньоак и землях Оз и Рискль, и баронии Молеон […] ([...] dans nos comtés d'Armagnac, de Fezensac et de Rodez, et vicomtés de Lomagne, d'Auvillars et de Magnoac et les terres d'Eauze et de Riscle, et la baronnie de Mauléon [...])»[183]. Удивительно, что он не принимает в расчет на этот раз графства и сеньории, обещанные ему Карлом V в июле 1368 года. Акт, скрепленный печатью 1 июля, предоставляет ему, «за оммаж королю (en bonne foy et parolle de Roy)», графства Гор и Бигорр[184].

Благодаря своим бракам, он сумел округлить владения своих предшественников. От своего отца, Бернара VI д'Арманьяка, граф Жан унаследовал в мае 1319 г., графства Арманьяк и Фезансак[185]. Главные центры Арманьяка - Ногаро, Эньян, Рискль и Барселонн. Далее на востоке графство Фезансак, расположенное по обеим берегам реки Баиз, с городами Вик и Ош. Граф делит права сеньора Оша с архиепископом по соглашению о разделе. Главные сеньоры Фезансака, бароны де Монтескью, де Пардайян, де Монто и де Л’Иль[186]. Оммаж Жану I первые два из них, вместе с несколькими другими сеньорами виконтства Фезансак, принесли в начале 1344 года[187].

Бернар VI также завещал своему сыну Жану, помимо прав на виконтство Гавардан, сеньорию Ривьер, которые получил от своей матери, Маты де Беарн. Но эти земли были спорными, и их судьбу решал король Филипп Красивый 18 января 1304 г., когда ему пришлось лично прибыть в Тулузу, чтобы рассудить спор о наследстве между Матой де Беарн и графом Гастоном II де Фуа-Беарном. Этот спор начался еще в 1290 г. после смерти их общего предка, Гастона де Монкада, виконта де Беарна[188].

После смерти своей матери, Сесиль де Роде в 1313 г., Жан унаследовал от нее графство Роде[189]. Сама Сесиль получила его от своего отца, Анри II, графа де Роде, который завещал ей его после своей смерти, произошедшей весной 1304 года. Так как она была третьей дочерью от второго брака Анри II, это завещание было тотчас же оспорено, одновременно Изабеллой де Роде, женой Жоффруа де Пона, виконта де Тюренна и сводной сестрой Сесиль от первого брака Анри II, и Беатриссой де Роде, супругой Бернара VII де ла Тур д’Оверня, старшей сестрой от второго брака. Решение парижского парламента, вынесенное в 1309 г. и подтвержденное в 1313, признало правоту Сесиль против Изабеллы, предоставив ей пожизненное владение графством, но не решило вопрос его окончательной принадлежность[190]. После смерти Сесиль, процессы возобновляются. Окончательный компромисс с Беатриссой будет найден только в 1343 г., и только в 1399 г. с наследниками Изабеллы[191].

Графство Роде занимает центральную часть сенешальства Руэрг, между Верхнем Маршем с центром в Милло, и Нижнем Маршем, окружающем Вильфранш-де-Руэрг, на западе[192]. Сенешаль Руэрга, представляющий королевскую власть, располагался Вильфранше. Не следует его путать с сенешалем графа, который находился в Роде. Сам город Роде делился на Ситэ, подчинявшееся епископу и Бур, находившийся под юрисдикцией графа. Эти две района имели каждый своих консулов, и были разделены стеной.

Виконтство Маньоак, которое является частью области Катр-Валле (Четыре Долины), принадлежало епископу Роже д'Арманьяку, брату Бернара VI, который держал его от их отца, Жеро VI (или Жеральда VI)[193]. Оно включало в себя город Молеон с окружавшей его территорией[194]. Когда в 1317 г. папа Иоанн XXII учредил епархию Лавора, Роже д'Арманьяк стал его первым епископом[195]. Вскоре после этого он передал своему брату Бернару, свою сеньорию Маньоак (Magnoac), или Маноак (Manhoac), точнее, ту его часть, в которую входили город и земли Молеон[196]. Остальной частью виконтства владели де Лабарты, сеньоры де Катр-Валле[197]. В 1334 г. Роже д'Арманьяк, как правило, именовался сеньором де Молеоном[198]. Только после его смерти, произошедшей в 1340 г., барония действительно была передана его племяннику, Жану I. В 1352 г. он выступает в качестве ее владельца[199].

В 1343 г., Жан д'Арманьяк, после долгого процесса, вступил во владение виконтством Ломань с центром в Лектуре, городом и виконтством Овийяр и сеньорией Озан на границе с Ландами. Его первая жена, Режина де Го, завещала ему в августе 1325 г., за в несколько дней до своей смерти, виконтства Ломань и Овийяр[200], сеньорию Озан, города Бланкфор, Вейрин и несколько шателений в Провансе, которые она получила от отца. Но завещание Режины было оспорено ее двумя тетками по отцовской линии, а затем их наследниками, Жаном и Арно де Дюрфорами[201]. Первый арбитражный суд состоялся в 1328 г. под председательством герцога де Бурбона. Он присудил передать некоторые земли де Дюрфорам[202]. В свою очередь Эдуард III, король Англии и герцог Гиени, в 1327 г., под предлогом, что «женщины не наследуют вотчины (les femmes ne succèdent point aux fiefs)», хочет вернуть себе замки Бланкфор, Монсегюр, Сен-Клар и город Лектур, которые Бертран де Го получил в дар от его отца, Эдуарда II, в 1312 году[203]. Он требует также замок Жансак, переданный без его разрешения виконту де Ломаню[204].

В результате последующих процессов, и в условиях зарождающегося конфликта с королем Англии, Филипп VI выкупает права на спорные земли у различных наследников. В мае 1333 г. он компенсирует права Жана де Дюрфора, сына и наследника Бернара и Режины, рентой в 1114 турских ливров и замком в сенешальстве Тулузы[205]. В апреле 1336 г. Эдуард III, который поддерживает Эмери де Дюрфора, внука Арно, лично обращается к Филиппу VI, требуя, что бы вопрос владения Бланкфором и Вейрином был рассмотрен парижским парламентом[206]. В октябре 1336 г. Филипп VI решает вопрос, выкупив у Эмери де Дюрфора его права на наследство Бертрана де Го. Взамен он предоставляет ему замки Вилландро и Бланкфор, и половину Вейрина, за исключением укреплений[207]. В том же месяце, он подтверждает соглашение, заключенное 26 марта 1336 г. между Гийомом Флоттом, сиром де Ревелем, и прокурорами графа д’Арманьяка, по которому тот отказывается от всех своих прав на виконтства Ломань и Овийяр, как и на города Бланкфор и Вейрин. Взамен Жан I получает «наследственную ренту (rente à héritage)» в 2 000 турских ливров, гарантированную передачей ему графства Гор, со столицей во Флерансе на Жере, между Ошем и Лектуром, «как вотчину с оммажем королю (à tenir en fief et hommage lige du roi)»[208].

Доходы от графства Гор, без сомнения, не приносят суммы предоставленной ренты, так как Жан I через несколько лет, считая себя обделенным, подает жалобу против такого обмена. Филипп VI, который уже оценил его услуги, и который старается поддерживать верность сеньоров Лангедока, возвращает ему в полное владение оба спорных виконтства. Тогда Жан возвращает королю графство Гор[209]. Но дело не закончено, и графу д’Арманьяку удается воспользоваться своими отношениями с Иоанном II, сыном и преемником Филиппа VI. В марте 1355 г., в признание заслуг, проявленных им на переговорах в Авиньоне в конце прошлого года, король предоставляет ему графство Гор[210]. Между тем графу д’Арманьяку пришлось дожидаться 20 мая 1358 г., чтобы молодой Жан, граф де Пуатье и будущий герцог де Берри, лейтенант короля в Лангедоке, вспомнив о подарке своего отца в 1355 г., отдал распоряжение, по которому граф д’Арманьяк действительно вступил во владение этим графством[211].

Граф д’Арманьяк недолго пользуется этим доменом, так как графство Гор является частью территорий, уступленных королю Англии по договору в Кале в 1360 году. Взамен ему обещана сумма в 100 000 экю[212]. Он всячески оттягивает эту передачу, и уступает только в 1364 году. Карл V обещает ему его возвратить 1-ого июля 1368 г., вместе с городами Монреаль[213] и Мезен, которые ему были переданы принцем Уэльским, по их соглашению об апелляциях, ставящих под сомнение договор в Кале[214]. Но до своей смерти он так и не успел завладеть им снова.

Таким образом, Жан I д'Арманьяк обеспечил себе значительную область из граничащих друг с другом владений к югу от Гаронны. Чтобы обеспечить единое управление, он добивается в декабре 1339 г. решения короля Филиппа VI, что бы графства Фезансак и Гор, город Оз и земля Озан, так же как и виконтство Маньоак, входившие до сих пор в сенешальство Тулузы, переходят отныне в сенешальство Ажене, где всегда находилось графство Арманьяк[215]. Сенешаль Тулузы пытался воспрепятствовать решению короля. И чтобы его выполнить, прокурору графа пришлось обращаться в Парламент[216].

Эти земли обеспечили ему контроль над наибольшей частью дороги, ведущей с севера на юг, от Ажана к Лериде, проходящей через Ош, следующей по долине Жера, а затем по верховьям Неста, называемым также долиной Ор. Это римская «via Teranese», обозначенная в наши дни как N21 и D929. Это торговый путь, соединяющий долину Гаронны и королевства Арагона и Кастилии. Эта дорога пересекается в районе сеньории Катр-Вале, с центром в городе Ла Барт де Нест у подножия Пиренеев, с западной дорогой, совпадающей со старинным римским путем, ведущим из Дакса в Тулузу, то есть соединяющей нижнюю долину Неста в Беарне, с графством Фуа, - две основные части домена графов де Фуа-Беарн. Контроль над этим перекрестка - главная цель соперничества д’Арманьяков и де Фуа-Беарнов. Любое движение Жана д'Арманьяка в этом районе по направлению к Бигорру и Тарбу, рассматривается Гастоном, графом де Фуа, как повод к войне. В этой борьбе, Жану I д'Арманьяку благоприятствует удача, потому что сеньор де Катр-Вале, Жан де Лабарт, его племянник «на бретонский манер (à la mode de Bretagne)», через свою бабку, дочь Жеро VI, графа д’Арманьяка, его верный союзник[217].

Это противостояние между д’Арманьяками и де Фуа обострились после 1350 г. из-за нарушения коммуникаций в результате войны. Товарооборот с западом покинул долину Гаронны из-за большого риска, связанного с идущими там непрерывными боями, и перешел на южную дорогу. Перевозка товаров, осуществляемая беарнскими погонщиками мулов, повышала экономическое благополучие графов де Фуа[218]. В феврале 1372 г. Жан д'Арманьяк получает несомненное преимущество, когда король Карл V передает ему, с согласия Жана де Лабарта, верховные права над его землями, а так же крепость Монтуссе, которая господствует над Нестом у его истоков в Пиренеях. Это дарение делается вопреки противодействию Луи, графа д’Анжу, лейтенанта короля в Лангедоке, хорошо понимающего значение и последствия такого дарения для дальнейшего отношения между домами д’Арманьяков и де Фуа-Беарн[219]. Взамен, Жан I отдает две ренты[220]. Но риск открытой войны таков, что Жан I д'Арманьяк, под давлением герцога д’Анжу, в ближайшие месяцы после дарения, передает крепость Жану де Лабарту, довольствуясь только правом сюзерена[221].

История владений Жана I, графа д‘Арманьяка, к востоку от Роны, еще более запутанна. Речь идет о части сеньорий, данных Климентом V, первым авиньонским папой, своему племяннику, Бертрану де Го. Своим завещанием от 1325 г., Режина де Го, унаследовавшая их от своего отца за год до этого, передает своему молодому мужу замки Пертюи[222], Монтей, Панне[223], Мэйрарге[224] и Седерон[225]. Но она передает только права, так как, сразу же после смерти Бертрана де Го, должностные лица папы Иоанна XXII забрали замок Монтей, а люди Робера д'Анжу, короля Сицилии и Иерусалима, захватили другие шателении[226]. Со Святым Престолом вопрос был окончательно урегулирован только в 1343 г., после длительного процесса[227]. Что касается королевства Сицилии, Жан д'Арманьяк заявил протест только после смерти Робера в 1343 году. При поддержке папы Климента VI, он пытается, но тщетно, вернуть отнятое[228]. Он возобновляет дело в июне 1357 г., пользуясь угрозой, под которой оказались Авиньон и Прованс, при нашествии банд Арно де Серволя. Он оказал помощь, о которой его просил папа Иннокентий VI, за возврат своих шателений[229]. Вопрос был закрыт только в 1362 г. компромиссом, выгодным для Жана I, о котором велись переговоры под руководством знаменитого кардинала де Булоня[230].

Графство Шароле было собственностью Беатриссы де Клермон, «графини д’Арманьяк и дамы де Шароле (comtesse d'Armagnac et dame de Charolais)», второй жены Жана I. Но и граф Жана имел права в его управлении, как следовало из распоряжения по поводу их брака, в мае 1327 г., Луи, графа де Бурбона, опекуна его новой супруги. «Мы извещаем всех дворян, и владельцев на земле Шаролуа, что они должны принести оммаж нашему дражайшему и возлюбленному племяннику, графу д’Арминьяку, ради нашей дражайшей племянницы, его жены, с которой он повенчался […] (Nous serivons a tous les nobles, et feaus de la terre de Charollois, que ils entrent en la foy, et hommage de nostre tres cher et amé neveu le comte d'Armignac pour raison de nostre tres chere niece, sa famme, qu'il a espousée [...])»[231]. Эта земля была вотчиной герцога де Бурбона[232]. Различные акты показывают, что граф д’Арманьяк наравне с Беатриссой де Клермон участвовал в принятии решений, касающихся Шароле[233]. Но именно графиня распорядилась этой землей в пользу их старшего сына, Жана, в своем завещании от 20 августа 1361 года[234]. Он, именуемый иногда графом де Шароле, начиная с 1359 г.[235], признает, что держит от герцога Филиппа Бургундского, землю Шароле с титулом графа в 1370 году[236]. Земля Шароле указана как простая сеньория в завещании Беатриссы, графини д'Арманьяк, в 1361 г. и в официальном титуловании Жана д'Арманьяка, старшего сына графа, в сентябре 1366 года[237]. Она начинает указываться как «графство» после 1362 г., то есть после того, как Беатрисса и ее муж воспользовались, для большей пышности, выражением «baronia comitatus Cabilonensis», использованным в королевской грамоте Филиппа IV в августе 1279 года. Этот акт определял права Беатриссы де Клермон, первой дамы де Шароле и прабабки Беатриссы д'Арманьяк[238]. Обозначение Шароле как графства стало затем официальным. В 1369 г., король Карл V предоставляет «Жану д'Арманьяку, графу де Шаролуа, две трети эд, собранных в графстве Шаролуа (Jean d'Armagnac, comte de Charollois, deux tiers des aides levées dans la comté de Charollois)»[239]. Возникает вопрос, получал ли Жан д'Арманьяк доходы до этого, так как в 1366 г. он жаловался папе Урбану V на недостаточность своих средств[240].

Существуют, между тем, любопытный следы дальнейших планов Жана I относительно Шароле. Имеется в виду акт от 1360 г., который указывает, что граф д’Арманьяк и Жака де Бурбон, граф де Ла Марш пришли к соглашению об обмене графств Ла Марш и Шароле[241]. Эта операция без сомнения связана с браком Жана, графа де Пуатье, и Жанны, старшей дочери графа д’Арманьяка, заключенным без особой огласки в октябре 1359 года. Графство Ла Марш граничило с графством Пуатье. Можно предположить, что граф д’Арманьяк готовил этот обмен в начале 1360 г., чтобы составить приданное для своей дочери Жанны. Принеся графство Ла Марш своему молодому мужу, Жанна значительно расширила бы его домены. Когда не найден никакой официальный документ той эпохе, приходится прибегать к домыслам. Во всяком случае, мирное соглашение, заключенное в Бретиньи в мае 1360 года, уничтожило какой-либо интерес к этому обмену. Графства Пуатье и Ла Марш вошли в ту часть территорий, которые были уступлены Эдуарду III. Они были включены в княжество Аквитании, переданное принцу Уэльскому[242]. Жан, граф де Пуатье, получает от своего отца, в октябре 1360 г., герцогство Берри взамен графства Пуатье, переданного королю Англии. Граф д’Арманьяк должен забыть об обмене, потерявшем всякий смысл.

Но спустя несколько лет этот вопрос возникает вновь. Имеется в виду другой акт, который указывает, что 5 июня 1366 г., в Авиньоне, прокуроры принца Уэльского и прокуроры графа д’Арманьяка обменяли «графства Каролуа и Ла Марш, с согласия короля Франции и принца Уэльского (les comtés de Carollois et de La Marche des consentements du roy de France et du prince de Galles)»[243]. Существование этого соглашения подтверждено перечнем «казны (trésor)» графа д’Арманьяка, составленным 17 января 1367 г., в котором, среди всего прочего, упоминается: «Далее – другой ларец, с бумагами монсеньора графа об обмене земли Шаролуа (Item une autre boîte où est le congié de monseigneur le comte sur l'eschange de la terre de Charolois)»[244]. Существование этого документа наводит на некоторые вопросы. После гибели Жака де Бурбона, графа де Ла Марша, и его старшего сына, Пьера, в сражении при Бринье в апреле 1362 г., новым владельцем графства Ла Марш стал Жан де Бурбон, второй сын покойного. Примерно в это время граф де Ла Марш, объявляет о преданности Карлу V, и присоединяется к армии герцога де Берри в августе 1370 года[245]. Какой интерес видел граф д’Арманьяк в возобновлении этого дела? Следует ли видеть в этом последствия тайного соглашения, заключенного, как можно предположить, Карлом V и графом д’Арманьяком в начале 1366 года? Разрешая этот обмен, учитывая, с какой пылкостью Жан I спешит воспользоваться любой мелочью, чтобы выразить недовольство правлением принца Уэльского, Карл V пытался как можно больше увеличить зону противоречий между графом д’Арманьяком и его новым сюзереном, принцем Аквитании? Во всяком случае, дело так ничем и не кончилось, что доказывает оммаж, принесенный герцогу Бургундии Жаном, сыном графа д’Арманьяка, в 1370 году. Графство Шароле будет уступлено дому Бургундии только в 1390 г., внуками Жана I[246].

Доходы.

Доход с владений

Источников, касающихся финансов Жана I почти не существует. Из-за отсутствия книг счетов, мы ничего не знаем о его расходах. Сообщения, которые существуют, касаются только доходов, имеющих два источника. Это доходы с его владений и пожалования короля. Первые можно разделить на доходы от доменов и сборы от различных налогообложений, которые различные обычаи позволяют ему потребовать. Но и этого очень мало. В 1319 г., когда Изабелла де Роде, старшая дочь Анри II, графа де Роде, оспаривая завещание своего отца, обратилась к королевскому правосудию, она заявила, возможно – не совсем обоснованно, что графство Роде приносит в год, 16 600 родануазских ливров, то есть 8 300 турских ливров[247]. В 1340 г. Эдуард III пытается привлечь графа д’Арманьяка на свою сторону. Он ему сообщает через сира д’Альбре, что предоставит ему пенсию в размере 1 500 £, как компенсацию за его потери доходов в Руэрге, что конечно же последует за его переходом под другие знамена[248]. Таким образом, в это время доходы от графства Роде оценены в 7 500 турских ливров (в 1348, 1 £ стоил 5 турских ливров). То есть сумма того же порядка, что и двадцатью годами ранее. Аналогичных сведения о другой части домена графа, расположенных в Гаскони, не существует.

С самого начала войны в 1337 г. Жан I служит за жалование королю. Никакой документ не позволяет думать, чтобы он получал плату, отличную от того, что положено рыцарю-баннерету, то есть 20 турских су в день[249]. На протяжении всей своей жизни, он регулярно выдает квитанции на сумму, получаемые им в этом звании. Не военная служба его обогатила.

Известно, что Жан I получал налоги, но сведения об этом чрезвычайно скудны. В 1321 г. жители «бурга (bourg) » Роде, то есть той части города, которая принадлежала графу, признают, что они ему обязаны ежегодной выплатой в размере 100 «родануазских (rodanoises)» ливров, то есть 50 турских ливров, что не так уж и много. В этом соглашении те же жители признают, что они должны своему графу оказывать помощь в размере 8000 су той же монетой, то есть 200 турских ливров, в каждом из четырех сеньоральных случаев[250]. Подобная помощь фигурирует также в обычаях гасконских доменов Жана I. В 1366 г. Штаты графств Арманьяк и Фезансак, собравшиеся соответственно в Ногаро и в Вик-Фезансаке, предоставили ему помощь для выплаты огромного выкупа, который потребовал за его свободу граф де Фуа, взявший его в плен в сражении при Лонаке, 5 декабря 1362 года[251]. Налоги, собираемые графом далеко не всегда идут деньгами. Часто их платят натурой. Имеется не помеченный датой акт, указывающий, что «жители и держатели земли в Озе, Мансье и других местах (habitants et terres tenantz d'Eauze, de Manciet et autres lieux)», территории, расположенной на юго-западе графства Арманьяк, обязаны приносить графу «на праздники всех святых, Рождества, Пасхи и в месяце мае (aux festes de Toussaint, Noël, Pasques et au mois de may)», «положенное деньгам, зерном и плодами (devoirs deubs en argent, bleds et pousses)»[252].

Граф д’Арманьяк был вправе также требовать платы за то, что извлечено из шахт его домена, но сумма кажется небольшой, «три родануазских су за каждую марку добытого серебра (trois sous rodanois pour chaque marc d'argent tiré)»[253]. Он унаследовал от это право от своего деда по матери, Анри II, графа де Роде, который в 1290 г. протестовал по поводу того, что сенешаль Руэрга намеревался, со своей стороны, взимать пятую часть серебра, добытого из недавно обнаруженных шахт на землях графа[254].

Жан I не довольствовался только этими доходами, он умел заставить работать свои деньги. Предубеждения против тех, кто «производил товар (faisaient marchandises), не были еще слишком сильны, или он был выше этого[255]. Он умеет вкладывать деньги. Так в 1344 г. он просит и получает разрешение папы, Климента VI, зафрахтовать судно, чтобы торговать на Ближнем Востоке с подданными «суданского Вавилона (soudan de Babylone)», то есть с неверными. Но груз не должен включать «ни оружия, ни железа, ни строевого леса, ни гвоздей, ни лошадей, и ничего, что запрещено правом (ni armes, ni fer, ni bois d'oeuvre, ni clous, ni chevaux, ni rien de ce qui est interdit par le droit commun)»[256]. Позже, в 1354 г., граф д’Арманьяк объединяется с купцом из Оша, Раймоном де Пуи, которому предоставляет 1500 экю «чтобы торговать за треть выгоды (pour trafiquer au tiers du profit)», что означает, что он получит треть прибылей с предоставленной суммы[257]. В следующем году, граф д’Арманьяк дополняет свои вложение, инвестируя в добычу серебряной руды. В июле 1355 г., в присутствии графини Беатриссы де Клермон и сенешаля графства, Пьера де Тинье, его казначей, Гийом Рюффель, сдает в аренду шахту на четыре года ломбардскому купцу из Монпелье. Затраты и доход делятся пополам между обеими сторонами[258]. Действуя таким образом, граф д’Арманьяк входит в очень небольшой круг передовых дворян, которые не довольствуются проживанием доходов со своих доменов[259].

Дарения короля.

К этим доходам, которые можно назвать частными, следует добавить королевскую щедрость, объемы которой растут год за годом. Они связаны с франко-английской войной и вознаграждают услуги, оказанные Жаном I. Они представляются либо в виде ренты, назначенной с города или земель, либо, несколько реже, в виде подарков.

До начала войны, мы находим упоминание только об одном дарении Жану I, это рента в 400 турских ливров от Филиппа VI в 1330 г., взамен его отказа от своих прав на спорные шателении, в рамках англо-французского соглашения[260]. Дарения учащаются только после 1337 г., даты начала военных действий. В 1338 г. Филипп VI предоставляет одновременно обоим графам, д’Арманьяку и де Фуа ренту в 1500 турских ливров. Речь идет без сомнения о том, чтобы поддержать в них обоих решимость служить королю Франции в тот момент, когда наиболее значительные гасконские сеньоры, такие как сир д’Альбре, выдвигали условия своей верности. Но назначение земель, с которых следовали эти две ренты, поставило реальные проблемы перед комиссарами короля, которым приходилось учитывать недружелюбие, разделяющее обоих графов[261]. Чтобы избегать подобных проблем в дальнейшем, Филипп VI стал предоставлять города, а не ренты. В этом было сразу два преимущества. Не указывается сумма дохода, что позволяет избежать спорных вопросов, и, кроме того, предоставляемые города, чаще всего, находились в руках англо-гасконского противника, у которого их следовало отобрать. А захватив, их следовало как следует охранять, если хотели извлечь из них какую-нибудь выгоду. Так было, например, с замком Казобон в 1337 г., или с городами Монреаль и Мезен в 1342[262].

Щедрость преемника Филиппа VI, короля Иоанна II была другого плана и более значительной, благодаря его личной дружбе с графом д’Арманьяком. Вначале, в первые же месяцы по восшествию на престол, последовал подарок в виде баронии Жимуа, оцениваемой в 1 000 ливров ренты, и, «надежда (expectative) », то есть обещание, что когда нынешний владелец умрет, Жан получит половину виконтства Жюльяк, приносящую 600 ливров дохода. Затем, в начале 1355 г., передача графства Гор с доходом в 2 000 турских ливров. А кроме того, - выплата значительных сумм, замаскированная под оплату старых долгов. Так в 1354 г. Иоанн II предписывает выдать графу 20 000 флоринов, которые его дед, Шарль де Валуа, занимал когда-то у Бертрана де Го, первого тестя Жана I[263].

Любопытно, что намного меньше дарений граф д’Арманьяк получал от Карла V, что бы ни писалось на эту тему. Известно, что этот король испытывал большие сомнения относительно графа Жана I, по крайней мере до 1366 года. Он ставил ему в упрек его длительную дружбу со своим отцом, Иоанном II. Известно также, что Жан I, по договору в Кале от 1360 г., больше не был вассалом короля Франции. Все его владения были переданы под английское господство. Таким образом у него не было никакого основания получать подарки от короля Франции. Первое известное дарение Карла V графу д’Арманьяку отмечено только 1 июля 1368 г., можно сказать, как результат соглашения о переходе графа на сторону короля, подписанного 30 июня. Но основная часть передаваемых актом дарения от 1 июля доменов, это лишь города и шателении, переданные графу в вознаграждение за его услуги между 1337 и 1360 годами. Они были уступлены Эдуарду III по договору в Кале, или захвачены принцем Уэльским, не желавшим признавать законность дарений, сделанных после начала военных действий. Единственный новый домен, переданный Жану I, - графство Бигорр, но речь идет только об обещании, причем, не очень обязательным. Более реальной будет пенсия в размере 100 000 золотых франков, которую король предоставит графу, начиная с 15 января 1369 г., чтобы помочь ему защищать свои земли. Но она назначалась только на время продолжения война. Карл V был щедр, но умел также предусматривать будущее.

Был ли граф д’Арманьяк бескорыстен на своем посту лейтенанта короля в Лангедоке, который он занимал свыше пяти лет? Обогатился ли он за счет своих подчиненных? Именно в этом упрекает ему итальянский хронист, «[...] и за те пять лет, которые граф д’Арманьяк был лейтенантом страны от имени Дофина, он собрал огромное богатство ([...] et pendant l'espace de cinq ans que le comte d'Armagnac avait tenu la lieutenance du pays pour le Dauphin, il avait amassé un grand trésor)»[264]. Это единственное обвинение в хищении денежных средств, которое можно найти. Однако с уверенностью можно сказать, что Жан I, так или иначе, смог использовать свое положение. Так в июле 1360 г., с согласия герцога де Берри, он собрал ассамблею Штатов Лангедока, чтобы просить их предоставить ему сумму, равную той, которую вытянул из них граф де Фуа. Но, чуть позже, как видим, то ли сожалея о случившимся, то ли из политических соображений, он передал коммунам половину обещанной ему суммы.

Допуская, что доходы, получаемые графом д’Арманьяком с его земель в Гаскони, были примерно равны доходам от Руэрга, можно считать, что домены Жана I приносили ему около двадцати тысяч ливров. Если к этому добавить пенсии, получаемые им от королевской власти, то, кажется, годовой доход графа достигает двадцати пяти тысяч ливров, что ставит его в один ряд с крупнейшими сеньорами королевства[265]. Приданное, которое он выделил своим дочерям, это подтверждает. Размер этих приданных, сто тысяч турских ливров для старшей, Жанны, в 1359 г., и сто пятьдесят тысяч турских ливров для второй, Маты, в 1373 г., равен или даже превышает приданное в сто тысяч ливров, которое герцог де Бурбон выделил своей дочери, Марии, когда она выходила за дофина Шарля, наследника короны, в 1349 году.

Образ жизни.

Жан I располагал многочисленными резиденции, разбросанными по его доменам. Активная жизнь и постоянные перемещения не позволяют определить место основного пребывания. Между тем кажется, что он отдавал предпочтение своим землям в Гаскони, в то время как его жена, Беатрисса, кажется, жила постоянно в Роде или его окрестностях.

Замок графов де Роде, внутри городских стен, был оставлен еще Анри II, отцом Сесиль, который перебрался в замок Гаж, построенный по его приказу вблизи города. Граф Анри, а затем и его наследники, оставили за собой «графский зал (salle comtale)», где собирается их суд. Также они сохранили право пользования «рынком (halle)» графского замка, единственным местом в городе, где иностранные купцы, за определенную плату, могли торговать[266]. Граф де Роде, но, скорее всего, не Жан I, даже пытался, хотя и тщетно, навязать использование этого места для продаж торговцам суконным товаром города[267]. Когда графиня д’Арманьяк находилась в городе, она устраивалась в монастыре Кордельеров, часть которого ее муж оставил за собой после его восстановления в 1325 году. Именно в новую часовню этого монастыря были перенесены останки графа Анри, его жены, Маскарозы де Комменж, и его дочери, Сесиль де Роде[268]. Сама Беатрисса де Клермон завещает похоронить себя там же, в 1363 году.

В своих гасконских доменах Жан I владеет многими замками, но даже по тем местам, которыми помечены подписанные им документы, нельзя угадать его предпочтение. Известно, что он жил в Оше, Лектуре, Лавардане, Мансье и Бомон-ле-Ломань, в городе, где он умер в 1373 году. Аббат Бреиль упоминает в свою очередь замки Вик-Фезансак, Жеген, Ордон, Оз, Ногаро, Этан, Рискль и Кастельно-д’Озан[269]. Он не упоминает замка Лавардан. Однако именно это место имело для Жана I особое значение. Режина де Го, его первая супруга, память о которой была ему очень дорога, умерла там в 1325 году. Церковь Лавардана - единственная приходская церковь, на которую он жертвует в своем завещании 1333 года. Согласно списку, составленному в 1362 г., убранство ее часовни отличается большой ценностью[270]. Там же размещена казна графа, как видно из реестра, составленного в январе 1367 года[271]. Там же граф хранит свои архивы, когда он находится в своих доменах к югу от Гаронны. Они будут перевезены в Роде в 1390 году[272]. Не трудно понять особое отношение графа к этому месту. Укрепленная часть Лавардана, возвышающаяся несколько на отлете, красиво господствует над окрестными деревнями Жера. Одна из башен замка Жана I до сих пор стоит, используемая как колокольня городской церкви. Грубая мощь строения, смягченная теплым желтым цветом камня, дает, возможно, ключ к пониманию характера человека, который здесь жил.

Владел Жан I и резиденцией в Париже. Королевская служба, его дружба с Иоанном II, как до, так и после восшествия того на престол, защита своих интересов, предполагают его присутствие, длительное и частое, при короле и в столице королевства. Графы де Роде располагали резиденцией в пригороде Сен-Марсель, в южной части Парижа. Именно там жили мать Жана I, Сесиль де Роде, и ее муж Бернар VI, граф д’Арманьяк, когда им следовало предстать перед королем. Именно там, в мае 1309 г., они принесли оммаж королю за графство Роде, и Гийому, епископу Менде и графу Жеводана, за замок Арзан и другие земли, которыми владели графы де Роде в Жеводане[273]. Но так как ни один из документов Жана I не помечен этим местом, возможно он там никогда не жил. Можно предположить, что этот дом оказался в той части владений, которая досталась его сестре Мате, супруге Бернара Эзи, сира д’Альбре, который передал его своим потомкам. Действительно, читаем, что у коннетабля Шарля д'Альбре, внука Маты, жены Бернара Эзи, «был загородный дом в пригороде Сен-Марсо на берегу реки Гобеленов, которая его отделяла от загородного дома короля Сицилии (avait une maison de plaisance au faubourg Saint Marceau, sur le bord de la rivière des Gobelins, qui la séparait de celle du roi de Sicile)»[274]. Учитывая место этого последнего, переименованное к 1400 г. в Жилище Орлеана, отель графов де Роде располагался на месте современного лицея Луизы де Марийак, на улице Жоффруа Сен-Илер[275].

Жан I некоторое время владел особняком, расположенным между улицей Пулье и Остериш, на месте современной улицы Адмирала де Колиньи, в непосредственной близости от замка Лувр. Опись 1373 г. представляет его как «дом герцога Обера [Альберт Баварский], который ранее принадлежал графу д’Эно, а до этого мессиру Андре Шампенуа, и графу д’Арминьяку[276] (la maison au duc Aubert [Albert de Bavière], qui fu au conte de Henaut et, paravant, messire André Champenois, et au conte d'Arminac)». Существуют некоторые сведения об этом особняке благодаря ремонтным работам, которые проводились там в 1366 и 1367 гг. графом д’Эно, тогдашним его владельцем. Он состоял из жилого двухэтажного корпуса, конюшни и большого сада, разделенного на три части[277]. Этот отель, объединенный с отелем д’Алансон, c которым граничил, получил название Отель де Лонгвиль[278]. Граф д’Арманьяк продал этот особняк задолго до 1366 года. Его значительное положение в ближайшем окружении короля Иоанна после восшествия того на престол в 1350 г., обязывало его располагать более просторной резиденцией. Без сомнения в то время он начал строить себе новый особняк к северу от Лувра, на землях, сданных в долгосрочную аренду канониками церкви Сент-Оноре[279]. Именно из этого отеля, расположенного на месте современного Пале-Рояля, предстоит бежать, в злосчастную ночь 28 мая 1418 г., его внуку, коннетаблю Бернару VII д'Арманьяку, при вторжении войск Жана Бесстрашного[280].

Так как счета Жана I не сохранились, не на что опереться, чтобы оценить его двор. Из завещания 1373 г. узнаем, что у него имеются капеллан и два исповедника. Он просит исполнителей своего завещания раздать его людям 6.000 турских ливров[281]. Эта большая сумма должна показать, что его придворный штат весьма значителен. Управление войсками, с которыми он идет на войну, поручается его маршалу. Ими будут Гибелен Журдан в 1340 г., Ренар де Бренак в мае 1341, Бернар Арно де Прессак в начале его второго лейтенантства, в марте 1353, Раймон де Прессак в октябре 1355, когда предстояло отразить нападение принца Уэльского, и Гийом де Жолен в апреле 1373. Но ничего не известно ни его военной свите, ни о его личном штате. Сведения, касающиеся штата графини д’Арманьяк, также крайне скудны. Тем не менее, о нем можно составить некое представление, если известно, что в 1370 г. штат виконтессы де Фезансаге, их кузины менее престижного ранга «насчитает обычного дворецкого, трех конюших, двух фрейлин, двух горничных, повара, слугу, привратника, виночерпия и привратника (compte un maître d'hôtel ordinaire, trois écuyers, deux damoiselles, deux chambrières, le cuisinier, le valet, le portier, le sommelier et l'huissier)»[282].

Граф д’Арманьяк в повседневной жизни любит окружать себя красивыми вещами. У него имеется золотая и серебряная посуда, часть которой он унаследовал от своей матери, Сесиль. Он упоминает это в своем завещании в феврале 1347 года[283]. В 1372 г. консулы Роде подтверждают, что граф им оставил в залог более «тридцати предметов посуды, как золотой, так и серебряной, весом в сорок две марки и пять унций (trente pièces de vaisselle tant d'or que d'argent d'un poids de quarante deux marcs et cinq onces)»[284]. Список его «сокровищ (joyaux)» составленный в 1363 г., достаточно красноречив[285]. Главное место в нем занимает «кастильское (castillane)» седло, украшенное более чем двумя тысячами жемчужин, шестнадцатью рубинами и тринадцатью сапфирами. Оно дополнено серебряными стременами. Находим там также «четыре сукна золотых, три дамасский и другое, с гербами Кастилии (quatre drap dor, les trois de damas et l'aultre aux armes de Castille)». Он пил из «чаши из позолоченного серебра, имеющей 3 ножки и крышку из позолоченного серебра (ung anap d'argent doré a III piés et couvercle d'argent doré)». Граф выкупил у своей сестры за два года до этого «фетровую шляпу с высоким плюмажем, в окружении 6 крупных жемчужин (ung chapel de feustre ou il y a un gros balais dessus et VI grosses perles environ)» за 4 600 экю[286]. Известно, что имеет религиозные книги, но содержание его библиотеки мы не знаем.

Граф, местная власть.

Права.

Суверенны права

Жан I владел в своих доменах определенными правами, которые он наследовал от своих предков. Ему самому и его должностным лицам приходилось постоянно отстаивать их от посягательств представителей центральной власти, как Парижа, так и Бордо, как это было в то времени, когда он оказался подданным короля Англии. Граф д’Арманьяк контролирует три ветви власти: правосудие, финансы и военную. Его компетенции определены кутюмами. Источники, к несчастью, не очень многочисленны. Те, кто касаются графства Роде, были уже использованы Луи Боском и Шарлем Самараном. Сведения, касающиеся гасконских доменов Жана I, еще более редки. Кое что можно почерпнуть из обычаев городов домена, следы которых кое-где сохранились, как, например, в городе Оше[287].

Жан I унаследовал от графов де Роде два суверенных права: носить корону и чеканить монету. Первое - почетное. Речь идет о железной короне, «которой графы Роде короновались, принимая в свои руки вышеупомянутое графство, и которую они надевали, находясь на своем троне, из четырех пирамид, причем каждая была украшена щедро позолоченным крадущимся львиным леопардом, а края каждой из пирамид разукрашены бронзой, и на концах каждой имеется цветок, также из позолоченной бронзы, и выше упомянутого цветка – летящий орел […] (de laquelle les comtes de Rodez estoient couronnez losqu'ilz estoient receus en ladite comté et qu'ilz estoient dans leur lit de justice, à quatre piramides, au milieu de chacune desquelles il y a un léopard lyoné, rempant, bien doré, bordée avec les quatre piramides d'un bord d'airain chamarré, et du bout de chacune il y a un bouton aussy d'airain doré et au-dessus du dit bouton un aigle volant […])»[288]. Мы не знаем, заставил ли Жан I устраивать для себя эту церемонию, и короновался ли он как граф де Роде по всем правилам церемониала, описанных для двух известных нам церемоний, в 1195 и в 1535 годах[289]. Никакой акт или хроника это не упоминает. Остались однако следы «коронации (couronnement)» его внука, Жана III. Произошло это при жизни его отца, Жана II, который сложил с себя титул графа де Роде по некоторым соображениям. Жан III был введен во владение 6 июня 1383 г., епископом Роде, Бертраном де Раффеном[290]. Что касается Жана I, учитывая сложные условия, при которых его мать, Сесиль де Роде наследовала графство, позволено думать, что его опекун, Эмери де Нарбонн, все сделал, чтобы церемония имела место. Надо было укрепить законность его воспитанника. Ввод во владение мог пройти в 1323 г., до того, как Жан I совершил объезд своих владений, о чем уже говорилось, во время которого он принял оммаж своих вассалов[291]. Известно точно, что в начале 1323 г., при урегулирования конфликта между графом де Роде и епископом города, тянувшийся с 1317 г., этот последний, Пьер де Кастельно, потребовал права короновать новых графов[292]. Как только оммаж был принят, Жан I был признан как граф де Роде.

Вторым суверенным правом графов де Роде было право чеканить монету. Право - доходное. Если Шарль Самаран указывает, что графы д’Арманьяк и де Роде не пользовались больше этим правом в XV-ой век, это не относится к Жану I, который чеканил монету как его мать, Сесиль, или его дед, Анри II[293]. В 1291 г. король Филипп IV приказывает расследовать изменение с монетой, отчеканенной епископом Кагора и графом де Роде, которым был тогда Анри II[294]. Имеются монеты с именем Сесиль де Роде, выпущенные между 1302 и 1313 годами[295]. Позже, в 1317 г., в соглашении о разделе, заключенном между Бернаром VI д'Арманьяком, действующим от имени своего сына Жана, и епископом Роде, Пьером де Шассэнем, оговорено, что доходы, поступающие от монеты, дорожных пошлин, тальи Бура и измерения зерна, недвусмысленно сохраняются за графом[296]. Несколькими годами позже, между 1319 и 1324 гг., в то время как Эмери де Нарбонн, регент графства Роде от имени своего племянника, на графском совете, совместно с Жаном де Морланом, сенешалем графства, утверждает предложение Жана де Кальвенака из Монпелье, контролера монеты, касающееся весовых характеристик монеты, которая «чеканится в Буре Роде от имени графа (se bat dans le Bourg de Rodez sous l'autorité du comte)»[297]. Без сомнения это решение было следствием призыва к упорядоченью, которое пробирная палата королевства только что направила графу[298].

Это право чеканить монету ставится под сомнение центральной властью, поэтому королевская власть пробует его отменить, или, по крайней мере, ограничить. Первая попытка сделана Филиппом VI. В феврале 1329 г. он издает ордонанс, предписывающий, что только королевская монета будет в обращении во всем королевстве[299]. Но недовольство крупнейших вассалов заставляет короля отказаться от этого. В 1338 г., в ордонансе, который он издал, чтобы успокоить дух фронды, который охватил дворян Лангедока, Филипп VI подтверждает привилегии, которые они получили от Людовика IX и Филиппа IV. Он предоставляет право чеканить монету «тем, кто раньше имел на это право, если они смогут это доказать (pour ceux qui en avaient précédemment l'usage, sous réserve d'avoir justifié de leur droit ancien)»[300]. Жан I воспользуется разрешением. В апреле 1339 г. он предписывает своему сенешалю, Гийому де Скрорайю, назначить в Роде мастера, чтобы чеканить и изготовлять монету, некоего Гийома де Пессоля, «civitatis Ruthenis, habitatorem nunc dicti Burgi»[301]. Это его право вновь ему подтверждено в марте 1340 года[302]. Узнав об этом, он действует с большей уверенностью, и уточняет порядок и условия чеканки монеты. 8 апреля 1340 года сенешаль графа назначает контролером монеты некоего Пьера Валадье, с «рудника (minier)» Монжо. Тот сразу же берется за дело, и проверяет, под наблюдением «стражей монеты (gardes de la monnaie)», работу Гийома де Пессоля. Результат проверки был, должно быть, удовлетворительным, так как Гийом де Пессоль в тот же день получил 10 родануазских ливров. Через три недели, 28 апреля, он дает расписку в получении на тех же условиях суммы в 45 родануазских ливров[303]. Жан I сохранял это право, как кажется, всю свою жизнь. Конечно же это был пережиток. Значение королевской монеты слишком велико. Во всяком случае, по крайней мере с 1355 г., счета консулов Бура Роде велись в турских ливрах[304].

Сеньоральные права.

Вопрос сеньоральных прав графов д’Арманьяк, по крайней мере дважды, был рассмотрен Шарлем Самараном. Он скрупулезно выделил те из них, которые требовали графы д’Арманьяк в XV-ого века, и несколько более обще перечислил права гасконских сеньеров на протяжении средних веков[305]. Анализ, между тем, кажется не очень подробным там, где он касается XIV-ому века и Жана I, поэтому хочется добавить несколько штрихов к уже имеющейся картине.

Благодаря двум документам можно проследить за эволюцией требований графов относительно их прав, на протяжении XIV-ого века. Первый, это копия с некоторых решений парламента Тулузы, принятых в 1291 г., и определяющих права Анри II, графа де Роде, а второй - протокол, составленный в 1415 г., о «привилегии графов Руэрга (des privilèges des comtes de Rouergue)». Информация касается только графства Роде. Следы, оставленные деятельностью Жана I в Гаскони, показывают, что он пользовался там теми же правами, как и в своих доменах Руэрга.

Права, представленные графу де Роде в 1291 г., приведены по списку ряда постановлений парламента Тулузы[306]. Порядок, в котором они перечислены, не указывает их значимость. Известны следующие:

- нотариусы графа могут заключать контракты везде, в том числе на землях, находящихся под королевской юрисдикцией;

- граф может держать свой суд, где и когда он это хочет;

- граф обладает юрисдикцией апелляции;

- сержанты королевских сенешалей, выполняющие поручения в доменах графа, должны предъявлять предписание, в силу которого они действуют;

- граф вправе определять повинности;

- правосудие графа распространяется на все дела, произошедшие на территории его юрисдикции;

- граф может устанавливать виселицы везде, где он обладает юрисдикцией;

- подтверждено его право чеканить монету;

- решения судей графа должны быть выполнены над людьми, перешедшими на земли королевства.

Разница между этими правами и «привилегиями (privilèges)», которые требует для себя в 1415 г. Бернар VII, граф д’Арманьяк и де Роде, ставший недавно коннетаблем Франции, огромна. Теперь их порядок четко определен[307]. Это манифест присваивания себе королевских прав. И их перечень это подтверждает:

- графы имеют право короноваться;

- они могут чеканить монету своим чеканом;

- они имеют право именоваться «граф де Роде, милостью Божьей (comte de Rodez, par la grâce de Dieu)»[308];

- они могут узаконивать бастардов и возводить во дворянство разночинцев;

- они вправе разрешать судебные поединки;

- графы имеют общее клеймо для ювелиров;

- графы могут предоставлять защиту духовным лицам как и светским;

- графы могут назначать нотариусов;

- королевские офицеры, выполняющие поручение короля, не могут находиться в доменах графов более трех дней;

- графы имеют право созывать, без согласования с королем, Штаты провинции;

- графы назначают консулов, синдиков и присяжные заседателей;

- графы имеют в своих графствах, сенешалей, казначеев и должностных лиц, ответственных за поддержание дорог;

- графы организовывают ярмарки и рынки во всем протяжении своих доменов;

- графы выдают грамоты о помиловании за убийство;

- графы определяют дорожные сборы и пошлины при входе в город и на рынки (leude);

- графы контролируют работу шахт;

- у графов находятся весовые и мерные эталоны;

- графы могут назначить судей для рассмотрения решений судов сеньоров, на которые поданы апелляции.

Конечно, это, скорее попытка выдать желаемое за действительное. В каждой строке сквозит желание, хоть по мелочи, но добиться максимальной независимости от королевской власть

Каково же, между эти двумя крайностями было действительное положение Жана I? Расследование, проведенное в 1365 г. сенешалем Руэрга, в то время английской территорией, по просьбе принца Аквитанского, которому принес жалобу Жан I, показывает, какими являлись права, которые он считал наиболее важными[309]. Письмо принца Уэльского, датированное 16 июня 1365 г., поручает сенешалю выяснить, действительно ли граф де Роде имеет право:

- предоставлять защиту, удостоверяемую щитом с их гербом,

- быть компетентным в делах использования и ношения гербов,

- собирать с графства дополнительные чрезвычайные налоги, на которые ни король, ни его должностные лица, не имеют права,

- наказывать виновных в преступлениях или правонарушениях, совершенных на общественных дорогах или в водах графства,

- рассматривать преступления в оскорблении величества не только против персоны графа, но еще и особенно против общественной безопасности,

- «привлекать сборища людей Рекиста, Броки и земли Пана, объединившихся для преследования злоумышленников, которые в то время занимались убийствами, грабежом и поджогами в Руэрге (d'avoir connu de l'attroupement des hommes de Requista, Broquies et de la terre de Panat, réunis pour la poursuite des malfaiteurs qui, pour lors, tuaient, pillaient et incendiaient en Rouergue)», то есть организовывать борьбу против вольных отрядов.

Права, действительно важные для Жана I, обеспечивали, таким образом, его самостоятельность в судебной области, его налоговую независимость от центральной власти и свободу самообороны. И именно отказ правительства принца Уэльского признавать их, причем без какого-либо вразумительного объяснения, приведет к возмущению 1368 года.

Жан I всегда пользовался, исходя из обстоятельств, своим правом объявлять дополнительные сборы со своих людей, чтобы набирать суммы, позволяющие ему оплачивать войска, необходимые для обеспечения их защиты. Это хорошо показывают два примера, разделенные долгими годами. В июле 1339 г., когда уже два года длилась война против Англии, граф д’Арманьяк договаривается с консулами своего Бура Роде. Он отказывается от своего права брать с собой в поход всех жителей города, старше двадцати пяти лет, когда он призван королем. Взамен, консулы обязываются выплачивать ему, каждый раз, когда он получит такое распоряжение, налог в триста родануазских ливров[310]. Через тридцать лет, в ноябре 1369 г., консулы Бура постановят собрать в пользу графа фуаж (налог на очаг) в шесть «гроссов (gros)» с «огня», чтобы оплатить солдат, необходимых для защиты района[311].

Не забывает Жан I и о других своих правах, особенно если они приносят реальный доход, как, например, организация рынков. Привилегия графов де Роде учреждать ярмарки подтверждена в октябре 1322 г., после расследования, проведенного сенешалем Руэрга[312]. Это решение, видимо, было оспорено, так как Карл IV Красивый снова подтверждает это право в следующем, 1323 году[313]. В силу этого права, в 1369 г., Жан I, вознаграждая консулов Бура Роде за их верность, учреждает ярмарку в Середине поста и на день Святого Андрея (30 ноября)[314].

Жан I вмешивается также в уголовные процессы. Весной 1354 г. он дозволил проведение судебного поединка между двумя сержантами Бура Роде, Пьером Роби и Раймоном Эмерго. Первый обвинял второго в том, что тот получил плату, «чтобы впустить врага в город Роде (pour mettre l'ennemi dans la ville de Rodez)»[315]. Судебный поединок был разрешен Гибером де Турнемиром, «дамуазо (damoisel)», байли Роде. Королевский судья Марюжуля[316], к которому он обратился, провел расследование, чтобы узнать, как следует поступить. В результате этого расследования, он высказался в пользу графского судьи Роде, который разрешил дуэль, и против королевского сенешаля, который этому противился. Поединок состоялся в начале апреля 1354 г., в Роде, в присутствии графа Жана и его двух сыновей, Жана и Бернара. Раймон Эмерго вышел победителем. Но прокурор короля, посчитав это нарушением, так как королевское разрешение не было предоставлено, подает запрос в парижский парламент, который своим решением в сентябре 1357 г., признает правомочность графского правосудия[317].

Имеются данные и о другом поединке, который должен был состояться в присутствии Жана I. Но в этом случае, он, кажется, выступает скорее как арбитр между двумя сеньорами, желающими, опираясь на его моральный авторитет, урегулировать поединком некий вопрос чести. Акт, датированный октябрем 1360 г., определяет условия, согласно которым в среду через пятнадцать дней после Праздника всех святых, на отведенном для этого месте, должен состояться поединок между Пенни Ролланом, руэргским рыцарем, с его братом Оливье в качестве секунданта, и Бертюка д'Альбре, сопровождаемым Бернаром де Ла Роке, сторонниками короля Англии. Арно Аманье д'Альбре по этому поводу внес залог на впечатляющую сумму в 20 000 золотых мутонов[318]. Но не известно, состоялся ли это поединок на самом деле[319].

Жан I выдавал многочисленные грамоты о помиловании, позже подтвержденные королевской властью, но он давал их как лейтенант короля в Лангедоке. Единственная обнаруженная грамота о помиловании, выданная им от себя лично, касается Шароле. С середины апреля 1347 г. Жан I находился при короле, в Аррасе, где привлекался к участию в некоторых советах. В июне король Филипп VI подтверждает грамоту о помиловании, выданную 18 числа того же месяца Жаном, графом д’Арманьяком, сеньором де Шароле, некоему Перрену де Помье, дамуазо, по просьбе Жака де Бурбона[320]. Не похоже, что существуют следы подобных грамот о помиловании для его доменов в Гаскони. К сожалению, не удалось уточнить дату, когда Жан, граф д’Арманьяка, выдал грамоту о помиловании убийце, так что идентифицировать этого Жана не представляется возможным[321].

Администрация.

Личная роль графа.

Роль и права графа на участие в делах коммун определены и ограничены бесчисленными кутюмами его доменов. Они различны для каждой единицы. Часто власть делится с церковью. Мы видели, что город Роде разделен на две части, отделенные друг от друга стеной, Ситэ епископа и Бур графа. Следовало дожидаться 1325 г., чтобы арбитражное соглашение установило окончательные условия раздела между обеими властями. В Оше, граф первый каноник «епископальной (métropole)» церкви Оша. Он сеньор половины города, а архиепископ - другой. Кутюмы города также результат раздела между обеими властями, проведенного в 1301 году[322]. Кутюмы города Лектура датируется 1294 годом. Они предусматривают четырех сеньоров - совладельцев, короля, епископа Лектура, виконта де Ломаня и консулов города. В 1343 г., когда граф д’Арманьяк вступает во владение виконтством Ломань, король, кажется, отказывается от прав, связанных с его совладением[323]. Королевская власть не ставит под сомнение дарение, которое Филипп IV сделал Бертрану де Го в 1305 году. Менее сговорчивый принц Уэльский будет пытаться в 1364 г. навязывать свою власть над городом в ущерб Жану I, не признавая этого дарения, и считая себя законным наследников виконтов де Ломань[324].

На протяжении своего долгого правления, Жан I неоднократно предоставлял или подтверждал кутюмы. В среду после Троицы 1331 г., Жан, граф д’Арманьяк, предписывает всему мужскому населению города Оша старше семи лет собраться у монастыря братьев Миноритов, чтобы «ознакомиться с привилегиями, которые он хочет им дать (entendre les privilèges qu'il voulait leur donner)»[325]. В 1340 г. он подтверждает кутюмы города[326]. В июне 1341 г. он предоставляет кутюмы городам Ногаро и Оз[327]. В ноябре 1343 г. он подтверждает кутюмы Лектура[328]. В 1358 г. он предоставляет кутюмы городу Пойяк в графстве Гор[329]. И подобных примеров можно привести множество.

Граф управляет, опираясь на свой совет. Состав тех, кто его окружает 13 сентября 1360 г. в Роде, сохранился. Это Пьер де Тинье, сенешаль графства, Юго де Бенуйяр, Бертран д'Антрезо, Пьер Вилларе и Деода де Лапер, лиценциаты юридических наук, и мэтры Гийом Рюффэль и Пьер Таррэль, специалисты по праву[330]. Только Пьер де Тинье и Гийом Рюффэль, казначей графства Роде, по крайней мере с 1341 г., упоминаются в других актах. Другие лица - не идентифицированы. Однако канцлер графа, который возглавляет обычно этот совет, должен оказаться среди них. Следует отметить отсутствие какого-либо сеньора, рыцаря или дамуазо, или важного духовного лица. Чтобы править и управлять, Жан I окружил себя только «специалистами (techniciens)».

Шарль Самаран подробно рассказывает о деятельности этого совета в XV-ом веке. Вряд ли здесь существует большая разница с тем, что происходило за восемьдесят лет до этого. Совет лишь исполнитель личной власти графа. Он следует за графом во всех его передвижениях. Обсуждения регистрируются канцлером, но возможно это новшество по отношению к тому, без чего обходились во времена Жана I. Именно среди членов этого совета, людей умных и преданных ему лично, Жан I выбирает своих послов или прокуроров. Наиболее интересным примером такого советника, был Раймон Кана. Этот советник графа, именно под таким названием он упоминается, обсуждает дела с сенешалем Руэрга в 1331 г.[331], с королевскими комиссарами, когда те хотят взимать фуаж с людей графа в 1337 году. Видим его и в Авиньоне, в 1357 г., где он обсуждает с сенешалем Прованса соглашение о вмешательстве против бригандов «Протопопа (l'Archiprêtre)»[332]. Чуть позже, в 1359 г., он уже работает в совете Жана, графа де Пуатье.

Личная власть графа ограничена ассамблеями Штатов, с которыми он должен обсуждать наиболее важные дела, и согласие которых он должен получить для любого нового налогообложения. Имеются две ассамблеи, «Штатов Арманьяка и Фезансака (états d'Armagnac et de Fezensac)», где также представлена страна Оз, и Штаты Руэрга. Штаты Арманьяка и Фезансака, куда входят только жители земель, принадлежащих графу, возглавляются его сенешалем. Напротив, Штаты Руэрга, объединяющие королевские и графские земли, созываются королевским сенешалем, и делегаты домена графа представляют там меньшинство. По этой причине Жан I предпочитает обращаться непосредственно к консулам Бура Роде

Должностные лица.

У графа д’Арманьяка имеется канцлер. Он не связан с территориями, а только с личностью графа. В 1354 г. этот пост занимал Жан Дюфур из Вик-Фезансака, а в 1373 г. Пьером Бариль, лиценциат юридических наук[333]. Существуют следы должности канцлера Ломаня и Овийяра, но не известны ни имена, ни даты, когда имелся такой пост[334]. Зато были отдельные казначеи для каждого из двух основных доменов. Так казначей графства Роде, Гийом Рюффэль, занимал свой пост на протяжении удивительно долгого срока, с июня 1341 г. по сентябрь 1360[335].

Владения Жана I управляются раздельно. Каждая из двух больших частей является автономной административной единицей, как это описано Шарлем Самараном для более позднего времени[336]. Ими руководят два сенешаля графа, один в Роде для графства Роде, другой в Лектуре или Ногаро для графств Арманьяк и Фезансак, и для пограничных земель. У сенешаля важные судебные функции. Он возглавляет суд графа в его отсутствие. Он отвечает также за сбор налогов, предоставленных коммунами. Во время войны он выполняет военные функции. Он обеспечивает сбор войск, созванных графом, и заботиться о хорошем состоянии укреплений[337]. Ему помогают офицеры более мелкого ранга, о которых, за неимением документов, мы не знаем ничего[338].

Правосудие.

Судебная система в каждом из графств состоит из двух уровней. Первый уровень – это обычные судьи консульств по гражданским делам, и «байли (baile)», которому помогают консулы, по уголовным. Должность бальи является постоянной, и находится в ведении графа. Апелляции по делам, рассмотренным обычными судьями, байли и сеньоральными судами вассалов графа подаются «верховному судье (juge-mage) », или судье по «апелляциям (appeaux)», находящемуся при сенешале[339]. Это предоставление возможности апелляции, практически исчезнувшее у других вассалов Лангедока из-за возросшего значения королевского правосудия, доказывает независимость, которую графы Роде и Арманьяка сохранили до XIV-ого века[340]. Иное дело в Шароле. Юрисдикция по апелляции ускользает от Жана I. Апелляции на решения байли Шароле подаются в наиболее близкий бальяж герцогов Бургундии, а именно в Монсени, административный центр бальяжа Отен[341].

Графу д’Арманьяку приходится постоянно отстаивать свои права на правосудие от посягательств королевской администрации. Находим многочисленные протесты, выдвинутые Жаном I против попыток королевского сенешаля вмешаться в его судопроизводство. В 1321 г., устраняя злоупотребления королевского чиновника, который считал, что может воспользоваться малолетством графа, Карл IV Красивый приказывает сенешалю Роде восстановить «виселицу (fourches de justice)», установленную графом де Роде в местечке Паризо, которая была уничтожена по приказу королевского байли Нажака[342]. В феврале 1331 г. Раймон Кана, прокурор графа, и представители епископа Роде объединяются против сенешаля Руэрга, который хочет расследовать, вопреки их юрисдикции, проступок, совершенный жителями Роде[343]. Можно отметить, что число таких протестов увеличивается в тот период, когда домены графа включены в княжество Аквитании, между 1365 и 1368 годами. Жан I, за несколько недель до своего открытого выступления против Англии, добился от принца Уэльского, чтобы сенешаль Руэрга, за посягательства на юрисдикцию графа, предстал перед судом «большого жюри (aux grands jours)» Аквитании[344]. За два дня до смерти Жана I, 13 мая 1373 г., его прокурор протестует перед чиновником, направленным Карлом V в Руэрг, против задержания, которое тот применил, «вопреки юрисдикции графа (au préjudice de la juridiction du comte)», к двум монахам кордельерам, которые направлялись в Авиньон[345].

Так же известны многочисленные конфликты Жана I по поводу юрисдикции с церковными властями. Но граф проявляет очевидное желание полюбовного урегулирования, так в 1338 г. он выдает доверенность Раймону де Монтейлю, верховному судье Арманьяка, на решение с архиепископом Оша спора, касающемся юрисдикции города Вик-Фезансак[346].

Финансы.

Чрезвычайная скудность каких-либо сведений о финансовых делах графов д’Арманьяк в XIV-ом веке все та же, как и та, о которой сожалеет Шарль Самаран по поводу следующего века. Благодаря некоторым упоминаниям в архивах, можно предположить, что каждая сеньория имела своего сборщика, собиравшего обычные налоги, или предоставленные ассамблеями. Эти суммы передавались соответствующему казначею, одному для каждой из обеих частей доменов графа, графства Роде и его земель в Гаскони. Казначей и сборщик графства Роде, без сомнения, был одним лицом. По крайней мере таковым был Гайяр Россеноль, казначей-сборщик графства Роде в 1337 году[347]. Больше об этом ничего не знаем.