Том 1. Книга IV.

ГЛАВА IV.

Основание монастыря Сен-Пе де Женерé. – Смерть Санша, герцога Гаскони. – Его преемники. – Раймон Паба. – Гийом, граф д’Астарак. – Симорр. – Сарамон. – Графство Пардиак.

Санш был человеком слабым и болезненным. Здоровье его резко ухудшалось. Почувствовав некоторое временное улучшение, он приписал свое выздоровление божественному покровительству и в знак признания основал монастырь Сен-Пе-де-Женерé, в котором сегодня расположена маленькая семинария епархии Тарба. Это место, расположенное у подножия Пиренеев в узкой, но цветущей долине, отделявшей Бигорр от Беарна, называлось первоначально Сент-Илэр-де-Лассен[1]. Виконт Беарна, которому оно принадлежало, обменял его на земли Мазероль и Гарлен. Раймон-Гийом де Бенак и Арно-Раймон де Ба, представители двух старинных и могущественных местных семей, также владели там аллодиальными землями, которые они уступили Саншу. Тот вознаградил первого освобождением сеньории Бенак от всех налогов при сделке, которыми она была обязана графу Гаскони, и подарил ему свою собственную кирасу и четырех коней из своей конюшни на выбор. Второй получил красивую землю Семеак в Бигорре с полным освобождением его сеньории Ба. Наконец, и тому, и другому, была предоставлена очень ценная для той эпохи привилегия, согласно которой ни Санш, ни его преемники, не могли обязать их участвовать в войне против своей воли. Когда Лассен был выкуплен, Санш передал его новому аббатству, как и свой замок Сен-Кастен с поселениями Ар, Фигерá и Бернадé, расположенными около Морлá, которые зависели от замка. Этим его щедрость не ограничилась. Он позаботился и об убранстве церкви и подарил ей двадцать пять чаш из серебра и четырнадцать из стекла или хрусталя, два подсвечника из слоновой кости и два из серебра, малый золотой крест и два серебренных побольше, несколько одеяний для священников, рыбный промысел в указанном месте и дом в Салье с котлом для варки соли. К этому он добавил свой стол, верх которого был благородно выложен серебром (mensam propriam honestè super argentatam), свои боевые доспехи, искусно отделанные золотом, свой щит и свое копье. Как свидетельство всех этих дарений, он поместил на алтаре свой серебренный пояс, который позже был помещен в киоте Св. Петра.

Ассамблея, собранная по такому случаю была многочисленной и блестящей. Там присутствовали Гарси-Арно, графа де Бигорр, Бернар, граф д’Арманьяк, Эмери, графа де Фезансак, Бернар, граф де Пардиак, Сантюль, виконт де Беарн, Форт, виконт де Лаведан, и его дети, Гарсия и Гийом, Гийом Да, виконт де Лабарт, Гийома Одон, виконт де Монтанер, Раймон-Гийом де Бенак, Арно-Раймон де Ба, Гийом Гарсия Курт-Эпе, Арно, по прозвищу Медведь, Гийом Лу, виконт де Марсан, Арно, виконт д’А, Арно д’Ор, Раймон де Ламот из Базадуа и множество других сеньоров. Герцогская фамилия угасала. Прежде, чем исчезнуть навсегда, она хотела явиться перед глазами своих народов во всем блеске своей славы и своего могущества. Это торжество было последним. Вскоре, 4 октября 1032 г., Санш умер[2]. Он был похоронен в церкви Св. Юлиана в Лескаре, которой, незадолго до этого, передал поселения Бенежак, Бордер, Мейон, Пуей, Симакурб и нескольких других мест. Стену около его могилы долго украшал барельеф, изображавший его в шлеме на голове, восседающем парадном коне. В 1569 г. кальвинисты уничтожили барельеф, стену, на которой он находился и саму церковь. В те печальные дни историческую память щадили не больше, чем памятники религии.

Герцог Гаскони именовался в современных ему документах то Санш, то Санш-Гийом, Sancius Wuillelmi, а иногда даже Саншион. С ним угасла старшая ветвь потомков Гарси-Санша ле Курбé, давшая нашей стране пятерых правителей или, скорее, пятерых суверенов, так как все они считались полностью независимыми. Правда, некоторые испанские писатели[3] утверждают, что Санчо Великий, король Наварры и Арагона, отвоевал Гасконь у ее последнего герцога и сделал его своим вассалом; Санчо Великий, действительно, иногда именовался королем Гаскони. Возможно, в качестве главы всех домов, которые владели страной между Пиренеями и Гаронной; или, по крайней мере, он имел в виду Бискайю, изначальную родину гасконцев. Как бы то ни было, ни один подлинный документ[4] не доказывает, что он воевал по нашу сторону гор, а тем более здесь царствовал. Герцог, которого испанцы объявляют побежденным, оставил только двух дочерей, да и при том их происхождение довольно часто оспаривается. Гарсия, или, скорее, Сансия, старшая, стала женой Беранжера-Раймона I, графа Барселоны, а Алозия, вторая, женой Альдюена II, графа Ангулема.

Герцогство, казалось, должно было перейти графу де Фезансаку, главе младшей ветви. Однако, мы не находим никаких попыток с его стороны завладеть этим богатым наследством. Этим графом был Эмери или Емери I, сын Бернара ле Теньё[5]. Он прожил долго, и, возможно, жил под тяжестью отлучения от церкви за то, что одарил владениями церкви Раймона де Ламота, которого мы встречали при освящении Сен-Пе-де-Женерé, и который из-за убийства был вынужден оставить Базадуа. Имя этого убийцы был громким. Его высокая ученость, как говорит старый хронист[6], дала ему прозвище Паба, потому что он умел прочитать или, скорее, произнести по буквам слово (p… a… pa…, b… a… ba…, paba). Конечно, неграмотность тогда была велика, но мы не думаем, чтобы она была столь всеобщей и столь полной, какой ее рисует эта хроника или какой ее обычно представляем. Священный огонь письменности не мог угаснуть. Слабые и редкие искры, пусть даже так, тщательно оберегались не только церковью и теми легионами монахов, которые собирались под ее знамена, но и многими сеньорами и даже довольно часто некоторыми их сервами, вассалами или приближенными. Доказательств нашему утверждению предостаточно. Таким образом, мы видим здесь только пустую насмешку некоего доброго монаха над дворянством, которое слишком часто относилось к монастырю с излишним сарказмом и презрением. Как бы то ни было, Раймон вначале укрылся у Гийома-Бернара, сеньора де Марамбá, который был женат на его сестре. Но тот не был уверен в своих силах, чтобы защищать своего шурина от родственников убитого, который туманно именуется графом Гаскони. Он представил виновника Эмери де Фезансаку, который взял его под свою защиту и передал ему имущество и доходы, которыми церковь Оша владела в городе Вик-Фезансак по милости, как она утверждала, короля Хлодвига. Гарси I, который сменил Одона на кафедре Оша, протестовала против такого дарения. Он последовательно обратился к Эмери, к сеньору де Марамбá и к самому Паба; и видя, что его голос негде не был услышан, а все его протесты отклонены, он воспользовался единственным оружием, которое было у него в руках, и поразил их, всех троих, отлучением от церкви. При наших нынешних обычаях и упорядоченности нашего правосудия, мы удивляемся, видя, как духовные кары защищают земельные претензии. Но Средние века можно судить только опираясь на средневековые идеи. Мы смело это говорим, и каждый охотно согласится с нами; против грубой, материальной силы, которая постоянно довлела над всеми и пыталась все себе подчинить, было правильным и даже необходимым использовать силу морали, духовную силу, которая очень часто одерживала верх. Это значило запечатлевать в сердцах верховенство права над насилием, духовного над материальным. И потом, как иначе можно было образумить всех этих неукротимых баронов, закованных в железные латы. Конечно, некоторые прелаты иногда, а может даже слишком часто, использовали священный меч в своих интересах, в угоду своих предубеждений или своих страстей, не нам это отрицать; но когда это люди не злоупотребляли тем, что имели.

Три сеньора долго пренебрегали анафемой архиепископа, как до этого они пренебрегали его протестами. В конце концов Паба, наиболее виновный, забеспокоился первым. Кроме того, кровь, пролитая им, беспокоила его совесть. Но вместо того, чтобы склониться перед рукой, которая его поразила и просить о милости и прощении у подножия алтарей родины, он предпочел отправиться в Иерусалим. Паломничества тогда считались лучшим способом искупления. Тем не менее, эти далекие поездки требовали немалых расходов, которых не всегда покрывали довольно ненадежные доходы от феодов. Паба, оказавшись без денег и не имея сына, которому мог бы передать земли, решил их продать, без сомнения, с согласия его сюзерена. Тот, не менее его утомленный борьбой с первым пастырем, решил использовать столь благоприятный случай. Он предложил прелату предоставить паломнику сумму, в которой тот нуждался, а за это вернуть себе требуемое. Но Гарси, уверенный в свое правоте, или опасаясь обвинения в симонии, или, возможно чересчур озлобленный слишком долгим сопротивлением, отклонил это предложение. После его отказа Гарси, сеньор де Мазерé[7], отсчитал деньги и вступил во владение Виком. Архиепископ, еще более раздраженный, провозгласил второе отлучение от церкви графа де Фезансака, Гарси и Паба, который, тем не менее, уехал на Восток, где умер. Это дело закончилось только 48 лет спустя. Пьер[8], внук Гарсии де Мазерé, принявший имя де Вик по земле, приобретенной его дедом, передал Св. Марии все, что ей когда-то принадлежало, добавив к этому церкви в Люгажане, Кастийоне, Розесе и Бутé, сохранив при этом за своими детьми сервов и земли, которые он держал от своих предков, или которые он приобрел лично; но если бы дети скончались, не оставив потомства, земли и сервы должны были перейти метрополии. Все не знало удержу в ту эпоху, ни возмещение или великодушие, ни несправедливость. Дарение было сделано при условии, что Арно, один из сыновей Пьера, станет каноником Оша, а столичный капитул назначит в Вик клириков, которым даритель предоставит право помола на всех своих мельницах, сбор древесины на топливо и пастьбу на всех своих лугах.

Не довольствуясь потоком пожертвований капитулу Оша, Пьер захотел войти в него и принял там постриг. Но, быстро пресытившись этой однообразной и оседлой жизнью, он скинул рясу и вновь взялся за копье и шпагу. Память о нарушенных обетах преследовала его в гуще боя. Стыдясь своего непостоянства и опасаясь больших последствий, он возвратился в монастырь и вскоре закончил там свои дни с чувством самой пылкой набожности. Его бегство повлияло на Арно, того ребенка, которого он посвятил алтарям, и которого его склонности звали к другой жизни. По примеру своего отца он оставил капитул, с которым его пока не связывали никакие обеты. Он избрал жизнь воина, отличился в боях своим мужеством и женился. Его брак был вначале счастливым. У него уже было двое детей, когда младший, едва покинув колыбель, погиб под клыками кабана[9]. Несчастный отец увидел в этом трагическом событии небесную кару. Он тут же отказался от мира и занял свое место среди каноников Св. Марии, передав им сына, который у него оставался, и который умер в монастыре. Вся семья угасла раньше его. Таким образом, Мазерé присоединился к владениям наших архиепископов, и позже стал их загородным домом. Тем не менее, существует предположение, что этот домен сначала оказался в руках тамплиеров, орден которых появился в начале XII века. Их гербы, вырезанные на камне, и архитектура некоторых строений явно на указывают это. Традиционно принято считать, что это именно они посадили виноградники, столь заслужено известные, которые венчают соседние холмы. Известно, что братья Храма были мастерами в этом деле. Но, по крайней мере, еще до их падения Мазерé уже возвратился к своим бывшим хозяевам.

Архиепископ Гарсия, который напрасно требовал возвращения Вика при графе Эмери, был не на много удачливее в деле Гийома[10], графа д’Астарака. Он был сыном Арно II, и был привлечен к управлению графством еще при жизни отца, который скончался в очень почтенном возрасте. Эта предосторожность, вызванная скорее политикой, чем отцовскими чувствами, предупреждала соперничество в семье и приучала народы к соблюдению преемственности. Первые шесть королей третьей династии не решались пренебрегать ею.

Новый граф женился на близкой родственнице; тогда церковь безоговорочно отвергала такие браки. Гарси, не желая оставаться спокойным свидетелем подобного нарушения, просил, уговаривал, угрожал. Но Гийом, глухой ко всем попыткам архиепископа, упорствовал в том, чтобы оставаться с подругой, которая делила с ним ложе. Его упрямство восторжествовало над усердием Гарсии. Вопреки строго соблюдаемому правилу, прелат предоставил, наконец, разрешение, но все же наложил покаяние[11], строгость которого характеризует ту эпоху. Он предписал виновным воздерживаться от мяса по понедельникам, средам и пятницам, если только на эти дни не выпадет какое-нибудь большое торжество. По пятницам они должны были воздерживаться еще и от вина, если только они не предпочтут раздать милостыни на три денье или накормить трех бедняков. Они должны были кормить еще сто других бедняков весь год, не считая еще двенадцать бедняков, которых они должны были принять в Св. Четверг, омыть им ноги и дать каждому по денье. Этим покаяние не ограничивалось. Они должны были соблюдать каждый год сорокадневный пост помимо положенных или раздавать милостыню на пять солей. Кроме того прелат потребовал возмещение за пользованием Сент-Орансом, названным в акте важным городом, который был захвачен у архиепископов Оша графами д’Астарак, но позже возвращен. За это Гарсия освобождал Астарак от любых выплат на первые три синода, обещал от имени своих преемников ничего не требовать с аббатов Симорра за благословение их церквей и рукоположение их клириков, и разрешил этому аббатству проводить судебные испытания.

Помимо Гийома, у Арно II[12] от Талезии, его жены, были Бернар, Гарси, Раймон, Жеро, Одон и Дакон; полагаем, что Гарси был графом Бигорра. Père Mongaillard считает это очевидным, опираясь на некоторые рукописи, которыми он располагал. Эта страна могла перейти к нему через жену; но после его смерти она прошла другой семье, так как Гарси не оставил потомства. Судьба Раймона и Жеро неизвестна. Одон получил от щедрот Санша, последнего герцога Гаскони, своего родственник, землю Сарамон, некогда временно переданную семье Митарра монахами Сореза. Сам он склонялся к монашеской жизни. Из-за его высокой набожности подарок герцога Гаскони был ему не по душе. Поэтому, чтобы успокоить свою совесть, он возвратил Сарамон к его первоначальному предназначению[13], восстановил там монастырь и тем самым оградил землю от претензий своей семьи. Наконец, уступая своим чувствам, в 978 году он отказался от мира и облекся в одеяния Св. Бенедикта в аббатства Симорр, где вскоре к нему присоединился Дакон, самый молодой из его братьев. Симорр был тогда самым богатым аббатством[14] в округу. Вскоре он получил от Гийома Ориоля, графа долины Ор, земли Гразан и Гожан, которые тот держал от Факилены, своей матери, дочери Арно I, графа д’Ора, и монастырь Сарранколен, который он основал или восстановил после набега варваров. Еще Симорр получил несколько земель на берегах Неста от Гийома Донá, Турнан со всеми зависимостями от двух братьев, вошедших в обитель, великолепную мызу Ламолер от двух других братьев, которые последовали примеру первых, и, наконец, от Арно д’Астарака землю Пулуврин.

Достоинства Одона, его происхождение, пожертвования его семьи, не позволили ему предаться отшельничеству, к чему он, похоже, стремился. Аббат Фортон I, который когда-то принял его в обитель, пожелал видеть его своим преемником, и в 983 году он возглавил аббатство. Через несколько лет после изгнания норманнов начали заново отстраивать церковь аббатства, один из самых красивых памятников архитектуры нашей епархии. Одон закончил эту работу и добился, чтобы ее освящал архиепископ Оша, Гарси I. Полустертая надпись указывает дату, 23 ноября, без упоминания года.

Между тем аббат и монахи Сореза не могли без сожаления видеть, как они лишаются одной из своих зависимостей. Они пожаловались самому герцогу Гаскони[15]. Санш принял их жалобы, и, после серьезного изучения, доказавшего незаконность его дарения, он постановил, без сомнения, с согласия Одона, в то время монаха Симорра, что Сарамон должен возвратиться к Сорезу и составить с ним единую общину, управляемую единым аббатом, главой материнского дома; но при этом, если у монахов Сарамона появится, не важно, по какой причине, свой собственный аббат, они будут считаться свободными или независимыми. Несмотря на это объявленное во всеуслышанье решение, Раймон, аббат Сореза, незамедлительно поставил во главе монастыря Сарамон аббата по имени Гийом, который, не более благодарный, чем его бывший начальник законопослушный, отказался признать первенство своего бывшего аббата, и передал свою обитель в подчинение аббатству Сен-Сернен в Тулузе. Первоначальные связи были разорваны. Азнер, преемник Гийома, в свою очередь, скинул ярмо Сен-Сернена и объявил себя независимым. Его правление было удачным. Вокруг монастыря начали расти дома. Так возник город Сарамон, ставший сегодня центром кантона.

Бернар[16], второй сын Арно II и единственный из его сыновей, о котором мы пока не говорили, более счастливый, чем младшие, которые, кажется, были лишены отцовского наследства, получил графство Пардиак, выделенное из Астарака. Оно включало тридцать четыре земли, среди которых были О, Бетплан, Сен-Жюстен, Сен-Кристó и Вилькомталь. Главным городом долго был Монлезен, где все еще видны развалины старинного замка. Марсиак и Бомарше, хотя и находились на территории графства, никогда не являлись его частью. Уменьшенный таким образом Астарак состоял из ста тридцати шести земель, разделенных на четыре шателении: Монкассен, самая значительная, Вильфранш, Дюрбан и Кастельно-Барбаран. Симорр был главным городом до 1297 г., когда он вышел из состава графства. Миранд, основанный едва ли за 17 лет до этого, тотчас же стал столицей. Там было еще несколько городов или довольно важных поселений: Сарамон, Массёб, Кастельно-Барбаран, Павье[17].