Z. BAQUÉ

Вице-президент Археологического Общества Жера

ИСТОРИЯ ГРАФОВ Д'АРМАНЬЯК

ВВЕДЕНИЕ

Хотя и не существует совокупной работы, посвященной Арманьяку и его графам, в отдельных работах недостатка нет. История Гаскони Монлезена[1], теперь уже прошлого века, объединила документы, оставленные Ойенаром (Oïhénart), де Марка (de Marca), домом Брюжелем (dom Brugèles), бенедиктинцами в Христианской Галлии (Gallia Christiana) или Искусстве проверять даты; получившееся в итоге следует использовать с осторожностью... В конце XIX-ого века, J.-F. Bladé взял на себя - и с каким усердием! - труд по выверке этих документов; его записки по политической географии региона до сих пор служат авторитетом[2]. Он открыл путь J. de Jaurgain, крупная книга которого о Vasconie[3] кажется ставит окончательную точку в использовании гасконских уставов Картулярия черного, Картулярия белого, Красной Книги монастыря Святой Марии Ошской[4], Картулярия Сен-Мона[5], Истории Лангедока Дома Девика и Вэсетта[6].

В свое время аббат Брейль уже сделал подборку нотариальных записей из не исследованных ранее архивов, что позволило ему с уверенностью уточнить границы округов нашей страны[7]; еще он писал о Жане I, графе д'Арманьяке XIV-ого века[8]. До него, П. Дюрье (P. Durrieu) посвятил Жану III исследование[9], которое выявило роль гасконцев в ссорах итальянских республик XIV-ого века Войны Италии в узком смысле. И, наконец, великолепная работа нашего знаменитого коллеги по Институту, Ш. Самарана (Ch. Samaran), о графах д'Арманьяк в XV-ом веке[10].

Таковы главные источники, которые Л. Пеш (L. Puech), уже использовал в своей Истории Гаскони[11]. Я пытался из этого извлечь несколько страниц об истории нашей страны. Широкая публика и географы используют имя Арманьяка для указания сердца Гаскони, расположенного в департаменте Жер. Я хотел расширить этот термин, рассказав о славной историю одного из наиболее громких гасконских имен во Франции.

Z. B. (1945 г.)

 ГЛАВА 1

ИСТОКИ

1. Юго-Запад после Вторжений. - В начале V века (419), вестготы основали королевство Тулузу, столицу которого мы знаем лучше, чем его расположение, которое очень быстро романизировалось. Веком позже они были атакованы франками и разбиты в Veuillé, где Аларик, их король, был убит Хлодвигом (507). Побежденные, они ушли в Испанию и перенесли свою столицу в Толедо.

Став хозяевами Юго-Запада, франки не стали заселять его; богатства страны делали ее более выгодной для набегов. Очень печальной эпохой для гасконцев был этот VI век! Ограбленный франками, пришедшими с Севера, или иберийцами, прибывающими с Юга, крестьянин, измученный нищетой, оставляет свое поле и становится нищим или разбойником; иногда он, от отчаяния, поднимает мятеж...

В VII-ом веке франкское господство тихо исчезает, не из-за национального сопротивления, но в следствии «свершившихся социальных и административных негромких перемен, о которых никакой текст не упоминает, потому что в своем медленном течении они ускользают от внимания самих современников» (Perroud). Зарождался феодальный строй; он появлялся, как любое историческое преобразование, в несчастье и в крови.

2. Васкония. - Более варвары, чем римляне, васконцы, были коренным народом, заселявшим оба склона Пиренеев. «Говоря васконцы, подразумевают басков, говоря баски, подразумевают потомков древних иберов» (Desjardins). Храня свой язык и свои старинные обычаи грабителей, они, время от времени, спускались на равнину, не важно, какой она была - римской, вестготской или франкской,  - опустошали виноградники, сжигали дома, захватывали стада и уводили пленников.

Напрасно франки пытались их подчинить: они были слишком далеко и чересчур заняты соперничеством Австразии и Нейстрии... Васконцы объединились с ними, признали их главенство от Пиренеев до Гаронны, притворились, что считают себя зависимыми от них. Бывшая римская Новемпопулания приняла имя захватчиков и стала называться Васкония, имя, которое скоро испортилось, чтобы стать Гасконью[12]. В 602 появляется герцогство Васкония, которое подвергалось различным изменениям до тех пор, пока в 864 не стало герцогством Гаскони, наследственным и феодальным.

Герцогства, именуемое Васкония, теоретически подчинялось королевству Тулузы, которое Дагоберт восстановил для своего брата, но это было не долго; с ленивыми королями франки отошли от участия в делах юга Франции и васконские вожди укрепили свое могущество. До такой степени, что один из них, Лу (Волк) I, объединяет под своей властью все население королевства Тулузы,  и между 660 и 670 он сумел захватить все земли между Пиренеями и Луарой, что составило Герцогство Аквитании и Васкония.

Эд, его сын, герцог Аквитании между 710 и 735, столь мощный властитель, что его признает Карл Мартелл, а нейстрийские послы титулуют королем.

Юнальд I, старший из его детей, сменяет его между 735 и 744, а затем становится монахом.

Вайфре, сын Юнальда, герцог в 744, был храбрым воином с богатым воображением. Он начал войну против франков, по принципу драться - чтобы драться, разграбил Отен и Шалон, в то время как Пепин Короткий ответным ударом захватил Аквитанию. Укрывшийся в лесах Центрального Массива, разбитый, без армии, он был убит своими собственными охранниками, подкупленными Пепином (768).

Аквитания была завоевана; напрасно Юнальд II, сын Вайфре, пытался ее поднять.

В сердце гор, в исконной Васконии, проживали более осторожные васконцы, управляемые Лу II, вторым сыном Эда, следовательно, дядей Вайфре. Этот вождь дал убежище Юнальду II, и из-за этого оказался в конфликте с будущим Карлом Великим, который ему приказал выдать беглеца под угрозой войти в его земли с оружием в руках. Лу II выдал Юнальда и его жену «заявив, что всегда готов ему полностью повиноваться и выполнять все его приказы!»[13]. (769)

В результате этого он был признан франками герцогом Васконии. Васкония была частью объединенной Васконо-Аквитании. Однако, именно во время Лу II был дан бой в Ронсевале (15 апреля 778), давший повод к столь многочисленным поэмам, и который представляется репрессивным актом против непокорных васконцев.

У Лу II были четыре сына: Сантюль-Лу (который стал родоначальником будущих графов Бигорра), Донат-Лу (потомки которого будут графами Бюиль в Арагоне), Санчо-Лу и Семен-Лу (которые последовательно станут его преемниками. Последний расстался с жизнью в 816 в бою против франков, оставив двух сыновей: старший (который ему наследует) и Енеко-Семена,  - родоначальник ветви будущих королей Наварры.

Гарсия-Семен, избранный васконцами в 816, также был убит в бою против франков.

Семен-Гарсия, один из его четырех сыновей, был избран вождем васконцев в 824. Борясь с франками,  он к 850 заключил мир с Карлом Лысым, и обратил свою деятельность на Испанию. Там его и нашла делегация Vasconie citérieure, пришедшая чтобы просить у него одного из его сыновей в качестве вождя. Он умер в 866, оставив четырех сыновей, трое из которых остались в Испании, тогда как четвертый обосновался на севере Пиренеев.

 3. Каролингская Гасконь. - После Ронсеваля, Карл Великий короновал королем Аквитании будущего Людовика Благочестивого, своего третьего сына, которому было всего три года (781). Реальная власть была поручена группе васконцев, верность которых была испытана. Таким образом Санчо III-Семен, прозванный Mitarra или Menditarra, из-за своего происхождения[14], стал первым главой каролингского герцогства Гаскони (864). От его брака с Quisilo, дочерью Гарсии-Дата, графа Бюиля в Арагоне, его родственницей в четвертом колене, у него был сын, который его сменил.

Гарсия II-Санчеc, именуемый Le Courbé (Согнутый), родившийся около 846, отмечен как правитель Гаскони наваррским уставом 893. В 904 он приобретает у аббата Soreze в пожизненное пользование местность Saramon, выплатив 1.000 солей[15]. Это был второй герцог каролингской Гаскони[16].

Здесь следует отметить, что титул герцога у главы этого герцогства не был наследственным, и что пользование прибылями от него было предназначено для возмещения затрат этого руководителя на время срока его функций; мы видим здесь не феодальное герцогство, но «герцогство - бенефицию». Незаметно произойдет переход: герцоги будут выбираться фактически из одной семьи, затем звание станет наследственным; это будет узаконено эдиктом в Керси-сюр-Уаз (877).

Вторая половина IX-ого века отмечена для населения событиями более значимыми, чем назначения их руководителей: на севере Франции это ссора между сыновьями Людовика Благочестивого, которая привела к договору Вердена, разделяющему Галлию (843); а на юге Франции это вторжения норманнов: Байонна, Дакс, Эр, Оз, Кондом падают под их ударами. Казалось, возвратилось время варварства.

Итак, население, устав напрасно ожидать помощь королей, обращается к местным вождям, и те вытесняют королевских посланников. Феодальный строй только рождается; звание короля оказывается напрасным без реальной власти; местные вожди объединяются под эгидой одного из них, более мощного, а тот вынуждает их повиноваться. Феодализм распространяется эмпирически; никакое название, никакое правило не руководит его приходом; его существование констатируется только тогда, когда оно уже давно установлено.

Таким образом начиная с 864, Санчо III-Семен Menditarra, создает наследственное герцогство Гаскони, которое, совсем естественно, заменяет каролингское герцогство-бенефицию.

4. Феодальный Юго-Запад. - В IX-ом веке на Юго-Западе существуют три политические организации:

–     герцогство Аквитания, расположенное между Луарой, Гаронной и океаном;

–     графство Тулуза, идентифицируемое с Лангедоком, которое, перейдя левый берег центральной Гаронны, продвинулось до Arrats;

–     герцогство Гаскони, основанное в 852 и ставшее наследственным в 864.

Пока герцогства и графства остаются простыми бенефициями, раздаваемыми королями герцогам или графам, назначенным ими, первоначальные округа сохраняют свое единство; когда они оказываются феодальными структурами, принцип наследственности приносит им ростки смерти. Обычай требовал, что любое наследство делится между правопреемниками. Герцогство Гасконь уже не воспринималось как Vasconie или каролингская Гасконь; куски от нее отлетали один за другим:

–     королевство Наварра, оседлавшее западные Пиренеи;

–     графства Комменж, Небузан и Кузеран, занимающие земли в верховьях Гаронны;

–     графство Бигорр, расположенное в верхней и средней долине Адура;

–     Беарн, пересекающий Гав между Пиренеями и Ландами.

Какие связи соединяли эти страны с герцогством Гасконью, имя которого сохраняется? Трудно сказать. В начале Средних веков общественная жизнь утихает, связи ослабляются или исчезают.

Номинально, по крайней мере, герцогство Гасконь зависит от герцогства Аквитания, происходящего из королевства этого имени, и у герцогства Гаскони имеются, теоретически, графы - вассалы. Что бы там ни было, от Гаронны до Пиренеев существует в начале средневековья герцогство Гаскони, составляющее политическую организацию, вполне самостоятельную и независимую от каролингской королевской власти; именно вооруженным путем французская королевская власть должна ее снова завоевать в XV-ом веке, когда захочет вернуть ее в рамки национального единства.

Герцогство Гаскони, не дольше герцогства Аквитании сохраняло свою целостность. После смерти своего первого правителя, Санчо III-Семен Menditarra, оно делится, порождая три следующих графства:

1° графство первоначальное Фезансак, которое само распалось: непосредственно Фезансак, Арманьяк, Астарак, Фезансаге;

2° графство Гасконь, которое также вскоре разделилось на дюжину сеньорий, расположенных в Ландах: Альбре, Тарта, Марансен, Борн, Марсан, Тюрсан, Габардан, Маранн, Орт, Сеньян (Seignanx), Кабретон (Capbreton), Сен-Эспри, Дакс ...;

3° Базаде.

На севере герцогство Гасконь граничило с герцогством Аквитань, от которого зависело Ажане, вплоть до Кондомуа, не захватывая Кондома (до Курансана (Courrensan)).

На востоке его ограничивали зависимые от Лангедока: Ломань, расположенная между Жером и нижним Савом, Жимое в долине Жимона, графство Иль в долине Сава. На юге были страны пиренейских гасконцев: Комменж, Кузеран, Бигорр, Беарн и королевство Наварра.

В целом, первоначальное Герцогство Гаскони, первым герцогом которого был Sanche-Menditarra, распространялось на территорию департаментов Жер, Ланды, Верхние и Нижние Пиренеи.

Согласно Ж. де Жоргену, вот происхождение ветви графов д'Арманьяк:

ГЛАВА II

ПЕРВЫЕ ГРАФЫ ДЕ ФЕЗАНСАК И Д' АРМАНЬЯК

5. Изначальное графство Фезансак. - Гарсиа II-Санчес, именуемый Согнутый, наследственный герцог Гаскони, как было сказано в § 3, разделил владения между тремя детьми.

–     Санчо-Гарсиа унаследовал титул герцога, реально владел только графством Гасконь (расположенного в департаменте Ланды);

–     Гильом-Гарсиа получил первоначальный Фезансак;

–     Арно-Гарсиа, именуемый Nonnat[17], получил Астарак.

Акт раздела был подписан в 920, в Castrum fidentiacum: "actum fidentio castro"[18]. Столицей страны согласно Ойенару и Шерену (Chérin), стал Вик- Фезансак, или проще говоря крепость, которая именуется Замком, и своим происхождением уходит к до-римским кельто-иберам. Не придавая значение древним городам Оз и Ош, разрушенным варварами, графы выбрали себе в качестве столицы старые строения кельто-иберов, окруженное двойной стеной обороны и наблюдения, как наиболее укрепленное место[19].

Фезансак, первым графом которого стал Гильом Гарсия, уже существовал как графство-бенефиция во времена Карла Великого: биография Людовика Благочестивого сообщает, что в 801 умер граф Бургундио (Burgundio), и его графство было передано сеньору, именуемому Луитар (Luitard). Граф де Фезансак назывался также графом Оша, как указано в одном из документов 817, в котором Pagus auxensis не указывает первоначальных епархий Ош и Оз. Каковы были границы этого каролингского графства? Бладе допускает, используя работы своих предшественников, что они примерно совпадают с границами наследственного феодального графства того же имени во время его максимального расширения, то есть во время раздела 920.

Точное расположение последнего известно из тщательных исследовательских работ Бладе[20] и аббата Брейль[21]. Согласно их выводам, исходное графство Фезансак включало в себя:

–     непосредственно Фезансак, каким он скоро станет;

–     первоначальный Арманьяк;

–     Астарак и Пардиак;

–     западная половина Фезансаге;

–     виконтство Маньоак;

–     несколько приходов, образующих земли Фите и Рефите в окрестностях Мьелана;

–     не было ни Ривьер-Ба, ни части Габардана, зависящих от Беарна,  которые явятся предметом последующих наследств.

Он был ограничен неправильным многоугольником, который объединил: Houga, Castelnau-d'Auzan, Mouchan, Fleurance, Monfort, Lalanne-Arqué, Montégut-Arros и Projan.

С церковной точки зрения, это соответствовал приходам Арманьяк, Eauzan, Pardiac, Вик, Anglès, Pardeilhan, Saint-Puy, Sabanès и Corrensaguet, что зафиксировано свитками черного Картулярия Святой Марии Ошской[22].

6. Графы де Фезансак[23]. - a) Гильом I-Гарсия, второй сын Гарсия II Санче (Согнутого) и Aminiane, его жены, отмечен в черном Картулярии, как передававший Церкви Святой Мария Ошской alleu Espas и свою церковь[24], и, получив в пожизненное владение от Раймона I, графа де  Руэрга, два alleux, завещал их монастырям Сен-Пьер де Кондом и Сен-Оран д'Ош[25].

К 965 он разделил свои земли между своими тремя детьми: Одон, старший, получил восточную часть, за которой осталось название Фезансак; (Вик-Фезансак, столица бывших каролингских графов оказалась теперь на границе и, тем не менее, продолжила быть крепостью и столицей страны); Бернар, младший, получил западную часть, которая приняла имя Арманьяк, и его резиденцией стал Эньян; Фределон, следующий, получил небольшую землю Гор (согласно Ойенару), или графство Фезансаге (согласно дому Брюжелю); оба этих противоречивых высказывания, Бладе объявил безосновательными.

b) Одон известен к 965. Он совершил многочисленные преступления, сообщают религиозные хронисты, и их искупил согласно обычаю той эпохи передачами в дар духовенству; среди прочего, он сделал пожертвования церкви Святой Марии Ошской, церкви Сен-Жана и Saint-Martin-de-Berdale (около Обье)[26].

Поздние хронисты дают Одону прозвище Falta, то есть Сумасшедшего, Дурака, но не приводят никакого текста, оправдывающего это прозвище, и Бладе заявляет, что не смог ничего обнаружить[27].

c) Бернар I-Одон - сменяет своего отца Одона к 985. О нем известно лишь то, что он основал монастырь в Озе[28], и что он умер к 1020, оставив трех детей:

–     Эмери, который сменил;

–     Раймон Копа, который стал архиепископом Оша;

–     дочь, сочетавшаяся вторым браком с Арно, сеньором де Пренероном[29].

Его прозвище было Mancius Tinéa (= покрытый краской, как пишут переписчики).

d) Эмери I - жил не в ладах с церковью, и был отлучен за то, что захватил церковь в Вик-Фезансаке и подарил ее своему фавориту, Раймону Паба, сеньору Ламота около База[30].

Монахи, единственные хронисты той эпохи, не сообщают ни о каких пожертвованиях духовенству: они упоминают о нем лишь по поводу основания монастыря Saint-Pé-de-Génerez (H.-P.) в 1023, и отдельных привилегий, предоставленных им монастырю Saint-Luper в Озе[31].

Появившийся в документах после 1020 и умерший до 1032, он оставил трех детей:

–     Гийом-Астанов, который ему наследовал;

–     Раймон-Эмери, который, получив баронию Монтескью, стал основателем семьи этого имени;

–     и Арно-Эмери, который вступил в монашеский орден[32].

e) Гийом II, именуемый Астанов I - появляется к 1032 и исчезает к 1064. Он возвращает архиепископам Оша аллод, расположенный в епископском городе; в этом случае он им дает все то, чем он обладал в Sainte-Christie (к 1040)[33]. Со своим дядей Раймоном Копа, он утверждает главу каноников Святой Марии Ошской[34]; в 1055 он одобряет основание монастыря Сен-Мон и к 1060 он вновь отстраивает Святую Марию Ошскую[35].

Он развелся со своей первой женой и вторично сочетался браком с Констанс. Их детьми были: Эмери (который ему наследовал) и Бернар, который жил в 1068 и 1094.

f) Эмери II, по прозвищу Fort (Сильный) или Forton - был графом приблизительно с 1064 по 1095. Он не унаследовал набожных чувств своего отца, и в начале его правления у него были громкие ссоры с архиепископом Оша, Гийомом де Монто, из-за строительства мельницы La Chélère в Оше без согласия прелата[36].

Епископ намеревался единовластно владеть городом, который он поднял из руин после вторжений норманнов, и, в силу этого, добивался собственности на мельницу. Суд 1078 ее ему предоставил, а Эмери II сохранил только пожизненное пользование для возмещения затрат. Примирение между обеими сторонами было столь полно, что граф возвратил своему противнику земли Гонфаласон (около Баррана) и Монбер, которые присвоил его отец[37]; он подтвердил также передачу в дар Sainte-Christie, сделанную его отцом и, со своей стороны, добавил монастырь в Озе, основанный его предком[38]. Кроме того, за лошадь и 60 солей он уступил свои права на земли Лауаур в северной части Вик-Фезансака[39].

Он женился на Biverne, вдове графа де Пардиака, и от нее имел сына, Астанова, в пользу которого отрекся 14 октября 1095. Он умер в 1103[40].

g) Астанов II (1095 - около 1098) - подтвердил вслед за своим отцом восстановление Вика, сделанное Пьером де Виком в церкви Святой Марии Ошской; он присутствовал на церемонии освящения церкви Saint-Pé-de-Génerez[41]; его видим среди крупнейших сюзеренов Юга, составляющих Суд Гаскони, при рассмотрении дела сеньора из Базаде, который отказывался повиноваться своему сюзерену, несмотря на держание от него дорожной пошлины на Гаронне[42].

Вскоре он уехал в Крестовый поход и не вернулся.

h) Адальмюр или Азельма, его дочь (ранее 1098 - примерно 1140). Ей было только семь или восемь лет, когда пропал ее  отец. К 1110 она вышла замуж за Бернара II-Сантюля, графа де Бигорра, которого потеряла в 1112,  и в 1119[43] вторично вышла замуж за Жеро III д'Арманьяка, главу младшей линии рода Фезансак. Благодаря этому, первоначальный Фезансак 920 года восстанавливался почти полностью, и новая ветвь, Арманьяк-Фезансак, вставала во главе страны.

В 1140, Адальмюр возвращает архиепископам Оша мельницы La Chélère и половину церкви в Озе, неосторожно проданную за 100 солей отцу ее мужа[44].

От ее первого брака у нее была дочь, умершая в детстве; а от второго она оставила дочь, Маскарозу, между 1146 и 1150 вышедшую замуж за Одона I, сеньора де Фимаркона, и сына, Бернара IV, под началом которого объединятся Фезансак и Арманьяк.

 7. Изначальное графство Арманьяк. - Одновременно с потомством графов де Фезансак, существовало потомство графов д'Арманьяк, которые, начиная с 965, представляли собой младшую  линию первоначальных графов де Фезансак. Их изначальное графство было совсем маленькой страной, которая не включала вначале ни Озана (Eauzan), ни Габардана (Gabardan), ни Ривьер-Ба (Ri­vière-Basse), - земель, которые позже им возвратятся в качестве  наследства или в результате семейного раздела. Первоначальные границы колыбели их рода были даны аббатом Брейлем[45], при полном согласии Бладе[46].

Согласно их выводам, Espas (кантон Ногаро), был не в Арманьяке, а в Фезансаке; то же касается Castelnau-d'Auzan, Eauze, Manciet и Dému: Eauzan, в X-ом веке, был присоединен к Габардану благодаря браку графа де Габардана с девицей из дома де Фезансак. На севере, Арманьяк касался епархии Эра, зависимой от Габардана и Марсана; Lias, Toujouse, Monguilhem принадлежали Марсану. На востоке, графство граничило с Эром, Garlin, Plaisance и Castelnau в Vicbilh и с Ривьер-Ба, зависимыми от Бигорра, контролируемого Беарном.

Исходя из этого, можно указать несколько крайних точек графства: Le Houga, Luppé, Violles, Gousset (старое название Barcelonne), Bernède, Lannux, Projan, Maumusson, Riscle, Termes были в Арманьяке. Кроме того, от Ayzieu (который был в Марсане) до Saint-Pierre-d'Aubézies (который принадлежал Пардиаку). Именно эти двенадцать точек составляют границу страны, оставляя по правую руку Séailles, Manciet, Campagne (которые входят в Фезансак или в Eauzan), но включая в Арманьяк Castelnavet, Эньян, Margouët, Cravencères и Sainte-Christie[47].

8. Первые графы Арманьяка. - a) Бернар I, прозванный Le Louche (Косой), по разделу в 965 получил Арманьяк и часть города Оша, находящегося в областях его брата Одона. Со своей женой Эмерин, он основал в этом городе монастырь Saint-Orens[48]. В своей старости, он исполнял обязанности графа де Фезансака, как опекун своего племянника, Бернара-Одона и своего внучатого племянника Эмери. Дата его смерти не известна.

b) Жеро I, единственный сын Бернара ле Луша, сменил своего отца, он был прозван Trencaléon за свою воинскую доблесть, но его подвиги нам не известны. Мы знаем, что в 1011, в возрасте 55 лет, он сочетался вторым браком с Аделаис де Пуатье, дочерью Гийома V Великого, герцога Аквитании, и что она пережила его, так как, к 1014 она вторично вышла замуж за Арно II, виконта де Ломань и д'Овиллар. От первого брака у Жеро-Trencaléon был сын, которому он отдал маленькое виконтство Корнейан (Corneillan); от второго у него остался сын Бернар, который его сменил к 1014.

c) Бернар II был прозван Tumapaler. Охотно повторяют этимологию шутливого переписчика, который видел в этом термине перевод гасконского tumo-paillès (ударник стогов соломы). Tumo-paillès, tumo-hus, угрюмый, молчаливый человек - то, что характеризовало бы Бернара II; но это весьма неточно.

10 марта 1040, умер, не оставив наследников, брат его матери Эд (или Одон) де Пуатье, герцог Гаскони, и Бернар II принял наследство[49]. Однако, только земли, расположенные к югу от Гаронны признали его власть: север встал на сторону Ги Жоффруа, брата Эда.

В 1052, Бернар-Tumapaler уступает ему свои права за 15.000 солей[50], но это не мешает ему, десятью годами позже, попробовать силой вернуть спорные владения. Во главе многочисленной армии, Ги Жоффруа перешел Гаронну и двинулся на Арманьяк. Захваченный врасплох Бернар II, полностью разбит на берегах Адура в 1062[51].

Не желая быть вассалом герцога Аквитании, он отрекся, чтобы удалиться в монастырь Сен-Мон, который он основал и передал ордену Клюни[52]. Он много раз уходил оттуда, чтобы отправляться в другие учреждения того же ордена, в том числе и в само Клюни, фигурируя как свидетель во всех пожертвованиях своего времени, и в итоге вернулся в Сен-Мон, где оставался до самой смерти.

Эрменгарда, с которым он сочетался браком к 1035, принесла ему двух сыновей, Жеро и Арно-Бернара, которые, примерно с 1062 по 1080, управляли Арманьяком, в то время как их отец был в монастыре[53].

d) Жеро II сменил Бернара-Tumapaler, своего отца, около 1080 и подтвердил сделанные им пожертвования Церкви.

Так, до 1090, он поставил свою подпись на обязательстве покойного
выплачивать каждый год, в день Успения, 3 свиней, 1 осетра, и 12 сетье вина церкви Святой Марии Ошской, где он упокоился[54].

К 1065, он присягнул оказывать помощь и защиту монастырю Сен-Мон, и сдержал слово, регулируя различные противоречия, возникающие между монахами и Санчо-Лу, со-сеньором де Goutz и де Balembitz[55].

Жеро II к 1070 женился на Азивелле де Ломань, которая умерла в 1086; вторично он женился на  Сансии де Люппе, вдове виконта де Корнейана. Он умер в конце 1095. От его первой жены, у него было три ребенка:

–     Бернар, который ему наследовал;

–     Жеро, ставший каноником Святой Марии Ошской;

–     и Гийом, умерший в раннем возрасте.

e) Бернар III еще при жизни отца принял титул графа д'Арманьяка: таков был обычай, целью которого было обеспечение мирной передачи наследства и власти.

Монастырь Сен-Мон занимал почти все внимание этого принца, и он ему сделал многочисленные пожертвования[56]; что не помешало ему пойти против обители по поводу Bergons; в 1100, он отказался от своих претензий за сумму в 230 серебряных солей и лошадь ценою в 60 солей[57].

В 1104, в церкви Diusse-en-Béarn, он клянется соблюдать Божье перемирие, как объявлено Латранским Церковным собором[58].

К 1110, вероятно перед смертью, он делает передачу в дар земель Святой Марии Ошской и Сен-Никола в Ногаро[59] для увеличения их территорий.

Его жена, Аспазия де Тюренн, на которой он женился к 1095, принесла ему четырех детей:

–     Жеро, будущий граф;

–     Одон;

–     и две дочери, имена которых не известны[60].

f) Жеро III женился к 1119 на Адальмюр, дочери и наследнице Астанова II, графа де Фезансака, умершего в Крестовом походе.

Известно, что он жил в распрях с архиепископами Оша, которые пытались усилить значимость своего города; он не хотел терпеть никакое посягательство, но сам пытался подчинить себе епископский город.

Жеро III пережил свою жену и умер только в 1160, оставив двух детей:

–     дочь Маскароз, которая в 1150 вышла замуж за Одона I де Ломань, сеньора де Фимаркона;

–     и сына, которому предстояло объединить под своим господством Фезансак и Арманьяк.

С этого времени оба графства больше не разделялись; в актах Арманьяк шел перед Фезансаком; но в дедах государств, Фезансак сохранил свое превосходство[61].

9. Метаморфозы Фезансака. - Распад феодального домена - вот главная идея этой главы. Ломань, Габардан, Дакс, Марсан, Тюрсан, становятся независимыми по соглашению или узурпацией; так что последние герцоги Гаскони являются никем иным, как фантомными принцами, господство которых - в мире грез. Упорядоченная схема феодальной организации оказывается фикцией историка и ничем более.

Аналогичное разделение происходит в первоначальном графстве. К 965 от него отделяется графство Арманьяк, чтобы стать уделом Бернара Ле Луша; затем появляются графство Гор, виконтства Фезансаге и Корнейан. Раздел оказывается таким же, как и в Гаскони XI века, нет больше истории провинции, остаются только отдельные истории отдельных графств и виконтств.

Одновременно, по случаю браков или наследований, происходит и обратное: Озан и Габардан, переданные графами Фезансака графам Беарна, возвращаются через наследство к графу Арманьяка; Ривьер-Ба соединяется с Астараком, от которого отделяется Пардиак. Память о бывшем единстве провинции полностью утеряна.

Французская королевская власть не имела никакого влияние к югу от Гаронны; более того, гасконские сеньоры имели постоянные сношения с Испанией. В уставе 1022, Санчо Великий, король Наварры, именуется «царящим над Кастилией, Арагоном, всей Гасконью и графством Тулузы». Последний герцог гасконского корня, Санчо-Гийом, считался испанским принцем.

Самое удивительное в этом то, что через брак или наследство Гасконь будет объединена не с Наваррой или Арагоном; совершенно случайно она достанется герцогам Аквитании. Соперничество Бернара-Tumapaler и Ги-Жоффруа за герцогский титул - одного, опирающегося на римское право, и другого - на местные обычаи - могло решиться только силой; военная удача благоприятствовала герцогам Аквитании и навязала их господство.

От герцогов Аквитании, через брак Алианоры с Генрихом II Плантагенетом, это господство проходит королям Англии, к весьма большей досаде гасконских сеньоров, которые больше всего дорожат своей независимостью. Параллельно достижениям англичан на Юго-Западе, французская королевская власть также закрепляется на юге Франции; после альбигойского крестового похода, она подчиняет себе графство Тулузы. С тех пор Тулуза и Бордо становятся полюсами двух враждебных сил, порождающих хаос на Юго-Западе.

Тулуза была под боком; без сомнения, только под страхом постоянной реальной угрозы наказания за любые попытки проявления независимости, графы Арманьяка вращались в орбите королей Франции. Над сеньорами Ланд всегда господствовала английская Аквитания.

Беарн, расположенный дальше от центров притяжения, позволял себе больше независимости, и переходил, иногда довольно бесцеремонно, от одного из соперничающих монархов к другому.

В XII и в XIII веках у гасконцев еще нет родины.

10. Вечность естественного региона. - В то время как политическая деятельность проводит к разделению области, гасконцы не имеют других законов, кроме каприза и интереса, объединяющих или разъединяющих людей по воле случая, однако существуют и других человеческие силы, темные, коварные и одновременно прекрасные, которые не прерывают работу по поддержанию единства территории, сформированной условиями среды.

Когда Озан и Габардан будут объединены с первоначальным, окажется восстановленной геологическая страна, именуемая сегодня Нижним Арманьяком; эта перегруппировка XIII века послужит условием исчезновения приходов Арманьяк, Оз и Сос, искусственно рожденных при распаде епископства Оз.

Сам первоначальный Фезансак - каролингское, а затем - феодальное графство - римская civitas, образованная союзом кельто-иберских народов Elusates и Ausci - имеет лишь административный смысл: объединение необъединимого. Географический Нижний Арманьяк, эта страна песков, лесистых Ланд и виноградников, не мог объединиться ни с Верхним Арманьяком (или Фезансаком), регионом известняков, приносящих жатвы, ни с Астараком, где располагаются boulbènes, благоприятные для пастбищ и садоводства. Раздел 920 восстанавливал фактически кельто-иберский pagi, которую хотели отменить римляне[62].

Однако, эти три "страны", разнообразные в деталях, повинуются общим влияниям. Ни одна из них не влияет на соседние территорий, на них влияли центры, которые по отношению к ним были внешними. Тулуза, Бордо и По были этими центрами. Арманьяк, Фезансак, Астарак подчинились закону королей Франции, устанавливаемому в Тулузе, как и раньше, когда они подверглись тулузскому влиянию во время вторжений, вестготских или васконских. Именно на западную границу с Арманьяком - точно - приходил умирать тулузский аттракцион; на южной границе Астарака заканчивался По. За пределами границ первоначального Фезансака, на пиренейских предгорьях было господство По; и все равнины Ландов были в сфере влияния Бордо[63].

Это картина французского (и тулузского) господства противопостав­лена враждебной работе английской королевской власти, установленной в Бордо, и которая будет предметом следующих глав.

ГЛАВА III

ОТ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ ДО СТОЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

10. Бернар IV (1160 - около 1193). - Молодой, жестокий, заносчивый, Бернар IV не мог довольствоваться тем, чтобы вести, как его отец, глухую борьбу против архиепископов Оша. Обиженный стараниями одного из них, Гийома д'Андозиля, он занял укрепленную часть Оша, и тому вскоре пришлось уступить и допустить графа к управлению городом[64].

После смерти Гийома, Бернар попытался навязать одного из своих людей комиссии каноников, назначавшей преемника; пустые хлопоты: был избран Жеро де Лабарт, и Бернар IV испытал жестокую досаду, которую сначала скрыл; затем, когда новый епископ отправился в Рим получать палиум и папскую инвеституру, он напал на столичную церковь, частично ее разрушил, разорил дом каноников, уничтожил три башни монастыря, сжег епископский дворец, предварительно ограбив его[65]. За счет награбленного он построил башню Жеген.

Архиепископ, возвратившийся к этим руинам и напуганный солдатней, спешно собирает войска и укрывается в церкви Марсана, которую спешно укрепляет. Бернар следует за ним, берет город, грабит церковь и разрушает ее. Жеро де Лабарт, которому едва удается бежать, два года бродит по провинции, пока общие друзья не примирили обоих противников.

Увы, ненадолго! так как без какого-либо повода секретарь архиепископа был взят и брошен в тюрьму. Его хозяин не успел возмутиться, как Бернар, сопровожденный сыном, получив помощь от правителя Аквитании, Ричарда, сына короля Англии, пришел снова осаждать церковь Оша. Взятый монастырь был предан огню, в сгоревшей церкви, полностью уничтоженной, пропала ценная мебель. Оттуда войска двинулись на других епископских владениях: монастырь Сен-Мартен д' Ош, церкви в Кастене (Castin), Дюране (Duran) и Вике испытали их ярость. Осажденный в своем замке Lamaguère, Жеро убежал только чудом. Это был там последний эпизод борьбы; вероятно, вмешалось новое соглашение[66].

Позже, в 1189, Бернар IV, пытаясь замолить грехи, передал больнице Серрегран (Serregrand) около Баррана (Barran), построенной для паломников на дороге, которая вела из Тулузы к Сант-Яго-де-Компостелло[67], все соседние земли.

В 1193 он предоставил право выгона аббатству Grand-Selve и освободил его от дорожных пошлин на всех своих землях[68]. В тот же год он умер.

Его сестре, Маскароз (Mascarose), было обещано крупное приданое, которое так и не было выплачено, так как в 1170 он был должен своему зятю, Одону I де Ломань, сеньору де Фимаркону, сумму в 5.000 серебряных солей[69]. Вероятно, чтобы оплатить эту сумму, в 1184 Фезансаге был выделен из Фезансака и передан Бернару I де Ломань, сыну Маскароз.

Бернар I до 1150 женился на Стефании, от которой имел двух детей: Жеро, который его заменил, и Марию, которая постриглась в монастыре Sainte-Marie-de-Carizzo[70].

11. Жеро IV, именуемый Trenqueléon[71], который получил графство Арманьяк в 1188, сменил своего отца в 1193[72]. Его находим в документах как свидетеля мирного договора, заключенного 4 января 1204 между коммунами Тулузы и Вивианом II, графом де Ломань.

Ему не суждено было продолжить свой род, поэтому его кузен, Жеро, старший сын его тети Маскароз, был принят им и в 1182 признан  как заранее намеченный наследник дома д'Арманьяк[73].

Это "закавычка" в потомстве графов Арманьяка ускользнула от историков; в первый раз она была отмечена Ж. де Жорген в Vasconie.

12. Времена альбигойских войн. - a) Жеро V сменил Жеро-Trenqueléon между 1204 и 1215. Обладая гибким и коварным разумом, он сумел добиться благосклонности архиепископа Оша, Жеро де Лабарт, даже имел глупость поручать ему охрану своей епархии, когда был призван в другое место. Жеро V воспользовался этим, чтобы возобновлять боевые действия против своего дяди[74].

Это были времена крестового похода против альбигойцев; граф Тулузский, добровольно спутавшийся с еретиками, был изгнан из своей страны, а его владения достались главарю крестоносцев. Испугался ли Жеро V аналогичной судьбы? Вполне вероятно, так как желая избежать такой возможности, он объявил себя вассалом Симона де Монфора. Вот, что было написано 8 июня 1215[75]:

«Я, Жеро, граф д'Арманьяк и де Фезансак, без принуждения, но свободно и охотно, действуя от своего имени и от имени всех моих наследников, приношу веру и оммаж вам, Симон, граф де Монфор, и вашим наследникам, за графства Фезансак и Арманьяк, виконтство Фезансаге и все то, чем я владею в городе Оше и его аллодах и в городах и аллодах Вика и Ногаро, которые принадлежат церкви Оша. Я приношу вам и вашим наследникам веру и оммаж против всех людей. Каждый раз, когда мои наследники или я будем востребованы вами, Амори, вашим сыном, Ги де Монфором, вашим братом или вашими потомками, мы присоединимся к вам и за вами будем следовать всей провинцией Ош и также землями Гаронны в епископствах Тулузы и Ажана. Если случится, чтобы вы должны выдержать бой в открытом поле или осадить кого-то в ваших городах, замках, городках или крепостях, расположенных по эту сторону Монпелье, как только вы потребуете, мы поспешим вам на помощь. Я клянусь Святым Евангелием, что преданно выполню все эти обещания.»

«И я, Симон, граф де Монфор, предоставляю вам, Жеро, граф де Фезансак и д'Арманьяк, и вашим наследникам, в вотчину и  покровительство, твои вышеупомянутые графства и виконтства со всеми землями, перечисленными выше.»

Жеро скоро получил возможность доказать свою вассальную преданность. В 1217 тулузсцы, восстали против Симона де Монфора, и призвали Раймона, своего бывшего графа; Ги де Монфор, пытавшийся взять Тулузу, не смог дойти до нее и призвал Жеро, который хотел бы воздерживаться, но не осмелился. Их войска осадили город и заняли окрестности; таким образом Л'Иль-Журден был передан под начало Жеро. При штурме Тулузы Симон и Ги были убиты. Амори упорствовал восемь месяцев, не имея успеха; чтобы спасти лицо, он уступает свои права сыну Филиппа-Августа, который, таким образом, стал сюзереном Арманьяка и Фезансака.

Когда в 1219 Жеро умер, он оставил двух сыновей и дочь: Пьера, Бернара и Mascarose.

Считается, что его отец, Бернар IV, был первым, кто носил "гербы", которые до самого конца сохранились в семье Арманьяков. Однако, именно печать Жеро V, скрепившая хартию Ажана 1212, дает первое дошедшее до нас, наглядное изображение[76]. Первые графы д'Арманьяк и де Фезансак носят «на серебре червонный лев» (красный лев на серебряном поле).

b) Пьер Жеро. - был в юном возрасте, когда умер его отец; Арно-Бернар, его дядя, пользуясь его слабостью, пытался  превратить возложенную на него опеку в реальное владение: некоторые документы именуют его графом д'Арманьяк[77]. Так как он умер без потомства, Пьер-Жеро удержал свои владения.

Он не оставил никакого следа своего правления. Он умер до 1242. Его сменил брат Бернар[78].

 13. Между Францией и Англией. - a) Бернар V не возобновил клятвы верности Монфорам и, следовательно, Франции, их преемнику.

В 1242 он вошел в лигу, образованную против Людовика Святого по подстрекательству Генриха III, короля Англии[79]: имеется письмо  последнего, датированное 22 августа 1243[80] и направленное из Бордо Бернару V. В 1245 он сражается с королем Франции под Taillebourg; коалиция потерпела поражение. Известно, что Людовик Святой не злоупотребил своей победой.

Он умер в 1246, не оставив детей[81].

b) Маскароз. - сестра Бернара V, умершая, впрочем, раньше своего брата, оставила дочь от своего брака с Арно III-Одоном, виконтом де Ломань и д'Овиллар. Наследство Арманьяка открылась в пользу этой девушки, носящей имя Маскароз (как и ее мать), и отец молодой наследницы взял тогда название «заменяющего графа в Фезансаке и в Арманьяке.»

Очень трудно определить при помощи ничтожно малого количества дошедших до нас документов, как молодая принцесса воспользовалась своим наследством: мирно или это вызвало соперничество. Большая часть историков говорит, что имелось вооруженное столкновение; другие - Жан де Жорген - говорят, что никаких ссор по поводу наследства - не было. Как бы там не было, но трудно объяснить тот факт, что сразу после смерти своей жены, Арно III-Одон де Ломань уступает Раймону VII, графу Тулузы, все права на графство Фезансак[82]. Также спрашиваем себя, какие права могла предъявить, чтобы опротестовать наследство Бернара V, одна из его дальних родственниц, Segnis, вдова графа д'Астарака...

Город Ош не хотел признать власть Арно-Одона и своих консулов, слушающих советы архиепископа Испана, и отказался принести ему оммаж. Чтобы прекратить сопротивление, Арно-Одон послал против Оша армию, возглавляемую своим дядей, Раймоном де Пеном; эта армия, составленная из солдат, рожденных в Ломане, позволила себе некоторые излишества в долине Save: вытаптывала жнивье, вырывала виноградники, сжигала деревни; наконец, она вошла в Ош. Там их командир умер и жители, пользуясь случаем, предоставленным его похоронами, спешно вооружились и прогнали победителей. Только благодаря посредничеству Гастона, виконта де Беарна, в 1247 был подписан мирный договор. Жители Оша приняли невероятные предосторожности, чтобы закрепить гарантии: этот договор должен был быть подтвержден евангелием, скреплен печатями графства Тулузы и его консулов, консулов Ажана и Кондома, графа де Комменжа, Segnis, графини д'Астарак и ее сыновей; кроме того, он должен был быть ратифицирован штатами Арманьяка, Фезансака, городами Вик-Фезансак, Ногаро, Рискль и несколькими другими...

Арно III-Одон де Ломань обещал загладить свою вину, отдать то, что похитил, оплатить потери зерна и в других продуктов, более мягко обращаться с духовными лицами и не никогда входить в Ош более чем со ста всадниками[83].

В 1249, Арно-Одон должен был поддержать войну против Жеро д' Арманьяка, виконта де Фезансаге. Шла ли речь о наследстве Бернара V?[84] Было слишком поздно что-то требовать... Шла ли речь просто об опеке над молодой Маскароз, которую потребовал дядя после женитьбы ее отца? Трудно сказать...

У каждого из противников был мощный союзник: Жеро был поддержан Раймоном VII, графом Тулузы; Арно-Одон, который выдал Маскароз замуж за Esquivat де Шабанэ, внука Ги де Монфора и внучатого племянника Симона, графа Лейстера, губернатора Аквитании, был поддержан англичанами. В борьбе, Жеро был взят в плен (1249).

Итак, если Ломань был английской, виконтства Овиллар и Фезансаге, зависели от Тулузы; Раймон VII потребовал от Арно-Одона отпустить Жеро. Получив отказ, он, решением Суда в Ажане, объявил конфискацию виконтства Овиллар[85]; Арно-Одон не собирается повиноваться; он заявил графу Тулузы, что, хотя он и держал от него вотчину Овиллар, то еще прежде он обладал правами сеньора и не намерен от них отказываться. В том, что касалось Жеро, предписание не было обосновано, потому что большая часть его областей зависела от Англии и потому, что Жеро был взят в плен на английской территории. Из-за всего этого, он обратился к Суду Франции, чтобы опротестовать несправедливые решения Раймона VII[86].

Последний умер еще до урегулирования дела, не имевшего никаких последствий. Жеро, выпущенный за выкуп, скоро возобновил боевые действия; военная удача была на его стороне, когда Гастон де Беарн, вмешался, и сумел заставить противников подписать мир в Мезене (1255).

К этому времени умерла Маскароз. Ни Арно-Одон, ее отец, ни Esquivat де Шабанэ, ее муж, не могли претендовать на Арманьяк, так как их жена или дочь не оставила детей. Наследство переходило наиболее близкому родственнику, Жеро де Фезансаге.

14. Жеро VI[87]. - Пока он был только виконтом де Фезансаге, Жеро VI склонялся к графам Тулузы. Так, 21 августа 1245, он принес Раймону VI, оммаж в замке Мовзен (Mauvezin)[88], а 1 декабря 1249, когда он находился в заключении у виконта де Ломаня, его мать, Пюсель д'Альбре, принесла от имени пленника, оммаж за Фезансаге Альфонсу де Пуатье, преемнику Раймона VII[89].

Едва он наследовал Фезансак и Арманьяк, Генрих III, король Англии приказал ему принести оммаж за эти два графства. Он отправился в Бордо 15 сентября 1254 и обещал принести оммаж, если будет доказано, что его дядя Жеро V, приносил его раньше[90]. Доказательство было предоставлено, и Жеро VI все выполнил. В вознаграждении, английский монарх передал ему сумму, которой он оплатил свой долг Esquivat де Шабанэ, графу де Бигорру; кроме того, сюзерен Аквитании обещал его защитить во всех вотчинах, зависящих от герцогства, требуя в качестве гарантии верности, передачи на пять лет города и замка Лавардан[91].

В действиях Жеро VI, какими бы странными они нам ни показались, не было ничего чрезвычайного; выше было видно, что Арно III-Одон де Ломань был вассалом Аквитании за одну часть областей и Лангедока за другую. Размещенные в пределах обеих провинций, наши графы должны были учитывать свое положение и соглашаться с требованиями, чаще всего противоположными, соперничающих домов, которые их окружали. Акт вассальной зависимости Жеро VI был признан королем Франции в договоре,
который Людовик Святой подписал с Англией прежде чем уехать в Крестовый поход[92].

Итак, через пять лет после этого события, под каким-то предлогом, Альфонс де Пуатье, брат Людовика Святого и граф Тулузы, настойчиво требует от Жеро VI принести клятву и оммаж. Граф д'Арманьяк, который высокомерно отклоняет это требование, видит, как сенешаль Тулузы вторгается в Фезансак, разрушая все подряд; он понял неравенство борьбы, выполнил свою обязанность и согласился выплатить штраф в 400 серебряных ливров (1264).

Несмотря на урок, Жеро VI снова связался со своим мощным соседом. Использовав как повод небольшую жалобу, которую подали жители, он бросился на их области и нагло их ограбил, желая главным образом, как  кажется, отомстить за поддержку, которую нашел в них, Esquivat де Шабанэ, его враг. Жители Кондомуа, тогда вассалы графа Тулузы[93], доложили об этом своему сеньору и вооружились, чтобы дать отпор Жеро. Альфонс Тулузский, позволив им некоторое время повоевать, вскоре затем присудил их всех к крупному штрафу за то, что подняли оружие без разрешения сюзерена (1268).

В 1274, король Франции, Филипп III Смелый, наследовал графства Тулузы, и Жеро VI, не желая вспоминать о том, как его мать приносила оммаж от его имени Раймону VII за Фезансаге, не воздал должное королю Франции. Тот принял это к сведению и стал ожидать благоприятного случая, чтобы дать прочувствовать свою злопамятность. Этот случай представился по поводу ссоры Жеро VI и Жеро де Казобона, графа де Гора[94]: первый считал себя сюзереном, а второй объявлял себя вассалом Тулузы.

Жеро д'Арманьяк, атакует врага, который защищается в Сен-Пюи, но терпит поражение и теряет в бою своего брата Роже. Обозленный, он собирает силы и призывает на помощь графа де Фуа, своего свояка; сильная армия идет к Сен-Пюи. Жеро де Казобон, чувствующий себя слишком слабым, ищет защиты у короля Франции, графа Тулузы, и передает ему город, который королевские войска тотчас же занимают. Ослепленный гневом, Жеро VI их атакует; он одерживает победу, разносит город, грабит и сжигает, но Жеро де Казобону удается бежать.

Король Франции незамедлительно посылает очень сильную армию, чтобы отомстить за оскорбление, которому подвергся, и Жеро VI, чувствуя свою слабость, просит пощады; он вынужден платить штраф в 35.000 ливров[95].

Но ничего не могло заставить графа д'Арманьяка быть осторожным, Бернар д'Астарак, вассал Лангедока, построил у ворот Оша, с согласия  короля Франции, бастиду Пави (Pavie): Эсташ де Бомарше, сенешаль Лангедока, усмотрел в этом случае вмешательство в дела графства Арманьяк. Действительно, люди новой бастиды грозились заслонить и разрушить город Ош; их заявления неприятно щекотали уши жителей Оша, и, с этих пор, начали возникать между ними, по любому поводу, постоянные ссоры. Однажды было украдено несколько овец; жители Оша собираются, идут на Пави, что бы вооруженной силой требовать выдачи виновных. В результате конфликта - раненые, убитые...

Сенешаль вызывает к себе графа д'Арманьяка, чтобы заставить его отвечать на совершенные преступления, Жеро VI выдвигает встречный иск, чтобы вначале был компенсирован ущерб, причиненный его вассалам, сенешаль его отклоняет; видя это, граф обращается к королю; а сам возвращается в свои земли и запирается в Оше. Сенешаль следует за ним,  дает ему сражение и берет в плен. Уведенный «во Францию», он был заключен в замке Перонн, где провел два года[96].

Это не  увеличило любви графа д'Арманьяка к королю Франции, у него и так было достаточно предпосылок к английскому союзу. Оказавшись на свободе, он сразу же пишет Эдуарду I, чтобы рассказывать ему об этих событиях. Письмо оканчивается словами:

«Так как вышеупомянутый [король] держит в своих руках Ош и осуществляет там свою власть, присваивая, таким образом, нашу юрисдикцию в стенах города, так как байли бастид беззаконно располагаются на наших землях и вооруженным путем приписывают себе наши права и нашу юрисдикцию, необходимо, чтобы мы нашли какую-то властью, которая бы совершила справедливость, к вам мы прибегаем, вас умоляя отринуть опасность, которая угрожает нам, так как именно к вам, после Бога, у нас более всего доверия »[97].

Принято считать датой его смерти 1285 год. Согласно старой хронике аббатства Berdoues, он умер в 1280[98]. В 1260 он женился на Мате де Беарн (дочери Гастона VII, виконта де Беарна и Маты де Бигорр), от которой у него было шесть детей:

–     Бернар VI, который его заменил;

–     Гастон д'Арманьяк, родоначальник новой ветви графов де Фезансаге;

–     Роже д'Арманьяк, архиепископ Оша в 1318;

–     Маскароза, жена Арно-Гийома де Фюмель, виконта де Лабарта и д'Ора;

–     Пюсель д'Арманьяк, жена Бернара де Комменжа;

–     Мата д'Арманьяк, жена Бернара Trenqueléon де Ломань, сеньора де Фимаркона, своего родственника в четвертом или пятом колене.

Около 1250 Жеро обещал дворянству страны Устав Обычаев, имеющий силу закона; он вспомнил о своем обещании на своем смертном одре и попросил своего старшего сына сдержать обязательства, которые он дал.

Значимое событие. Средние века агонизируют, зарождается новая цивилизация; право стремится заменять силу в отношениях между людьми; наступают новые времена, Гасконь не защищена от потрясений их зарождения.

15. Новая цивилизация. - Цивилизация средних веков главным образом военная и сельскохозяйственная; индустрии там отведено весьма малое место. До XII века, гасконское население разбросано как песчинки по сельским хозяйствам, называемых виллами или fundus, границы которых часто совпадают с приходами будущего деления Революции. Редкими являются города (Ош, Оз,...), никаких деревень, только хутора.

Начиная с XIII века появляются изменения: города увеличиваются, и там развивается индивидуальное производство; церкви, снабженные романскими сводами, заменяют деревянные базилики (Nogaro, Mouchan, Peyrusse-Grande, ...); защитные укрепления, состоящие до сих пор из холмов и искусственных рвов и насыпей, заменяются стеной, опоясывающей населенный пункт.

Эти нововведения XIII века определены многими причинами, среди которых уже давно было отмечено влияние Крестовых походов; имеются и другие, менее упоминаемые, но не менее значительные: такие как изобретение мельниц и упряжь, в которую запрягали лошадь. Высвобождалась масса людей, до сих пор занятых скучными работами по тяге волоком или размельчению зерна. Механизация только что испустила свой первый скрип; человеческий двигатель, отныне конкурировал с другими двигателями, и по себестоимости уступал им. Строительство мельниц было большим делом, и это объясняет кровавые ссоры графа Эмери II и архиепископа Гийома де Монто по поводу мельниц La Chélère, в Оше (См. § 6). Серваж исчезает и освобождение сервов, представляется как гигантский предпринимательский локаут[99].

Свобода порождает безработицу. Безработные учатся ремеслам ткача, каменотеса, кузнеца, оружейника; другие занимаются торговлей; старые города перенаселяются, и новые растут как грибы... Те, которых отталкивают города, находят убежище в монастырях, где монахи, занятые более работой, чем  созерцанием, восстанавливают бывшие виллы со своими многочисленными специалистами, работающими для сообщества. Арманьяк видит как расцветают религиозные учреждения: Сент-Оран д'Ош и Сен-Мон (орден Клюни); Gimont и Flaran (орден Citeaux); Сен-Мартен д'Ош и La Cavalerie d'Ayguetinte (Храмовники); La Case-Dieu и Вик-Фезансак (орден Prémontrés). У каждого дома филиалы и "сараи", abbatioles больше не считаются.

Но имелись и неустроенные безработные; они хотели есть, а голод плохой советчик; разбой стал бедствием. Чтобы защищаться от этого, мелкие хозяйства стали объединяться, и скоро возникло множество городков, опоясанных стеной с двумя воротами и башнями, охраняющими концы единственной улицы. Такими были: Barbotan, Brouilh, Callian, Dému, Marambat, Monbert, Saint-Araillés... Также строились различного плана, "castelnaus", более укрепленные городки: Castelnau-d'Auzan, Castelnau-d'Anglès, Castelnau-Barbarens, Castelnavet, Bazian, Bassoues, Larresingle, Lavardens, Montaut, Montesquiou, Sainte-Mère, Saint-Orens, Sarrant... Можно добавить "sauvetés", приютившиеся в тени церкви: Sauvetat, Romieu, Pessan, Saramon, Nogaro...

Порядок укрепляется; необходимость торговых сделок требует создание центров, важных для всех и благоприятных для проведения ярмарок. С 1250 по 1320, более ста населенных пунктов, в большинстве случаев  - сегодняшние центры кантонов, возвышается на Юго-западе; в Арманьяке и Фезансаке можно перечислить: Barcelonne, Barran, Beaumarchès, Bretagne, Cazaubon, Fleurance, Gimont, Lannepax, Masseube, Marciac, Pavie, Plaisance, Réjaumont, Valence: Это "бастиды". Все равноправны. Все имеют свой статус и административную организацию, которая следит за выполнением этих положений, зародыша  гражданского и уголовного кодексов: это Устав Обычаев каждого населенного пункта.

Потребность свободы за потребностью безопасности. Новый порядок применим только тогда, когда статутное право заменяет сеньоральное право обеспечивать правосудие и держать вассала в зависимости от сюзерена.

16. Новое право. - В старых гасконских городах, сложившихся до Вторжения, сохранилось воспоминание о галло-римской муниципальной жизни, непрерывно продолжающееся в Обычаях, которое феодальная организация не смогла уничтожить. Бастиды взяли за образец старые города и приняли вековые обычаи, которые передавались там из поколения в поколение. И граф д'Арманьяк позволял им это делать, как и его соседи. В Гаскони мы  не находим ни какого следа сопротивлений сеньоров ни учреждению бастиды, ни предоставлению прав, которым хотели пользоваться их жители. Здесь не требовалось, как на Севере, прибегать к восстанию, чтобы иметь такие льготы; надо было только получить от сеньора - без большого впрочем труда - подтверждение и запись того, что фактически существовало: «Мы устанавливаем, говорил сеньор, потому что таков обычай... »

Почти везде жители были свободны от военной службы; права аренды, продажи, albergue (непосредственное управление домом вассала, когда сеньор в поездке) были облегчены и даже отменены; иногда разрешалось пасти скот в лесах сеньора, обрезать там сучья, собирать там желуди; было признано право охоты и ловли. Администрация города была представлена консулами, избиравшимися на один год, и советом, избранным народом; консулы регламентировали охрану стен и городских ярмарок, назначали служащих, устанавливали бюджет, распределяли налог. Они обеспечивали правосудие, наказывали правонарушения, если штраф, предусмотренный для их наказания, не превосходил шестидесяти серебряных су, все это сообразно статьям Обычая.

В итоге, бастида оказывался маленькой вотчиной, зависящей непосредственно от графа д'Арманьяка, сюзерена высшей юрисдикции, без посредничества сеньора более низкого ранга. Как и сеньор, у бастиды была касса, сокровища (в том числе и Устав), коммунальная печать, видимое свидетельство ее самостоятельности.

Известно, что во времена бастид был настоящий всплеск требований к утверждению существующих прав; не было ни сельского местечка, ни укрепленной деревни, которые не хотели иметь свой Устав Обычаев. Более шестидесяти убедительных документов на это тему были опубликованы или указаны эрудитами[100]. Бесполезно их упоминать в биографии различных графов, подписавших их; все однообразны; часто одна и та же формулировка использовала для нескольких населенных пунктов.

Граф д'Арманьяк не возражал. С одной стороны он находил реальный интерес в благополучии центров, так как чем больше они были населены, тем более крупной была общая сумма штрафов, наложенных консулами, от которых у него была своя доля; также ему возвращалась доля прав plaçage, как  и налоги при переходе права собственности к другому лицу. С другой стороны, королевская власть, вмешивающаяся своими сенешалями, была заинтересована в освобождении народа; Уставы Обычаев были подписаны королем и графом, действующими вместе - оттуда равенство - для наиболее большого удовольствия получателей, заинтересованных в уменьшении власти хозяина, который, до сих пор, был всемогущим. Зажатые между Францией и Англией, вовлеченные волей-неволей в сферу интересов короля Франции, графы д'Арманьяк ослабили тормоза и подчинились, стараясь скрыть недовольство, веяньям нового мира.

17. Устав дворянства. - Дворянство, в свою очередь, было заражено идеями "буржуазии" XIII века. Около 1250, Жеро VI, ведя борьбу против Арно II Одона де Ломаня, обещал сеньорам Арманьяка и Фезансака устав Обычаев, которые определяли бы отношения между сюзеренами и вассалами; вспомнив свое обещание только на своем смертном одре, он поручил своему сыну выполнить данное им обещание.

Дворяне не были расположены терпеть отсрочки от сына, как они терпели их от отца; объединившись в числе тридцати трех, 7 января 1286[101], в церкви Justian, они настойчиво выдвинули свои требования и выдали доверенность Одону де Пардейану (Pardeillan), Гайяру де Безолье (Gaillard de Bezolies), Бернару де Поластрону (Polastron) и Бартелеми де Кайаве (Caillavet), чтобы те говорили с новым графом от их имени[102].

Бернар VI не заставил себя долго упрашивать. В Мовзене, в субботу перед Вербным воскресеньем 1286 года[103], он подписал Устав общих Обычаев Фезансака; Одон де Пардейан и Бартелеми де Кайаве поставили свои подписи от имени сеньоров. Вот основные статьи этих обычаев[104]:

Статья 1 и 2. - Сеньоры де Монто, де Монтескью, де л'Иль-д'Арбешан (де Ное), де Бетбезе, де Лагроле, де Лорае, де Марамба, де Гондрен, де Марсан, де Мэньо, де Бона, де Розе, де Пренерон, будут пользоваться в верхней и нижней области, полной юрисдикцией и правом строить виселицы в своих барониях или землях, которые от них зависят[105].

Статья 3. - В остальных их землях, как у старинных дворян будет только власть, принадлежащая к обычным вотчинам, то есть к среднему и к низшему правосудию. Граф оставляет высокую область и право вынесения смертного приговора за собой  и за своими преемниками[106].

Статья 5. - Дворяне, которые обладают только почестями, военными службами, местами-франками и благородными вотчинами, смогут осуществлять только низшее правосудие; все остальное принадлежит графу.

Статья 6. - Граф должен иметь сенешаля, чтобы отправлять правосудие; ему должны помогать, согласно рангу сторон или обвиняемых, два сеньора или два мещанина; стороны могут дать им отвод.

Статья 25, 26, 27. - Любой житель, обвиненный в правонарушении, должен явиться в суд по месту своего проживания; дворяне должны являться в замок Вик.

Статья 13, 14. - Никто предварительно не должен быть заключен в тюрьму, а его имущество конфисковано, если он даст достаточный залог.

Статья 17. - Тот, кто нанес ущерб, должен его возместить.

Статья 33, 34, 37. - Никто не может быть ответственным за ошибки другого, ни за отца, ни за сына, но, когда виновный в правонарушении не может быть обнаружен, возмещение ущерба будет возложено на ближайшие приходы.

Статья 22. - Запрещено отправлять правосудие относительно самого себя.

Статья 36. - Судебный поединок допускается только в двух случаях: убийство и спорный вопрос в вопросе о земельной собственности; при этом необходимо взаимное согласие сторон.

Статья 39. - Никто не должен во время войны уничтожать дома, сдаваемые в аренду фермы, мельницы, деревья, виноградники, пашни; в случае нарушений он должен выплатить двойную цену ущерба, независимо от наказания за правонарушения.

Статья 15, 28, 29. - Гонорары нотариусов и определение конфискаций...

Статья 8. - Недвижимое имущество, конфискованное у осужденного будет присуждено сеньору, в высшей юрисдикции которого оно будет расположено; из движимое имущества, сеньоры средней юрисдикции могут удержать только 65 серебряных солей, а низшей - только 5 солей.

Статья 35. - Запрещено отбирать за долги нательное белье, постель, домашних животных, кроме того, лошадей епископа или дворянина.

Статья 16. - Штраф за неявку в суд или за умолчание не может превышать 20 серебряных солей.

Статья 19, 20. - Вассал, который переезжает на другое место жительства, должен вернуть сюзерену строения, которые он держит от него.

Статья 18. - Сервы и вилланы не могут быть выведены из домена сеньора, без его согласия.

Статья 21, 23, 24. - Граф, основывая поселок или бастиду, может дать жителям только свои земли или земли согласных; он не может строить крепости на землях сеньора без его согласия.

Статья 12. - Не будет заменяться налогом или регулярной платой право albergue [непосредственное управление домом вассала, когда сеньор в поездке].

Статья 11. - Граф предоставляет всем своим вассалам, дворянам и простонародью, право собирать травы, валежник и желуди, так же как и искать пропитание во всех своих доменах.

Статья 41, 42, 47. - Каждый будет иметь право ловли, охоты капканом и сетью в отведенных для этого местах; но охота на землях другого будет наказана штрафом от 20 до 70 солей, независимо от ущерба, который надо будет возмещать. Соколиная охота разрешена только дворянам; разрушение гнезда или выводка  около него, будет наказано штрафом в 65 серебряных солей.

18. - Сеньоральные права графов д'Арманьяк. - Что же осталось после всего вышеперечисленного у графов д'Арманьяк от их права сюзеренов?

25 мая 1415, Бернар VII поручил Гийому Coquralh, своему советнику, судье графства Роде, Югу де Боналю, бакалавру права, Жану Брюнаншу, нотариусу, собрать и реформировать государственные права по обе стороны Гаронны. Результат их исследований зафиксирован в документе, который хранится  в Национальной Библиотеке[107]. При помощи этого документа и сведений, предоставленных двумя регистрами из канцелярии Жана IV, сына и преемника Бернара VII, можно представить себе краткий перечень сеньоральных прав графов д'Арманьяк[108].

Графы милостью божьей имели право возводить во дворянство и узаконивать, разрешать поединки, выдавать охранные грамоты, осуществлять помилования и отмены; объявлять общий мир, определять дорожные пошлины, leudes[109] и пошлины за прогон животных; разрабатывать и арендовать золотые и серебряные копи; направлять деятельность консулов и синдиков[110], ярмарок и рынков; клеймить специальным знаком мерные приборы и весы, а так же как все предметы из золота и серебра, изготовленные в их доменах; созывать Три сословия; назначать любых должностных лиц правосудия, финансов, администрации.

Наконец, заканчивая, список этих прав, некоторые из которых просто королевские, следует сказать о праве чеканить монету, которым они пользовались до XIV века.

ГЛАВА IV

ПРОТИВ ДОМА ФУА

БЕРНАР VI (1285-1319)

19. Ссора из-за беарнского наследства. - Период экономического благополучия XIII и XIV веков, отмеченный в Гаскони развитием многочисленных городов, не был, однако, периодом спокойствия. С 1290 по 1453 она знала мир только в очень редкие периоды. К опустошениям Столетней войны и будущему соперничеству английских и французских монархов на Юго-западе добавилась феодальная война, которая в течение 89 лет не прекращала огорчать страну. Гражданская война и война между государствами не смешивались; феодалы, за исключением коротких периодов, были вассалами королей Франции против англичан; но сразу по окончанию кампаний против иностранцев, они использовали передышки Столетней войны для решения своих семейных ссор.

 Вопрос наследства поссорил Дом д’Арманьяк и Дом де Фуа. Гастон, граф де Беарн, умерший в 1290, завещанием 1286, разделил свои области между своими тремя дочерьми:

–     старшая, Маргарита, жена графа де Фуа, получила Беарн;

–     Мата, средняя, мать Бернара VI, получила только Габардан, Озан, и часть Брюлуа (Мансье, Оз, Монреаль ...);

–     Гийеметта получила земли в Каталонии.

Это завещание нарушило феодальное равновесие, сохраняющееся  до сих пор к югу от Гаронны. Дом д'Арманьяк терял свое преимущество; когда графы де Фуа объединили под своим скипетром пиренейские и при-пиренейские земли, они направили свою деятельность на Францию, тогда как уже несколько веков действовали в Испании. Между Гаронной и Пиренеями не осталось места для двух главенствующих домов; надо было, что бы тот или иной исчез. Войне предстояло это определить. Тем не менее, в XIV-ом веке, королевская власть было силой, с которой большие вассалы должны были считаться; короли вмешались в дела своих вассалов; а тем приходилось повиноваться, оставляя за собой право возобновлять борьбу, когда верховная власть становилась менее настойчивой или была чересчур занята в другом месте.

Недовольный частью, доставшейся матери, Бернар VI утверждал, что завещание Гастона де Беарна было подложным; Роже-Бернар, граф де Фуа, потребовал божьего правосудия. Статья 36 общего обычая Фезансака действительно предусматривала, с разрешения сюзерена, судебный поединок в случае спорного вопроса о земельной собственности. Филипп IV Красивый, король Франции, вмешался в спор. До своего решения по этому делу, он запретил поединок: он хотел направить силы обоих соперников на войну с королем Англии, которого, с помощью хитростей прокурора, он лишил Гиени[111].

Когда английская война закончилась, противники вернулись к своей ссоре и стали подыскивать союзников: Роже-Бернар привлек на свою сторону графа де Л'Иль-Журдена, а Бернар VI объединился с графом де Комменжем.

Готовые начать войну, оба противника, тем не менее, повиновались королю, который отложил их встречу: более важные заботы занимали разум каждого из них.

20. От наследства к наследству. - Бернар VI, еще молодым, женился на Изабелле д'Альбре, которая, умирая (1294), завещала ему право на сеньорию Альбре. Вскоре после смерти его первой жены, он вторично женился на Сесиль,  наследнице графа де Роде, и выдал замуж ее сестру за виконта де Фезансаге, своего брата (1298). Старый граф де Роде умер в 1302, оставив все свои владения Сесиль, своей младшей дочери; оттуда длинный процесс, который закончится - и то сделкой - только в 1399!

Графство Роде и многочисленные сеньории Руэрга, таким образом, присоединились к домену графа д'Арманьяка; новое равновесие наметилось между его силой и силой графа де Фуа. Тот не оставался в бездействии, и, со своей стороны, искал благоприятные союзы. Гастон де Беарн, сын Роже-Бернара, сменивший своего отца в 1302, женился на Жанне, внучке Робера, графа д'Артуа, одного из наиболее значительных принцев эпохи.

Новый граф де Фуа, будучи всего лишь тринадцати лет отроду, пользуясь затруднениями своего соперника из-за наследства графа де Роде, объявил войну Бернару VI и тотчас же захватил земли графа де Комменжа, его союзника (1303).

Филипп Красивый, который находился с войсками в юге Франции, чтобы подавить волнения, вызванные его налоговой политикой, попробовал урегулировать нескончаемый конфликт. И принял свое решение относительно беарнского наследства (1303).

21. Королевское решение. - Чтобы установить «твердый и устойчивый мир, необходимый и желаемый для королевской власти», говорил Филипп IV Красивый, повелевается, чтобы условия завещания Гастона де Беарна были соблюдены. Решение не устраивало обе стороны. Но Бернар VI смирился; он не мог сердить короля без большого ущерба для себя в то время, когда процесс по наследованию Роде рассматривался королевским правосудием.

Гастон де Фуа осмелился открыто отвергнуть арбитраж короля; в 1307 он захватывает земли своего врага, взял Laserrade и другие населенные пункты Арманьяка, разрушил и сжег четыре города Комменжа, опустошил Бомарше и Марсиак, королевские города.

Бернар VI выступил против своего врага, но был остановлен посланниками Папы Климента V, гасконского архиепископа, избранного стараниями Филиппа Красивого, который перенес папский престол в Авиньон. Он даже соглашается передать территориальные разногласия в суд, и, в 1309 году, Парижский парламент принимает решение.

Парламент отказывается разрешить судебный поединок, требуемый обеими сторонами, ссылаясь на то, что «согласно постановлениям нового правления, не должны допускаться поединки, когда доказательств в достатке и когда можно использовать законные способы». Опираясь на королевскую власть, законоведы применяют римское право в противовес местным обычаям. Объявлено, что условия арбитража короля от 1303 года будут неуклонно соблюдены; граф де Фуа приговаривается к 12.000 ливров штрафа за причинение ущерба Бомарше и Марсиаку, с возмещением ущерба семьям четырех жертв, погибших там; еще 4.000 ливров на строительство искупительной часовни и 40 ливров ежегодной ренты для содержания капелланов. Кроме того, ему надо будет возместить ущерб семьям 40 жертв, зарезанных в Lasserrade и в Meymes, выплатить 3.000 ливров для строительства там другой часовни и снабдить ее 80 ливрами ренты для содержания четырех капелланов. Так как любое правонарушение влечет за собой штраф, он должен выплатить королю сумму в 30.000 ливров. Наконец 6.000 ливров должны быть предоставлены графу д'Арманьяку, для возмещения всех его потерь.

Бернар VI согласился с условиями этого решения; Гастон де Фуа оказался в затруднении и попробовал оспорить. Но в недобрый час он взялся за это: король приказал заключить его в замок Шатле, и тюрьма стала наградой за его упорство.

Тем не менее, Габардан не был передан графу д'Арманьяку: Гастон де Беарн продал его королю Англии за 5.000 ливров, а тот, не имея денег, передал его, за ту же сумму, графу де Фуа. Для того, чтобы уладить готовый вспыхнуть конфликт, король Франции вручил Гастону де Фуа 5.000 ливров для оплаты штрафа, предложил немедленно выполнить постановление Парижского Парламента (1310).

Это уже собиралась сделать, когда умерла последняя дочь Гастона де Беарна, передав свои владения товары виконту де Фезансаге, брату Бернара VI. Гастон де Фуа утверждал, что это решение нарушает идею раздела, сделанного его предком, что равновесие, которого он желал, было нарушено в пользу дома д'Арманьяк; поэтому он сохранил за собой Габардан... Людовик X Сварливый, обсудив этот случай, принял сторону графа де Фуа. Решение чисто теоретическое, которое не было выполнено; король Франции, занятый войной во Фландрии, не заботился о других делах (1315).

22. Конфликты с церковью. - Бернар VI собирался привести своему сюзерену 40 военных, вассалов Роде, когда у него возник конфликт с архиепископом этого города по поводу организации ярмарок, проводимых в городе. Имелось столкновение между солдатами графа и людьми архиепископа; 20 человек нашли там твою смерть. Архиепископ отлучил графа от церкви; этот конфликт все разрастался до тех пор, пока дворянство страны не обязало конкурентов выбрать арбитра, который, не осуждая прошлого, установит, раздел обеих сторон.

В то же время родились подобные соперничества между архиепископом Оша и графом д'Арманьяком по поводу владения Ошем, Виком, Бассуе, Барраном... Дело было завершено только в 1340; Барран и Бассуе остались в архиепископе; Ош и Вик перешли в совместное владение обоих сеньоров.

23. Передышка в феодальной войне. - Бернар VI и Гастон де Беарн умерли примерно в одно время: один в 1315, другой в 1319. Они оставили малолетних наследников детей; таким образом, мир был восстановлен на несколько лет.

Бернар VI был последним графом Арманьяка, который носил первоначальные гербы своей семьи вроде тех, которые показаны на щите и попоне его печати[112], и которые читаются как: «на серебре червонный лев».

24. Домены[113]. - Жан I родился в 1311, сын Бернара VI, графа д'Арманьяка и Сесиль, дочери и наследницы последнего графа де Роде. Когда через два года после его рождения умерла мать, его воспитывала бабушка по отцу, Мата де Беарн, чьи острота, энергия, упрямство, породили ссору между Фуа и Арманьяками.

Едва объявленный взрослым, в возрасте 15 лет, он женился на Режине де Го, внучатой племяннице папы Климента V; вскоре овдовев (1375[!]), он унаследовал через жену, виконтства Ломань и Овиллар.

К своим доменам, Арманьяку, Фезансаку, Озану, он присоединял графство Роде, которое удвоило его владения. Повинуясь желаниям своей матери, он разделил свой герб на четыре части, присоединив к нему герб Роде. Отныне его потомство носило:

в первой и четвертой частях: на серебре червонный лев;

во второй и третьей: на червонной эмали золотой львиный леопард.

В 1327, он женился на Беатриссе де Клермон, правнучке Людовика Святого, от которой у него были: 

–     Жан, который его сменит;

–     Бернар, который станет сенешалем Ажене;

–     Жанна, жена Жана де Жирона, принца Арагона.

Беатрисса принесла в качестве приданого Шароле. Благодаря своим наследствам и своими союзам, дом д'Арманьяков занял место в одном ряду с наиболее значительными семьями страны.

25. Первые годы. - Ссора между Фуа и Арманьяками была далека от завершения. Узнав о смерти Бернара VI, папа Иоанн XXII надеялся продлить передышку, которая была заключена при его участии; он написал епископу Лавора и Гастону, виконту де Фезансаге, чтобы уговорить их заставить Мату, их мать, примириться со своим племянником. Его голос был услышан, ссора на несколько месяцев утихла (1319).

 В 1327, тот же папа, надеясь погасить ее навсегда, побудил противников выбрать в качестве арбитра их разногласий Филиппа, графа д'Эвре, ставшего королем Наварры. Согласно решению, которое он принял в 1329, Гастон де Беарн и его братья, с одной стороны, и Жан д'Арманьяк и Жерар де Фезансаге, с другой, должны были отвергнуть любую ненависть, забыть прошлое и обняться в знак совершенного примирения. Граф д'Арманьяк и виконт де Фезансаге должны оставить свои претензии на Беарн, Марсан, Габардан и Небузан. Граф де Фуа и его братья должны заявить, что больше не претендуют на земли Ривьер, Озан, Брюлуа, Мансье и земли Каркассе. Граф де Фуа обязан, кроме того, выплатить своим соперникам 13.000 турских ливров; наконец, он должен был обменять замок Бидуз на замок Лассерад[114].

Эти условия были торжественно приняты; казалось, все закончено... Однако, ненависть обеих семей была сильнее, чем все договоры и все клятвы; мы увидим, что скоро война проснется.

26. В начале Столетней войны. - Не считая стычки во фландрской войне, Столетняя война началась по настоящему только в 1337. Жан I, как и его отец, встал под знамена короля Франции, и сражался на его стороне в битве под Касселем (1328); в качестве вознаграждения он получил отказ короны от прав на местность Казобон.

Чтобы показывать папе свою признательность, и чтобы удовлетворить свой воинственный пыл, мало приспособленный к мирной жизни, Жан I отправился в Италию под знамена Жана де Люксембурга, короля Богемии, который защищал интересы Папского престола против многочисленной лиги, куда входила большая часть итальянских сеньоров (1333). Возглавив авангард, предназначенный для осады Феррары, он был врасплох застигнут врагами. Смелая защита оказалась бесполезной; взятый в плен, он получил свою свободу только выплатив 20.000 флоринов, которые он взял взаймы у своего зятя, сира д'Альбре.

Как могло случиться, что в грандиозном конфликте Столетней войны, наши гасконцы служили Капетингам? На первый взгляд, это кажется неправдоподобным; в альбигойских войнах они были заодно с графами Тулузы и разделили их несчастья. В какой-то момент, подстегнутые желанием реванша, они объединились с англичанами против Людовика IX, под Saintes и Taillebourg. Тогда, как они могли так перемениться? Дело, в том, что уже давно наши люди оценили "Godous". Новые неудобные сюзерены не довольствовались внешними знаками уважения и старались навязывать свою власть оружием по любому спорному вопросу. Таким образом, можно сказать, что вооруженные стычки не только предшествовали Столетней войне, но и переросли в нее. Ричард Львиное Сердце вмешивался в это дело; Эдуард III попробовал урегулировать недоразумения; но ничего не помогло. Графы д'Арманьяк, суровые противники, стали непримиримыми врагами английского господства[115].

В 1340, Жан I участвует в осаде Турне, и Филипп VI возвращает ему Ломань и графство Овиллар, которые тот ему продал, чтобы прекратить протесты родственников Режины де Го, своей первой жены. В рассматриваемый период, Жан I сражается под командованием герцога Нормандии; но будущий Иоанн Добрый, губернатор юга Франции, был весьма неспособен противостоять англичанам; он им позволил захватить Бомон-де-Ломань, Л’Иль-Журден (1344), Ла Реоль, Эгийон, Монпеза, Вильфранш, и т. д. ... То, чего не досталось англичанам, было роздано королем: Жан I получает Жюмадуа (Jumadois), которое присоединяется к Ломани, и баронию Беневан (Bénevent), которая была включена в графство Роде.

Гасконь, измученная войной, добита эпидемиями; желтая лихорадка в 1339, черная чума в 1342, обрушились на страну и исчезли только похитив треть жителей.

Назначенный в конце 1352 наместником короля в Лангедоке, Ажене, Перигоре, Керси, Руэрге, Жан I увидел перед собой положение весьма неприглядное: почти все страны наместничества были во власти англичан. Кроме того, народ, следуя примеру многих сеньоров, не проявлял лояльности (В Ажане, консулы были обязаны уничтожать дома мятежников); они прежде всего желали конца войны и не прекращали посылать делегатов к папе в Авиньон, чтобы просить его вести переговоры о примирении между Францией и Англией.

Не смотря на это, Жан I не терял бдительности; он готовился к нападению, убежденный в провале переговоров. В 1353, он начал осаду Сент-Антонена, ранее захваченного англичанами. Штаты Лангедока, созванные в Нажаке, проголосовали за предоставлении ему субсидии в 2.400 золотых динариев; также сенешальство Каркассон предоставляло графу д'Арманьяку 7.200 ливров, для продолжения борьбы[116]. Было распространено общее постановление, чтобы каждый, вплоть до последнего пастуха, приобретал оружие для ведения войны.

Перемирие, объявленное в 1353 практически не соблюдалось: Клэрак, около Марманда, был осажден и взят сыном Жана I; англичане захватили Люзиньян и угрожали Ажану, откуда ни один человек не мог выйти без угрозы быть схваченным. Отбитые Монлезеном (Monlezun), капитаном Жана I, они ушли и захватили Сен-Ливрад[117].

Граф д’Арманьяк, испытывая крайнюю нужду в деньгах, занимается вначале тем, что повторно пополняет свою казну; некоторые города, в частности Монпелье, посылают ему суммы для активизации войны, которая возобновилась в мае 1354. Он покидает Тулузу, проходит в Муассак и освобождает Бовиль, прогоняет англичан из Пор-Сент-Мари и гонит их до Ла Реоля[118]. Переформировав в этом городе свои силы, англичане вновь пытаются снять осаду с Эгийона[119], но безуспешно. К концу 1354 победа Жана I была почти полной, и страна вздохнула немного свободней.

Граф д'Арманьяк слишком издержался и был уже не в состоянии поддерживать свою армию; чтобы это компенсировать, король дал ему графство Гор, которое, позже, по договору в Бретиньи, будет уступлено англичанам и заменено на 100.000 флоринов[120]. Но кое-какие средства у него оставались: так однажды он заключает договор с Раймоном Дюпуи, купцом из Оша, по которому передает ему 1.500 золотых экю при условии, что получит две трети прибылей предприятия[121].

27. Против Черного Принца. - Время спокойствия было коротко. Черный Принц, который высадился в Бордо, 20 сентября 1354, был обманут баронами английской Гаскони, и решил захватить земли, попадающие под управление д'Арманьяка.

 Жан I, со своей стороны, не остался в бездействии; он заставлял, всеми способами, консулов приводить в порядок поврежденные насыпи: Монтобан, Ажан, Альби, Кондом, Тулуза, получили помощь для этой цели. Везде он ставил капитанов для командования гарнизонами: с 1350 по 1355 мы находим их в Agen, Motauban, Castelsarrasin, Fumel, Montcuq, Tonneins, Marmande, Condom, Lavardac, Nérac, Lectoure, Fleurance, Gimont, Vic-Fezensac, Valence, Astaffort, Layrac, Nogaro, Montréal, вплоть до маленьких укрепленных городков: Lialorès, Saint-Puy, Saint-Clar, Manciet, Castelnou-d'Auzan, Gondrin, Lavardens, Campagne, Lias, Castéra, Riscle, Bàrcelonne, Castelnau-Rivière-Basse …[122] Жан I рекомендовал сельским жителям, при первой тревоге, укрывать под защиту крепостей наиболее ценное имущество.

6 октября 1355, англо-гасконская армия покидает Бордо, следует вдоль Гаронны до Пор-Сен-Мари, переправляется, чтобы войти в Ланды, затем, сделав из Овиллара кучу пепла, Черный Принц разделяет свои силы на три корпуса, предназначенные действовать параллельно. За семь или восемь дней они покрыли Арманьяк дымящимися развалинами; только Ногаро сопротивлялся три дня и избежал общей судьбы[123]. Плэзанс исчез в пламени[124]. Ураган железа и огня, пощадив Бассуе - собственность епископа - обрушился на Монтескью, Бердуе, Миранд, прошел Сейсан и Симорр, достиг Комменжа в Саматане и в Сен-Ли. Тулуза заставила его отклониться к Вильфраншу, Кастельнодари, Каркассонну и Нарбонне.

Жан I понимал, что целью Черного Принца была Тулуза; поэтому, предоставив ему полную свободу в своих областях Арманьяка, он  расположился под стенами Тулузы, чтобы дать там сражение. Неожиданная слабость генуэзских  компаний очень ослабило армию; он довольствовался тем, что защитил Тулузу и остановил англичан. Когда он снова собрал свои отряды, он погнался за врагом к Лорагэ; но Черный Принц, более заботясь о сохранности трофеев, чем о сражении, хитростью ускользнул от него и вернулся назад через Лиму, Карбонн, Рьеме и Ломбез. Там обе армии встретились и их лагеря были разделены только Савом. Сражение было неизбежно. Новые дефекты вынудили графа д'Арманьяка быстро уйти к Жимону, куда за ним последовал Черный Принц[125]. Так как Жан I решил не выходить из своих стен, английская армия ушла к Бордо.

Там, она распалась; большая часть ландских руководителей, насыщенных трофеем, возвратилась в свои замки, чтобы пользоваться ими в свое удовольствие. Они оставили за собой очень мрачные воспоминания; со времен Вторжений Юг не видел подобного бедствия. Только города, имеющие укрепленные ограды не пострадали; присутствие гарнизонов смогло отвести опустошительный поток, не сумев его остановить[126].

Жан I занялся восстановление испорченных насыпей, требуя различных субсидий  от Штатов сенешальства Лангедок. В июне 1356, распространился слух, что в Бордо готовится новое английское вторжение[127]; тревога была такой, что многие дворяне думали о том, чтобы перебраться в Испанию, и графу д'Арманьяку пришлось пресекать их переселение весьма энергичными мерами. Частично, слух оказался верным. Английская армия вышла в поход, но на этот раз она направлялась не на юг, а на северо-запад, где и встретила армию Иоанна Доброго у Пуатье. Результат известен ...

Жан I, верный слуга короля, был первым и почти единственным, кто позаботился о содержании плененного монарха: он доставил в Бордо мебель, серебряную посуду и съестные припасы. Затем он созвал в Тулузе Штаты  Лангедока. Дворянство и города единодушно проголосовали за сбор суммы, необходимой для содержания в течение одного года 7.000 всадников с их лошадьми, и 2.000 пехотинцев; духовенство заявило что не будет ничего делать без разрешения папы. Кроме того, Штаты постановили объявить общий траур, пока король был в плену, никому не позволялось носить украшения из золота или серебра, жемчуга или драгоценных камней, отменялись балы, выступления жонглеров и другие празднества[128].

Штаты назначили двух коадъюторов, чтобы следить за использованием фондов, за которые они только что проголосовали. Уязвленный Жан I не согласился с какими-либо надзирателями и пожаловался плененному королю, который ответил из Бордо «что он знает о всех действиях и решениях графа д’Арминьяка, своего полноправного наместника, и полностью доверяет ему, и людям, которых он изберет, вопреки всем постановлениям и комиссиям Штатов земель Лангедока»[129].

В следующем году, Штаты, созванные вновь в Тулузе, постановили продолжение сбора чрезвычайной субсидии, capage (= подушная подать)[130] вплоть до заключения мира. Размер capage составлял 3 малых турских денье в неделю. Когда узнали, что взимание capage не отменено, везде вспыхнули волнения. В Тулузе, Жан I и его должностные лица, осажденные в старой крепости, вынуждены были бежать, чтобы не быть убитыми. В течение месяца, восставшие владели городом (май-июнь 1357).

28. Против вольных отрядов. – Несмотря на то, что в войне против англичан наступало затишье, стране от этого не становилось спокойней. В формировании армий произошло важное изменение; вассалов, объединенных вокруг их сюзерена, заменила новая армия, объединяющая, наряду с вассалами, обязанными военной службой, наемников любых наций, оплаченных принцем. Пока длились боевые действия, все было как нельзя лучше; они надлежащим образом зарабатывали свое жалованье. Мир делал их безработными и, так как им надо было на что-то жить, они продолжали участвовать в военных действиях за свой собственный счет, за счет несчастных провинций, где они действовали. Южные окраины Франции, главным образом - Прованс, были измучены ими; наибольший ужас вызывали банды, руководимые Арно де Серволлем, по прозванию Протопоп, так как в молодости он был высокопоставленным церковным лицом. От бесчисленных грабежей и насилий, творимых вольными отрядами, поднялся всеобщий вопль, и, инстинктивно, каждый обратился к наиболее видному защитнику национальной партии -  графу д'Арманьяку[131].

Жан I счел своим долгом собрать сильную армию; он нанял несколько дворян, призвал своих приверженцев[132] и отправился в путь. Он прошел через Ним, Авиньон, Бокер и расположился у Арля и Тараскона[133]. Вольные отряды, хорошо знавшие Жана, так как служили под его началом, не стали его дожидаться; они спешно переправились через Рону и укрылись в Бургундии. Этот поход значительно улучшил финансовое положение графа: король передал ему феодальные доходы, конфискованные у нескольких сеньоров из Ажене и Керси, перешедших на сторону англичан[134].

Граф Прованса передал ему 30.000 золотых флоринов, подлежащих оплате периодическими платежами по 4.000[135]. Но его налоговые меры лишили его популярности; он передал свои обязанности наместника старшему сыну короля, Жану, графу де Пуатье (1358)[136]. После руководства обороной Нормандии, где он оставался почти год, он возвратился в свои области и лично завладел графством Гор, которое было ему дано в 1354[137].

 29. Война с Домом де Фуа. - Гастон-Феб, молодой граф де Фуа, не мог без досады видеть назначение Жана I правителем Лангедока; еще в то время, когда его противник вел осаду Сент-Антонена, он тайно собрал около Эра армию в 2.000 людей и 300 лошадей, которая неожиданно напала на соседние города (1352).

Оставив наместничество в Лангедоке, Жан I остался в качестве советника при новом губернаторе, сыне короля. Гастон-Феб, недовольный преимуществами своего соперника, приближенного к молодому принцу, объявил ему войну - написав дофину-регенту, выступает не против короля, а против его сына, и что он готов сложить оружие, если наместничество в Лангедоке будет отобрано у принца и передано ему самому.

Гастон был очень богат и, так как он не принимал участия в предыдущей войне, он мог вербовать много компаний, ищущих денег. Он тотчас же приступил к делу (1359). Зимой война приутихла, а весной возобновилась. Гастон соединился с англичанами, и войска обеих партий продвинулись до Клермона, Пюи и Нима, при этом дотла сожгли замки Отрив и Синтега... [138]. Договор в Бретиньи (1360), остановивший военные действия, был встречен населением с радостью. Среди условий договора, было: Бигорр и графство Гор,  доставшиеся Эдуарду III, переходили к графству Фуа. Арманьяк, Иль, Альбре оказывались под английским господством, назначение Черного Принца «Принцем Аквитании», отдавало под его правление все земли от Луары до Пиренеев.

Граф де Фуа остался все-таки недовольным, и его настроение еще ухудшилось, когда он узнал о браке графа де Пуатье с Жанной, дочерью графа д'Арманьяка; он видит в этом достаточный повод, чтобы вновь взяться за оружие. Дофин, не желая, чтобы частные войны служили препятствием миру, последовавшему за договором в Бретиньи, просит папу вмешаться в дело между Фуа и Арманьяком: переговоры закончились, и мир был торжественно заключен в Пуатье 7 июля 1360. Граф де Фуа должен был обменяться с королем Франции взаимно захваченными местностями; он обязывался вывести из Лангедока все английские и французские войска, которые привлек; ему выплачивалось 200.000 золотых флоринов. Жан I потребовал подобной суммы под угрозой подвергнуть страну грабежу, и Штаты Лангедока были вынуждены согласиться на эти твердые условия.

30. Мирные времена. - Когда всеобщее примирение дало бойцам некоторую передышку, Жан I отправился навестить свое государства. Конечно, развалины были многочисленны; но, возможно, их распространение и интенсивность несколько преувеличено. Фруассар говорит о трех крестьянах, сбежавших в лес, чтобы укрыться от врага; после этого, историки, делая обобщение по этой ничтожно малой детали, нарисовали темную картину несчастий нашей страны в XIV веке. Относительно Юго-запада, где война свирепствовала так же, если не больше, как и в других местах, нищета была далеко не всеобщей; стоит только открывать обильные и столь же любопытные Книги счетов братьев Бони[139],  чтобы найти людей, которые не умирали ни от голода, ни от жажды, и чье жилище было в несколько в ином месте, чем на деревьях.

По договору в Бретиньи, Гасконь стала английской; сеньоры и консулы городов должны были принести клятву верности Черному Принцу. Они выжидали, как только могли, так им было тяжело признавать своим сюзереном того, с кем они боролись в двадцати сражениях: особенно Жан I дал пример верности национальным принципам. Черный Принц, столь же умелый администратор, как и храбрый капитан, не хотел ни с кем обходиться грубо и вначале стремился задобрить сеньоров, которым предстояло принести оммаж английскому монарху: Жан I решился на эту формальность только в 1365.

Надо признать, что под английской властью, города пользовались, как и прежде, всеми своими привилегиями и обычаями; разрушенные города, такие как Плэзанс, Саматан, Ломбез, вновь возвели свои стены и восполнили население.

31. Возобновление борьбы с Домом Фуа. - Не имея сил открыто воевать с англичанами, которых он люто ненавидел, граф д'Арманьяк боролся с ними исподтишка. Старый враг, Гастон-Феб владел Габарданом, Тюрсаном, Марсаном, которые уже несколько веков зависели от английской Аквитании; атакуя его, он также атаковал, хоть и косвенно, английское влияние, убивая одной палкой двух зайцев.

С 1362, он ищет союзников и объединяет вокруг себя Пьера-Раймона, графа де Комменжа, Арно-Гильема, графа де Пардиака, Жана д'Арманьяка, виконта де Фезансаге, Жана де Ла Барта, графа д’Ора; Арно-Аманье, сира д'Альбре, и все сельское дворянство. Со своей стороны, Гастон-Феб привлекает на свою сторону графов де Л'Иль-Журдена, д'Астарака, де Беарна, и, главное, многочисленные вольные отряды, которые уже попытали счастья под его командованием против графа де Пуатье.

Столкновение обеих сил произошло у Лонака, недалеко от Л'Иль-Журдена, в Верхней Гаронне. Это была катастрофа для графа д'Арманьяка: более 900 пленных осталось в руках графа де Фуа, и среди них почти все руководители (5 декабря 1362). Мирные переговоры были длинны и трудны, и касались, главным образом, сумм выкупа. Тем не менее, пришлось пойти на условия графа де Фуа, который, только за Жана I потребовал чрезмерную сумму в 300.000[140] флоринов, в десять раз больше, чем заплатил дю Геклен Черному Принцу!

День Лонака принес победителю миллион флоринов: 15 миллионов золотых франков в 1914! - один миллиард в 1946...

Граф д'Арманьяк, который не смог полностью оплатить сумму, пытался впоследствии собрать 250.000 ливров, которые он еще был должен; по случаю праздника, который объединял обоих врагов при дворе Черного Принца, его жена, по настойчивой просьбе Жана I, попросила Гастона-Феба сделать ей подарок, не указывая какой; подозрительный граф согласился на это при условии, что если подарок обойдется ему менее 60.000 ливров, и это была единственная суммы, прощеная графу д'Арманьяку[141].

Как всегда, именно на народ пришлась тяжесть этих выплат. Штаты Арманьяка и Фезансака собрались, согласно обычаю, в Ногаро и Вик-Фезансаке[142]; первые утвердили дополнительный налог на вино и зерно в течение трех лет; вторые - два флорина за "огонь"[143]. Когда эта новая пошлина привела к волнениям в Фезансаке, Черный Принц приказал сенешалю Ажана конфисковывать имущество тех, кто отказывается платить этот налог «утвержденный прелатами, дворянами и университетом Суда вышеупомянутого Фезансака, ... так как они уже имеют в качестве бесплатного дара его благоволение ... »[144].

Несмотря на английские и французские мирные договоры, Фуа и Арманьяк нашли способ борьбы: они отправились в Испанию, поступили на военную службу под знамена Генриха де Транстамара или Педро Жестокого, и дали волю своему воинственному настроению.

Жана I бездеятельность тяготила гораздо сильнее, чем его вассалов. Однажды, пользуясь тем, что Гастон-Феб был занят строительством замка в По, он совершил смелый налет на земли своего соперника и Казере. Гастон прибыл так быстро, как только мог, забаррикадировал внешние ворота города, установил блокаду и стал ждать. Когда голод вынудил осажденных капитулировать, победитель потребовал, чтобы они выходили один за другим, без оружия, через крайне низкую брешь, которую он заставил пробить для такого случая. Жану I пришлось выплатить 200.000 флоринов.

Разбитый, но не побежденный, он возобновил свои набеги. Монтрежо и Монклар были преданы огню; Саверден был взят и страна, под угрозой видеть горящее зерно, набравшее зрелость, обязалась выплатить за две недели сумму в 100.000 ливров. До истечения срока появляется Гастон-Феб; Жан I уходит; и граф де Фуа, утверждая, что его присутствие позволило сэкономить невыплаченную сумму, настойчиво требует у своих вассалов незамедлительно передать ее ему[145].

32. Возобновление Столетней войны. - Экспедиция в Испанию пробила широкую брешь в финансах Черного Принца; в 1368, он собирает в Ангулеме Штаты Аквитании и заставляет проголосовать за дополнительный налог, fouage, который должен был ему обеспечить 10 солей за "огонь" в течение пяти лет. Из этих "огней" и вылетела искра, воспламенившая национальное чувство, дремавшее со времен договора в Бретиньи. Хотя Штаты Гаскони воздержались от появления в Ангулеме, что свидетельствовало об их враждебности, введение новой пошлины привело к бесчисленным конфликтам и всеобщему возмущению.

Вдохновителем и опорой всего движения был граф д'Арманьяк. Нехватки в деньгах он больше не испытывал: во время похода в Испанию, он предоставил 600.000 флоринов Черному Принцу[146] и купил виконтства Корнейан в 1367[147]. Прежде чем оказать открытое неповиновение, желая полностью исчерпать юридические ресурсы, он заявил английскому принцу, что отказывается выплачивать fouage; и, одновременно с этим, послал двух рыцарей, Жеро де Жолена и Мано де Барбазана, доказать перед королем Эдуардом законность своих претензий. Не получив ответа, он, от имени баронов и населения доменов, опротестовывает перед королем Франции, высшим сюзереном Аквитании, решения, устанавливающие fouage (1368).

Было ли обращение законно? Вероятно, нет. По духу договора в Бретиньи, король Франции лишался в Аквитании всего, в том числе и права верховной власти, которым он когда-то владел. Карл V понимал, что принять протест, это дать повод к войне; он хотел действовать осторожно и вынес вопрос на решение совета, который единогласно принял жалобу. Тогда, отбросив все сомненья, он подписывает соглашение, которое возвращает Франции весь Юг; в этом важном акте сказано:

1. Король принимает к рассмотрению протест графа д'Арманьяка и всех, кто его подписал, «как это в праве делать каждый верховный сеньор»;

2. Он обещает защиту и помощь апеллянтам, в случае если король Англии нападет на них;

3. Он обязывается не отказаться от своего права сюзерена без их согласия;

4. Они, в свою очередь, клянутся в том, что всегда признают его сюзеренитет;

5. Они обещают друг другу постоянную помощь для поддержания дела короля;

6. Они запрещают себе подписывать какой-либо мир без предварительного соглашения и отдельно друг от друга;

7. Они явятся со своими воинами в любое место Юга, где будут вестись боевые действия;

8. Король подтверждает все привилегии Гиени;

9. Он обещает не вводить там ни fouages, ни других чрезвычайных налогов в течение десяти лет;

10. Он подтверждает  «клятвой и королевским словом» не отказываться от своего сюзеренитета, когда война начата;

11. Граф д'Арманьяк и остальные клянутся в том, что никогда не признают короля Англии своим сюзереном;

12. Братья короля подтверждают все условия этого договора; советники различных рангов клянутся в том, что будут соблюдать сами и следить за исполнением договора в целом[148].

Сразу после этого, Жан I выплачивает свои долги Черному Принцу[149], и открыто рвет с ним. Карл V, со своей стороны, присуждает графу д'Арманьяку графство Бигорр, которое требовал также Гастон-Феб; он подтверждает дарение ему графства Гор, сделанное его отцом, и к этому добавляет Монреаль, Мезен, Франсеска, Астаффор, Лавардак, Фогероль, Ма-д'Ажане, Кодерон, Касте, Лиа, Монтаньяк, Монгильем, половину виконтства Жюльяк, сюзеренитет над Казобоном, Пудена, Фурсе, Вильнев-де-Мезеном и привилегированные права в Лектуре[150].

Гасконские сеньоры, сопровождавшие Жана I ко двору, возвратились осыпанные подарками, и осознано стремились под главенство короля Франции. В свою очередь, народ пришел в движение по очень простой причине: платить налоги не улыбается никогда и никому, когда кто-то предлагает их сократить, за ним всегда пойдут толпы. Весь Юг бушевал; распространились слухи, что договор в Бретиньи отменен, и началась война[151]. Мятеж вспыхнул в начале 1369 г. в Нажаке, в Руэрге[152], и растекся оттуда как масляное пятно.

Жан I руководил и подстегивал борьбу; Черный Принц не ошибался на его счет; он издал против него манифест, где объявлял его предателем и клятвопреступником, и призывал население не поддерживать его в его мятеже. Затем он направил в Арманьяк и Альбре вольные отряды, и одновременно послал в Керси, Руэрг и Ажене регулярные войска под командованием капталя де Бюша.

Но официально, война была объявлена. В то время как Карл V, полный отваги и хитрости, предлагал Черному Принцу предоставить процессу следовать своим курсом[153], герцог д'Анжу в Тулузе вел военные приготовления и пытался увеличивать число апеллянтов[154]. Кондом, Фижак, Астаффор,  Вик-Фезансак, Флеранс, Совета, Рокебрюн, прогнали английские гарнизоны и объявили себя под защитой короля Франции[155]. Наконец, в мае и в июне 1369, война была объявлена последовательно Карлом V и Эдуардом III[156]; все были готовы; по всему Югу раздавались шаги солдат, марширующих в карауле (или дозоре), или двигающихся от одного городка к другому для усиления гарнизона[157]. Дю Геклен, который возвратился из плена, возглавил дворянство страны.

Англичане с помощью интриг пытались ослабить французских сторонников, предатели из окружения герцога д'Анжу, замыслили заговор с целью завладеть принцем и доставить его к англичанам. Они были обнаружены и казнены[158]. Не был враг счастливее и на полях битвы. Дю Геклен гнал их до Марманда и Ла Реоля. Оставались только районы, защищаемые капталем де Бюшем; Жан I, принял командование на себя, и имел счастье довести свое дело до победного конца. Падение Тарба в 1370, было последним ударом по английскому господству. Черного Принца там уже не было; источенный болезнью, съедаемый печалью из-за неудач своего оружия, еле живой, он вернулся в Англию, но перед этим - в качестве прощаний с Францией - вырезал все населения Лиможа[159].

33. Еще война с Домом Фуа. - Мир был бы полным, если бы не непримиримое соперничество Фуа и Арманьяка. Из-за ненависти к Жану I, Гастон-Феб не встал открыто ни на одну из сторон в Столетней войне: и, хотя, все его симпатии были на стороне Англии, он сумел сохранить достаточно сил,  чтобы вынудить французов соблюдать его границы. Не участвуя в войне, он сберег свои средства; он сохранил богатство, что делало союз с ним желательным для обоих противников; герцог д'Анжу сделал ему несколько предложений[160], как для привлечения его на свою сторону, так и чтобы уязвить Жана I, чье влияние при короле вызывало ревность герцога.

Граф д'Арманьяк скоро заметил изменения, происходившие против него в настроении принца, и не замедлил также заметить, что граф де Фуа, пользуясь благоприятным ветром, готовит новую борьбу против него. Он отправился в Париж и обратился прямо к Карлу V, которому поручил брату, герцогу д'Анжу: 1 - благоприятствовать Жану всей своей властью; 2 - выплачивать ему  пенсию в 5.000 золотых ливров, помимо пенсии в 60.000, которую ему уже должны; 3 - помещать в графствах Бигорр, Гор, городах Кондом, Монреаль, Мезен, Ажан, Муассак, Пюимироль «таких людей и капитанов, какие угодны графу», и не менять их без его согласия; 4 - не делать заявлений, относительно графа де Фуа, против графа д'Арманьяка, и не предоставлять первому никакой милости, которая могла бы повредить второму (1372)[161].

Уверенный в расположении короля, Жан I заявил, что готов подчиниться любому его решению, по поводу враждебности, которую граф де Фуа уже осуществил против него. Но Гастон де Фуа, подозревающий, вполне обоснованно, пристрастность такого судьи, отклонил такую возможность. Тогда приготовления начались с обеих сторон; Жан I подписал союзный договор с большей частью своих бывших союзников при Лонаке, которые не могли простить Гастону-Фебу чрезмерный размер выкупа. Он хотел также привлечь герцога д'Анжу; тот заставляет долго себя уговаривать, но, тем не менее, примыкает к Лиге[162].

Это вступление прекратило войну: считая себя всеми покинутым, Гастон-Феб отказывается от вражды: оба противника поклялись в вечном мире и дружбе (1373).

34. Последние дни Жана I. - Графа д'Арманьяка преждевременно состарила жизнь, полная битв. В возрасте 61 года, он вынужден уйти на покой, который его состояние здоровья делало необходимым.

В то время как его сын Жан, граф де Шароле, заменяет его в борьбе против Англии, он заканчивал свои дни в своем замке Бомон-де-Ломань, который он любил больше всех, потому что оттуда он мог эффективнее следить за своими владениями в Руэрге и Арманьяке. Он скончался в мае 1373, составив длинное завещание, в котором не забыл ни своих родственников, ни друзей, ни бедняков.

 У него были трое детей:

–     граф де Шароле, которому суждено было его сменить;

–     Жанна, вышедшая замуж за герцога де Берри, брата Карла V;

–     Марта, которую он выдал замуж за инфанта дона Жирона, сына и наследника короля Арагона.

Ни один граф до него, не правил так долго страной Арманьяка. В течение 54 лет, он почти не выпускал из рук оружия, прослыл безжалостным, но любимым своими благородными вассалами, которых обеспечил жизнью, полной  приключений.

Он считался всегда графом милостью Божьей, давая понять, что не держит своих владений ни от какого земного сюзерена; и он мог так говорить, так как был почти независим.

Он добавил к своим землям:

1. Ломань и виконтство Овиллар, приданое его первой жены;

2. Земли Шароле, которые ему принесла вторая;

3. Графство Гор, которое ему дали короли Франции;

4. Четыре шателении в Rouergue (Saint-Geniez-Rives-?, ???, ???, Cassaignes – Разобрать не удалось – Прим. переводчика), данные королем взамен его прав на Бигорр.

ЖАН II, " ГОРБАТЫЙ " (1373-1384)

35. Начало. - Во время правления отца, он управлял Шароле, которое получил от своей матери и Ломанью, выделенной ему в апанаж. В качестве графа этих земель, он принимает участие в Столетней Войне; он участвует в сражении при Клермоне, где рыцарские принципы помешали раздавить английскую армию; видим его при осаде Лиможа под командованием де Геклена. В начале его правления, ему было поручено управление Лангедоком.

Он предпочитал сражаться Большими Компаниями, а не собирать многочисленную армию, которую могли уничтожить чума и голод, свирепствующие тогда с большой интенсивностью.

36. Конец войны против Фуа. - Граф де Комменж умер и оставил единственную дочь. Гастон-Феб увидел в этом благоприятный случай увеличить свои владения, напав на эту женщину и ее мать. Жан II выступил в защиту и, при встрече, разгромил графа де Фуа: 27 рыцарей оказались в руках д'Арманьяка. Казере, где Жан I был унижен, был захвачен его сыном. Гастон-Феб хотел его осадить, но вмешался герцог д'Анжу и сумел заставить подписать мир, залогом которого стал бы брак Беатриссы, дочери Жана II, с сыном Гастона-Феба. Торжественное подтверждение договора произошло только двумя годами позже (1379), между Эром и Барселонной, крайними точками обоих графств.

Таким образом, была закончена эта несчастная ссора, которая, в течение 89 лет разделяла две наиболее мощные семьи Юга и сопровождалась беспрерывными сражениями между ними.

Предполагаемый брак так и не был заключен. Супруг, которому не было и десяти лет, погибнет в застенке, под стилетом своего отца, а Беатрисса, которую выдадут замуж за одного из Висконти, найдет в Италии не менее трагичный конец.

37. За владение Комменжем. - В борьбе, которую комменжцы вели против графа де Фуа, вмешательство графа д'Арманьяка было решающим. Признавая эту услугу и для компенсации Жану II 600.000 ливров, потраченных им, графиня Жанна решила выдать замуж свою дочь Маргариту за Бернара, второго сына Жана II: но, одумавшись, она решила сама выйти замуж за Карла Злого, короля Наварры, и выдать свою дочь за его сына.

Узнав об этом, дворянство Комменжа возмутилось, обеспокоенное угрозой перехода под иностранное ярмо; Жанна была заключена в Мюре, о чем известили графа д'Арманьяка. Одновременно, дворяне просили его позволить выдать наследницу их страны за его старшего сына, которого они считали тогда более способным управлять их графством.

Жан II поспешил явиться лично требовать у Жанны держать свое обещание: но вдова была несговорчива. Маргарита, дочь, не была предупреждена своей матерью относительно будущего графа д'Арманьяка, и их брак был заключен во время заседания. Что касается Жанны, которая не прекращала возбуждать волнения в Комменже, она была взята под стражу Жаном II, который перевел ее в замок Овиллар, а затем заключил Лектуре, даже не пытаясь юридически обосновать свои действия. Король Франции оставил безнаказанным этот поступок, приносящий богатые области в руки верного вассала (1380).

38. Жан II, изменник ли он? - К этому времени, буквально друг за другом, умерли дю Геклен, Карл V, король Англии и принц Уэльский. Между обеими вражескими странами была подписана передышка, которая длилась 35 лет и во время которой дяди Карла VI управляли Францией, думая гораздо больше о своих интересах, чем об интересе королевства. Один из них, герцог де Берри, зять Жана II, возглавил управление Лангедоком; это было слишком мало по сравнению с ролью его брата, герцога Бургундии, ставшим всемогущим при дворе. Какие интриги он плел из зависти? Не очень-то и знаем, потому что его ранг принца крови укрывал его от любого преследования. Правосудие сурово только к исполнителям.

Таким образом, только граф д'Арманьяк, был вызван ко двору, обвиненный в том, что:

1. Он искал союза с Англией;

2. Он был заодно с Большими Компаниями;

3. Он пытался разделить Лангедок с графом де Фуа.

Процесс так и не начался, потому что Жан II умер в Авиньоне, в 1384, до того, как прибыл в Париж.

Его жена, Жанна де Перигор, умерла раньше его, оставив все свои владения Дому д'Арманьяк. Остались трое детей:

–     старший, Жан, унаследовал Фезансак, Арманьяк, Руэрг, Ломань и  графство Роде;

–     младший, Бернар, получал в апанаж: Шароле, баронии дез Англе и Л'Иль-де-Ное;

–     Беатрисса, к тому времени уже замужем, в Милане, за Карло Висконти.

ГЛАВА V

АПОГЕЙ ДОМА Д'АРМАНЬЯК

ЖАН III ТОЛСТЫЙ (1384-1391)[163]

39. Увод вольных отрядов в Испанию. - Большая передышка в 35 лет (1380-1415), которая отделила две части Столетней войны, стала настоящим бедствием для вольных отрядов. Им, привыкшим рассматривать Францию как завоеванную страну, не оставалось ничего более, как превратиться в настоящих разбойников. Захватив несколько крепостей в Центральном Массиве, они рыскали по деревням, хватали путников, грабили купцов, захватывали сеньоров за выкуп и накладывали тяжелые поборы, приводившие население в ужас. Надо было возродить деятельность дю Геклена, и Дом д'Арманьяк решил эту задачу.

Жану III, когда он сменил своего отца, был только 21 год; но он уже зарекомендовал себя смелым воином, сражаясь в Гиени под командованием герцога д'Анжу и герцога де Берри, и не сомневался в том, что ему поручат общее командование в Лангедоке. С помощью своего брата Бернара, он изгоняет вольные отряды из многих мест; но какой смысл было разогнать одну банду, если тут же образовывались другие? После бесполезных усилий, надо было подумать о том, чтобы вести переговоры с Большими Компаниями.

В 1387 штаты Оверни и Лангедока проголосовали за субсидию в 250.000 ливров[164], и после трех лет настойчивых усилий, часто сталкиваясь с нечестностью капитанов вольных отрядов, Жан III получил, от большей части из них, обещание - оставить за золото их крепости и удаляться на один год. Но требовалось нечто большее, что бы их уход был эффективен... Лучше всего, очевидно, было бы вовлечение их в какую-нибудь далекую экспедицию, как это делал дю Геклен. Жану III как раз представился случай вмешаться в дела Испании.

 Вдовец Марты д'Арманьяк, тетки Жана III, дон Хуан Арагонский вновь женился на Иоланте де Бар (1384). Когда король, его отец, воспротивился этому браку, Хуан выступил против отца, поддержанный своим свойственником. Когда отец и сын помирились, положение свойственника, графа Ampurias, стало критическим, и он был вынужден вооружаться и искать союзников. Он обратился к Бернару д'Арманьяку (брату Жана III), который послал войска, вскоре разбитые на границе Руссильона. Вскоре после этого, наследница королей Майорки, лишенная Руссильона королями Арагона, получила от Жана III предложение попробовать частично вернуть утерянные земли. Была собрана армия из 9.000 бригандов и послана в авангарде под командованием Бернара[165].

Вольные отряды думают только о том, чтобы вести свою привычную жизнь краж и разбоев в не опустошенной стране (1390). Бернар их оставляет там и возвращает во Францию, где Карл VI призывает его ко двору. Он отправляется в Париж, продает Шароле герцогу Бургундскому за 60.000 золотых экю[166], получает от короля субсидию в 30.000 ливров и ежегодную пенсию в 2.000. Когда он возвратился из Парижа, ни его брат, ни он, не говорили больше о войне Испании; вольные отряды были предоставлены своей судьбе.

40. В Италию. - Еще лучший случай представился для вывода вольных отрядов, остающихся во Франции, в богатую Италию, где они могли бы служить за плату купцам полуострова.

В эту эпоху, Италия была разделена гражданской войной, Церковь - во власти Большого Раскола Запада. Среди общей тревоги, один необычайно ловкий политик, Джан Галеаццо Висконти, первый герцог Милана, пользуясь раздорами, пытался увеличивать свое государство.

Галеаццо были богаты, и старые дома, хоть и презирали их как выскочек, охотно давали им своих детей: Джан Галеаццо был женат на дочери Иоанна Доброго, его кузен, Карло Висконти, сын Барнабо, женился на Беатриссе, "guaie armagnagaise", сестре Жана III и Бернара. Итак, Джан Галеаццо схватил Барнабо, которого бросил в карцер, чтобы отравить его через несколько дней; Беатриссе едва удалось бежать; она явилась в Гасконь просить помощи у своих братьев.

В это время Джан Галеаццо напал на Флоренцию, и флорентийцы умоляли о помощь Карла VI. Тот дал им ответ более чем неопределенный, так как его брат, Луи Орлеанский, женился на Валентине Висконти, дочери Джана Галеаццо. Тогда, флорентийцы договорились с Жаном III, о чьих отношениях с вольными отрядами они знали; они хотели, при его посредничестве, нанять их для борьбы с Миланцем. Соглашение было заключено во время парижской поездки (1390)[167].

Граф д'Арманьяк незамедлительно принялся вербовать свою армию; бойцы вольных отрядов нанимались как обычно: их жалованье никогда не опускалось ниже 12 золотых франков в месяц и редко превышало 15[168]. Капитаны хотели получить деньги вперед и требовали значительных субсидий, чтобы приступать к делу. С учетом этих требований, субсидия в 50.000 золотых флоринов[169], предоставленная графу д'Арманьяку флорентийцами, кажется весьма скромной. Если соглашение освобождало Францию от вольных отрядов, то с финансовой точки зрения, оно было далеко не блестящим для Жана III; дефицит мог быть оценен в 12.000 золотых флоринов в месяц и, пополнить его можно было только за счет трофеев в Италии.

В Авиньоне, посланец Джан Галеаццо предлагает Жану III сумму, гораздо более высокую, чем флорентийские субсидии; отказ - у него только одно слово; предложения были с возмущением отвергнуты[170]. Когда подкуп потерпел неудачу, Джан Галеаццо прибег к устрашению и уговорил сделать внушения своего зятя, герцога д'Орлеана, герцога Бургундии, сира де Куси, самого Карла VI[171]. Жан III остался непоколебим [172]: всем он неизменно отвечал, что он в союзе с флорентийцами, и что честь не позволяет ему отступить.

Отвергнутый Жаном III, Джан Галеаццо обратился к бригандам и сумел их совратить. Пятьсот копий - 3,000 воинов и столько же их помощников - было подкуплено за 50.000 флоринов, - сумму, которую Флоренция выплатила графу д'Арманьяк. Тот не о чем не догадывался, вплоть до времени выступления. Момент был критическим; малейшая слабость, и мятеж мог охватить всю армию, делая выступление не возможным. Не теряя своего хладнокровия, он собирает часть войск, оставшихся верными, решительно нападает на мятежные компании и разбивает их. Все руководители поплатились своей головой за измену.

В последний момент вмешалась еще одна неудача: так как среди наказанных оказались бургундцы, герцог Бургундии встал в позу и потребовал наиболее полных репараций. Бернар был вынужден везти извинения брата.

«Брат мой, - пишет он, - вы посмотрите на Комменж и Арманьяк, далеко еще не все крепости освобождены или выкуплены. Посмотрите на Лурд, где мессир Пьер-Арно де Беарн держит гарнизон от короля Англии, и так же на гарнизон в Бутвиле, где стоит мессир Жан де Грайи, сын капталя де Бюша, сторонник партии Дома де Фуа. И хотя в настоящее время у нас передышка с графом де Фуа, он жестокий противник; и мы не можем знать, о чем он думает; и наша земля не может оставаться опустошенной. И из-за такого положения, которое я вам описал, одумайтесь. Как можно чаще шлите мне известия, а я буду извещать вас»[173].

В то время как Бернар добрался до Парижа, везя в Дижон обещанные извинения, Жан III направлялся к Па де Сюз, и скоро оказался в Италии.

41. В Италии. - Небольшая армия графа д'Арманьяка состояла из двух очень различных элементов: с одной стороны - вольные отряды, для которых этот поход служил источником выгодных грабежей (две трети трофея должны были идти их капитанам, третья часть - графу), с другой стороны, отряд рыцарей и сеньоров Гаскони и Руэрга, которые мечтали только о подвигах и красивых ударах шпагой. Напрасно ужасные поражения при Креси и Пуатье доказывали, что условия войны не были уже больше прежними, благородные французские рыцари верили еще во времена странствующих рыцарей, личная доблесть была всем. Они продолжали разыскивать победу в стремительности атак и силе духа.

Жан III отличался своим пылом. Он не вспоминал, что 60 годами ранее его дед, Жан I, также возглавил поход в Италию, что он был взят в плен перед Феррарой и возвратился во Францию только после выкупа... Армия преодолевала Альпы, когда Жан III узнал, что 500 копий бригандов, подкупленных Джаном Галеаццо, отправлялись к Миланцу; он берет отборный отряд своих войск, поочередно сближается с отрядами противника, настигает их в горах, и разбивает; половина бригандов погибает; было взято 300 пленных.

Преодолев По, Жан III вышел к Александрии, где укрылся Джакопо дель Верине, генерал Джана Галеаццо, с 2.000 копейщиков и 4.000 пехотинцев. Атака не состоялась, потому что была нехватка в деньгах, и потому что бриганды были очень заняты полной удовольствиями жизнью в столь богатой стране. Что касается Джакопо дель Верине, он оставался бесстрастным за своими стенами, не обращая внимания на французов, лишь совершая время от времени вылазку, возвращаясь в город при малейшей тревоге. Время, таким образом,  терялось, и посланники Флоренции торопили Жана III продолжить его путь на Милан. Но прежде чем это выполнить, он захотел в последний раз спровоцировать общего врага.

25 июля 1391, заметив вылазку миланских солдат, он надевает свои доспехи и бросается в атаку, сопровождаемый приблизительно 1.500 рыцарей. Он хотел сделать только демонстрацию, и бриганды не приняли никакой предосторожности на случай опасности.

Преследуя беглецов до Александрии, Жан III спешивается и бросается на штурм укреплений. Джакопо, верный своей системе защиты, все еще не шевелился: он полагает, что это авангард, который вот-вот поддержит вся армия. Но когда его убедили, что французский лагерь совершенно спокоен, он без страха вывел все свои войска. Зажатые со всех сторон, лишенные своих лошадей, отягощенные своими тяжелыми доспехами, соратники графа д'Арманьяка были вынуждены отступить. Они сталкиваются с засадой свежих войск и с недостатком своего снаряжения. Был июль; солнце сжигало равнину, и под их доспехами из гладкой стали «им кажется, что они попали в печь, так как воздух раскален, без малейшего ветерка»[174]. Через два часа, Джакопо дель Верине осталось только собирать полностью выбившихся из сил пленников.

Между тем, в лагере бригандов начинают волноваться; посылают подкрепления, и миланский генерал, не желая портить успеха этого дня, уходит в полном порядок, уводя 500 пленников в Александрию[175].

Возвратившись в свой лагерь, уцелевшие с удивлением замечают, что графа д'Арманьяка нет с ними. Проходят по полю битвы, рассматривая трупы; его не находят... Где он может быть?

42. Смерть Жана III. - Измученный жарой и усталостью, вспотевший, ослепленный пылью, он укрылся в тени деревьев на берегу ручья: он снял свою каску и утолил мучительную жажду, которая его съедала. Холодная вода произвела свой обычный результат и Жан III, пораженный кровоизлиянием, упал, чтобы больше не подняться. Ломбардский оруженосец, нашедший его бес сознания, перенес умирающего в Александрию, где он был признан французскими пленными; хлопоты были напрасны, и через несколько часов, не приходя в сознание, он умер[176].

Эта смерть была слишком обыденна; некоторые предпочли приписать ее яду, которым он был отравлен в Александрии. Но это не доказано, да и не понятно, какие интересы двигали бы Джаном Галеаццо, чтобы заставить его дать умереть пленнику, за которого он мог ожидать значительный выкуп.

Существует легенда, что Жан III умер с оружием в руках, произнося возвышенные слова[177]; это также не доказано: если верить главному свидетелю, Джакопо дель Верине, все произошло так, как это описал Фруассар.

Граф д'Арманьяк был, видимо, душой своей армии; у него одного было достаточно влияния, чтобы поддерживать, с грехом пополам, хоть какой-то порядок среди сборища искателей приключений, объединяя их: когда он умер, лагерь немедленно развалился. Их предводители ничего не смогли сделать, и крестьяне вооружились, чтобы их истреблять; Джакопо дель Верине гнался за ними, и собрал значительный трофей, как людьми, так и лошадьми[178]. Редкие выжившие возвратились на французскую территорию в самом жалком состоянии.

43. Апогей Дома д'Арманьяк. - Жан III был побежден,  и так как история ограничилась упоминанием о его неосторожности в безумной атаке, которая ему стоила жизни, она недооценила огромную службу, которую он сослужил Франции, освободив ее от Больших Компаний.

Он умер в 28 лет, только на взлете, не успев оправдать блеском подвигов доверие, которое ему оказывали король Франции, папа Климент VII и флорентийское правительство.

К значительным владениям своего деда, Жана I, он добавил Комменж, который ему принесла в приданое его жена Маргарита. Никогда домен д'Арманьяков, ни до, ни после, не занимал такого огромного пространства.

Территориально, Дом д'Арманьяков достиг своего апогея[179]: последние почести его главе.

БЕРНАР VII, Коннетабль (1391-1418)

44. Наследство Жана III. - Жан III оставлял только двух малолетних дочерей. Когда-то, в своем завещании, Жан II указал, что младший сын должен сменить старшего, если тот скончается, не оставив мужского потомства.

Случай был новым, согласно Кутюмам, имеющим силу закона на всем Юге, и в римском праве, из которого они происходили, дочери всегда были в праве на отцовское наследство. Разве Адальмюр, единственная дочь последнего графа де Фезансака, не наследовала Фезансак, чтобы передать его в качестве приданого Жеро III д'Арманьяку, своему мужу? ... Жан II пошел на поводу новой моды, хитрой находки законоведов, заимствованной из Салической правды, чтобы исключить из наследования трона Франции дочь Людовика IX Сварливого пятьюдесятью годами раньше.

Штаты Арманьяка не ратифицировали бы, конечно, этих постановлений, если бы им не были известны воинственные качества младшего сына Жан II, и если бы смутные времена, которые они переживали, не вызывали бы необходимость вручить судьбы страны энергичному главе, только это вынудило их отступить от старого Обычая, освященного тысячелетием. Бернар VII взял власть, и никто не протестовал. Наследство Жана II, на какое-то время разъединенное Жаном III, чтобы выделить апанаж младшему брату, было восстановлено (1391).

Когда его права были провозглашены, Бернар VII отправляется в Вик-Фезансак, сопровождаемый первым дворянством Фезансака, и требует принесения ему клятвы верности; предварительно он сам клянется в том, что будет добрым сеньором и будет соблюдать Обычаи страны (18 сентября 1392). Та же церемония происходит в Лектуре и других местах; после чего он отправляется в Роде, где он коронуется епископом.

45. Ужасный человек. - Жан III был женат на Маргарите де Комменж (см. § 37) и штаты, чтобы урегулировать вопрос с наследством покойного графа, предлагали выдать его вдову за Бернара VII. Тот, кто был первым женихом Маргариты, и кто был оттеснен государственными интересами, подходил как нельзя лучше, да и Комменж не был бы разъединен с доменами д'Арманьяков.

Маргариту мало привлекал такой политический союз; она возвратилась в свою страну и проявила не мало радости, когда узнала, что папа отклонил просьбу о разрешении ее брака с деверем. Она воспользовалась своим вдовством, чтобы отпустить на свободу свою мать, все еще заключенную в замке Лектура, и вновь выйти за Жана, сына Жеро, графа де Пардиака, тогда еще подростка, почти на двадцать лет младше ее.

Этот брак не был счастлив; вскоре после брака, супруги разделились. Чтобы принудить жену к повиновению, Жан обратился за помощью к Бернару VII, своему родственнику. Тот пообещал. Но, не простив Жану предпочтения Маргариты, он тайно объединился со своей невесткой против графа де Пардиака и, чтобы иметь возможность выступить против него, обвинил Жана в покушении на свою личность с помощью колдовства[180]. Он нападает на Жеро де Пардиака в замке Монлезен, берет его в плен и заключает вначале в Лавардене, а затем в замке Рюдель, в Руэрге, где тот погибает через двенадцать дней после того, как его опустили в глубокую цистерну в качестве карцера (1403).

Его напуганные сыновья являются в Ош, прося прощения и пощады. Граф д'Арманьяк, буквально расценив старинную формулировку, приказывает их схватить и заключить вместе с их отцом. Один умер по дороге, а его брату Бонна де Берри, супруга Бернара VII, выжгла глаза; после чего ему позволили умереть от голода.

Теперь граф д'Арманьяк мог спокойно захватить Пардиак и Фезансаге... Напрасно сестра жертв искала правосудия при Дворе, где убийца был всемогущ.

К этому примеру жестокости, можно добавить и другие. Так Бернар де Северак, брат одного из офицеров, кто привел из Италии солдат Жана III, вел с ним непринужденную беседу; граф вспылил и повесил его на окне своего замка Гаже... Подобная участь грозила епископу Роде, который избежал этого только чудом.

Таким был этот человек. Высокомерный, авторитарный, вызывающий ужас своим насилием, Бернар VII бесконтрольно правил в своих государствах. Таким излишне жестоким, алчным, деятельным, готовым на все, чтобы властвовать, он останется на всю свою жизнь, больше для своей выгоды, чем для своих союзников или для короля.

Такой характер и такие излишества не подвергались, тогда, всеобщему осуждению. Эпоха была такая, что казалось, возвращается варварство Средневековья; ценились только сильные люди. Дружбы Бернара VII искали принцы крови.

46. Королевские союзы Бернара VII - Он уже входил в королевскую семью, так как Жанна д'Арманьяк, сестра ее отца, была женой герцога де Берри, брата Карла V. После брака Маргариты де Комменж с Жаном де Пардиаком, он просил и получил руку своей двоюродной сестры Бонны, дочери герцога де Берри. К тому времени она была вдовой Ане VI Савойского и имела сына, Амедея, который будет первым герцогом Савойи, прежде чем окажется папой под именем Феликса V. Брак был заключен в Шамбери в 1394.

Бонна де Берри не принесла земель своему супругу, только 100.000 золотых ливров, которые ее отец дал ей в приданое. Однако, Дом д'Арманьяк продолжал увеличивать свои домены, так как примерно во время заключения брака, Бернар VII унаследовал от своего дяди, Жеро де Лабарта, территории Катр-Вале - Четырех Долин (Aure, Magnoac, Barousse и Neste).

Общественное восхождение Дома д'Арманьяк на этом не остановится: от брака Бернара VII и Бонны де Берри родится дочь, названная Бонной, как и ее мать, которую выйдет замуж за Шарля, сына Луи, герцога Орлеанского, когда он овдовеет после Изабеллы Французской, дочери Луи XI (1407). От этого союза родится король Людовик XII.

Таким образом, Бернар VII, племянник герцога де Берри (брата Карла V), оказывается его зятем; затем, он становится тестем Шарля д'Орлеана, сочинителя баллад, герцога Орлеанского после убийства его отца Луи. И он будет дедом короля Людовика XII!

( Здесь автор слишком погорячился. Людовик XII родился от третьего брака герцога Шарля д’Орлеана, с Марией Клевской. Прим. переводчика.)

47. Арманьяки и бургиньоны[181]. - Карл VI, король Франции, сошел с ума 1392, и его дяди, братья Карла V, стали управлять от его имени. Власть Филиппа Смелого, герцога Бургундии, была преобладающей вплоть до его смерти (1404), он, фактически, ни с кем не разделял регентства. Его сын, Жан Бесстрашный, пытаясь унаследовать его влияние, столкнулся с герцогом Орлеанским, братом короля; досада была такой, что он велел его убить (1407). С этого убийства началась ужасная гражданская война между сторонниками Жана Бесстрашного и сторонниками Шарля Орлеанского, сына жертвы. В течение 28 лет, с упрямством и жестокостью не имеющих себе равных, обе партии опустошали Францию.

Покойный герцог Орлеанский не заслуживал особого сожаления: правление его было столь же несуразным, как поступки. Он объявил войну Англии, но так и не начал ее; однако он воспользовался поводом, чтобы увеличить налоги, которые присваивал себе. Герцог Бургундии в более широких масштабах даровал парижанам право организовывать свою милицию и назначать своего прево, чем они когда-либо имели; очень быстро он стал популярным и именно люди Рынка составили в Париже, силу бургундской партии.

Дворяне не простили Жану Бесстрашному подобные шаги, и большая часть их встала на сторону герцога Орлеанского; наиболее значительными были герцоги де Берри, Бретонский, де Бурбон, коннетабль д'Альбре и граф д'Арманьяк. Он, зять герцога де Берри и тесть молодого герцога Орлеанского, был наиболее реальным главой лиги; он обязался предоставить 1.000 воинов и 300 арбалетчиков, почти столько же, как и наиболее мощные союзники; его военная репутация, его неукротимая энергия, предоставили ему, сначала, командование армией партии.

С этих пор, партия принимает имя "арманьяки"; они берут в качестве отличительного знака цвета Бернара VII; белый шарф через плечо; сам безумный король носит цвета графа д'Арманьяка. Враг, не больший сторонник англичанин, чем противник, носит, как отличительный знак, голубой капюшон с красным андреевским крестом и цветком лилии в центре.

Бернар VII вербует почти все дворянство Юга, которое подстегивала старая природная ненависть, длившаяся с XII века; они жаждали отомстить за альбигойские войны. В этой мрачной борьбе, гасконцы делают три четверти работы или, проще говоря, видим только их, говорят только о них. Если верить современнику[182] «арманьяки захватывали деревни, окружающие Париж, и творили такие зверства, на которые способны только сарацины. Они вешали людей, одних за руки, других - за ноги. Они убивали или грабили, и сжигали все, что ускользнуло от железа. Если вдали замечали отряд, стоило кому-то крикнуть: Это Арманьяк! - как все в панике разбегались. Все зло приписывали графу д'Арманьяку, слывшего за очень жестокого человека и безжалостного тирана. Поэтому когда у нас было массовое убийство врага, говорили: Это Арманьяк! и никто не заботился о жертве ».

В 1410, невозможно ни собирать виноград, ни сеять в Иль-де-Франсе. Однако, все опустошения ни к чему не привели; принцы возвратились к себе, без какого либо военного успеха, за исключением Бернара VII, который, на обратном пути, захватил Мюра в Руэрге.

Война скоро возобновилась. Париж был бургундским, и принцы пытались это захватывать. Их армия насчитывала 8.000 рыцарей, 1.200 солдат и многочисленную пехоту; однако они не смогли ни захватить Париж, ни помешать герцогу Бургундии войти в него. Берега Сены были театром ужасных сцен; опустошив чердаки, конюшни, овчарни, арманьяки «охотились на крестьян», обрезая уши и нос у тех, кого им удавалось схватить. «Вы собираетесь жаловаться вашему ленивому королю; идите за вашим идиотом», говорили они с насмешкой, отпуская их.

Бернару VII не чуждо и лукавство. Так, когда стала чувствоваться нехватка в деньгах, он решает захватить сокровище королевы, хранящиеся в аббатстве Сен-Дени. Прежде, чем совершить это насилие, он обращается к монахам с речью: «Вы знаете, какие тяготы вынесли сеньоры, которые находятся здесь, и не ради честолюбия, как обычно говорят, но чтобы восстановить, во всем ее великолепии, неоднократно попранную справедливость королевства, и чтобы освободить короля. Все французы должны принять участие в совместном предприятии, как дворянство, так и народ. Деньги, которые нужны нам для этого дела, не терпящего задержки, все руководители решили восполнить посредством сокровища королевы, за которыми вы присматриваете; будьте уверены, что она совсем не будет рассержена. Тем не менее, для более большого обеспечения, я вам обещаю, что принцы вам дадут расписку, скрепленную своими печатями, за все то, что возьмут». Монахи колеблются. Не дожидаясь их решения, Бернар VII выламывает двери сокровищницы и уносит золотую и серебреную посуду, которую смог там найти.

Между тем, осада Парижа топталась на одном месте. Корпус арманьяков потерпел поражение на Монмартре, другой разбит в Сен-Клу; союзники отчаялись; принцы ушли, бросив обозы. Утомленные войной, они последовали примеру герцога Бургундии; они повернулись к Англии и обещали вернуть английскому монарху все то, что ему было передано в Гиени по договору в Бретиньи; герцог де Берри и герцог Орлеанский признают короля Англии... Только граф д'Арманьяк отверг любой компромисс; он не прекращает защищать, вопреки всему и всем, законного короля Франции.

Тайный договор, который оговаривал условия соглашения принцев и англичан, скоро стал известен всем; король, ознакомившись с ним в момент просветления, был возмущен и говорил, что пойдет осаждать герцога де Берри в его столице Бурже; он отдал приказ о конфискации владений всех арманьяков.

48. Бернар VII в Гаскони. - Бессильный бороться с таким количеством противников, Бернаром VII возвратился в свое государство, и занялся решением вопроса с Комменжем. Он начал осаду л’Иль-ан-Додона, где укрылась Маргарита, его бывшая невестка; смерть графа де Пардиака изменила его решения и теперь он видел в ней только владетельницу богатой страны, граничащей с Фезансаком,  которая, добровольно или силой, должна была быть возвращена Дому д'Арманьяка. Он захватил город, взял в плен Маргариту и отправил ее в тюрьму Лектура.

Двор скоро понял, что чтобы уничтожать этого грозного человека, было нужно что-то большее, чем несколько наемников или сеньоров без личной ненависти к нему; главным командующим Лангедока был назначен наследственный враг графа д'Арманьяка, Жан де Грайи, граф де Фуа, с приказом защищать провинцию и, особенно, держать в узде Бернара VII. Но усилия не увенчались успехом; он задержался при осаде замка Тузе, в Фезансаге, что дало Бернару время подойти; и был постыдно прогнан.

Карл VI потребовал у графа освободить Маргариту и передать Комменж в его руки, пока он не рассмотрит его претензии. Бесполезно. Бернар VII пренебрегает королевской властью и объявляет войну лично Жану де Фуа (1413).

В это при Дворе происходят изменения; бургундцы привели его в ужас. В Париже буржуазия пытается, пользуясь королевским бессилием, реформировать государство, как во времена Иоанна Доброго, господство народа и мясников Кабоша вызывает страх. Демагогия бургундской партии несет угрозу королевскому окружению. Герцоги де Берри и д'Орлеан заменяют герцога Бургундии в Советах короля; о графе д'Арманьяке вспомнили, и он приглашен; арманьяки становятся столь же популярными, как еще недавно были бургиньоны (1413). Сам король, сняв голубой капюшон с красным крестом, красуется в белой перевязи.

Многочисленное войско - более многочисленное, чем войско бургиньонов, что восхищало бедного сумасшедшего - было объединено под командованием Бернара VII, чтобы идти против Жана Бесстрашного. Компьен и Суассон были взяты. В этом последнем городе, взятом приступом, произошла наиболее ужасная резня; под угрозой наказание, графу д'Арманьяку удалось заставить солдатню, предоставленную своим инстинктам, спасти от огня несколько домов, и оставить жизнь лицам, уже подвергавшимся последним оскорблениям... Аррас сопротивлялся... Когда между обеими партиями был подписан мир, гасконцы и бретонцы разбежались так рьяно, как будто армия потерпела поражение. И никто уже не защищал деревни от произвола солдат.

Бернар VII возвратился в Гасконь, куда его призывала ссора с Домом де Фуа. Рыцари стремились попытать судьбу; он собрал корпус из вольных отрядов, и неожиданно напал на владения Жана де Фуа. Тот спешно возвратился из Испании, где совершал паломничество в Сант-Яго-де-Компостелла, и послал вызов своему врагу. Война обоих соперничающих домов начиналась точно так, как в 1286, при Бернаре VI. Поединок был неизбежен, когда папа, призванный примирять обоих врагов, сумел их заставить подписывать передышку на сто лет (1414).

СМЕРТЬ БЕРНАРА VII Д'АРМАНЬЯКА

49. Бернар VII, коннетабль. Пользуясь тяготами гражданской войны, король Англии, Генрих V, возобновил борьбу; он считал себя посланным Богом, чтобы пресечь беспорядки королевства Франции. Кампания была коротка: пока граф д'Арманьяк отсутствовал, герцог д'Орлеана и коннетабль д'Альбре были разгромлены при Азенкуре (1415).

Герцог Бургундии, гордый своими отношениями с англичанами, предложил свои услуги, прося власть; его отвергли. Бернар VII, названный незамедлительно коннетаблем, ввел настоящую диктатуру: полиция, армия, финансы,  - все зависело от него.

Положение было отчаянным. Нету армии, рыцарство истреблено или в плену, захвачены некоторые провинции, гражданская война, угрожающая возобновиться, никакого ресурса, интриги при распущенном Дворе... Был нужен умелый администратор, а Бернар VII мог привнести во власть только жестокость, высокомерие и несгибаемость.

Все дрожало под ним в Париже, который еще хранил связи с бургундцами. Наказания, ссылки, казни заставили прекратить любые попытки к сопротивлению. Было запрещено толпиться, иметь оружие, держать на окнах цветочные горшки, купаться в Сене... Королева Изабелла Баварская, изгнанная в Тур из-за своего развращенного нрава, испытывала жестокую ненависть к коннетаблю.

Чтобы поддерживать свою армию, что становилось все труднее и труднее, он делал деньги из всего, используя даже ковчеги и раки. Париж был приведен в состояние защиты против герцога Бургундии, который, с войсками, бродил в окрестностях. Надо было заботиться о верности больших городов королевства, которые, неоднократно, призывали Жана Бесстрашного; Жан, сын Бернара VII, был назначен главным командующим Лангедока. В Париже ворота охранялись; все сборища были запрещены, строго соблюдался комендантский час; из-за опасности пожаров, перед каждым домом была обязана  находиться бочка, полная воды.

С помощью изнурительных пошлин, обременительных налогов, фальшивой монеты Бернар VII реорганизовал армию, которую он бросил на Гарфлер; он разоружил население, тайно сочувствующее герцогу Бургундии и англичанам-"Godons"... Именно несчастье некоторых трагических эпох требуют крайних мер. Единственное условие, которое ставит история, чтобы их простить и прославить - успех. Бернар VII успеха не достиг[183].

50. Конец Бернара VII - Герцог Бургундии не испытывал нехватку в понимании в Париже; он подвел мину и удалился, чтобы скоро вернуться. Несколько молодых людей, возглавляемых Перрине Леклерком, которые жаловались на оскорбления, нанесенные арманьяками, решили впустить бургиньонов в город. Отец Перрине Леклерка охранял одни из ворот города. Однажды ночью, сын  похитил у него ключи и открыл ворота людям герцога Бургундии (29 мая 1418). Изабелла Баварская и Жан Бесстрашный вошли в Париж и оказались во главе мясников, живодеров, народа Рынка.

Нескольким арманьякам удалось бежать, и увезти с собой дофина; главные руководители, среди которых коннетабль, были брошены в тюрьму; все сторонники арманьяков отданы толпе. Париж показал свою кровожадность - около 4.000 жертв.

Теперь на сцене появляется вся человеческая низость, озлобленная чернь, измотанная из-за нищеты и тревог, испытывающая нехватку в продовольствии, уверившая в зловещие слухи: причина всех несчастий в арманьяках; надо было отомстить им. В воскресенье 12 июня 1418, население поднимается, бежит в тюрьмы, чтобы резать всех, кто там находится, арманьяк или нет; убивают в тюрьмах, убивают на улицах, трупы валяются везде и «уличные мальчишки развлекаются тем, что таскают их с места на место»; еще 1.600 человек погибли в тот день.

Коннетабль был главной жертвой душегубов. С его тела содрали широкую полосу кожи «чтобы изобразить белый шарф арманьяков»; его мучили в течение трех дней; на четвертый его милостиво зарезали. Протащив на решетке, его тело зарыли в навозной куче луга церкви Сен-Мартен-де-Шан. С этими останками, казалось, закончилась Франция[184].

Так погиб этот ужасный человек, который высоко поднял имя своего дома, и кто олицетворял в этот момент национальное сопротивление перед иностранцами. Так как «этот хищник и все его стадо были последними защитниками Карла VI и бедного короля Буржа»[185].

51. Области Дома д'Арманьяк. - Вдова, Бонна де Берри, пережила Бернара VII на 18 лет. У них было 5 дочерей и 2 сына. Жан, старший сын, уже виконт де Ломань и главный управляющий Лангедока, наследовал Арманьяк, Фезансак и графство Роде; младший получил в апанаж Пардиак; дочери умерли, не успев выйти замуж, за исключением одной, которая отказался от всяческих территориальных прав за 40.000 золотых экю, обещанных ей в приданое.

Смерть главы семьи не расшатала могущества дома д'Арманьяк. Не считая нескольких важных отчуждений, наследственные области, терпеливо объединяемые в течение последних трех веков, составляли при Жане IV следующие территории[186]:

51-2. Столетняя война в Гаскони. - Феодальная война, гражданская война и война между государствами перемешались в Гаскони XIV века так, что нельзя точно определить, когда кончалась одна, и начиналась другая. Военные операции той эпохи никогда не планировались заранее: стратегии еще не существовало; руководители как английской, так и французской сторон ограничивались отдельными предприятиями: быстрые набеги, налеты, нападения на позиции противника, осада городов и крепостей, затем торопливый отход, чтобы укрыть трофеи в надежном месте. Если личные подвиги и ежедневные стычки и были многочисленны в Гаскони, решающие удары войны наносились в другом месте. Непрерывные стычки, воинственный хлам вторичной значимости, вот чем была там столетняя война[187].

Ей предшествовал напряженный период, сопровождавшийся установлением власти английских королей в Аквитании и альбигойским крестовым походом. Договор в Амьене (1279) стабилизировал на какой-то момент поползновения королей Франции и Англии, борющихся за преобладание на Юго-западе. Ажене - с Кондомуа, который от него зависел - был передан Англии Людовиком Святым. Взгляд на карту легко дает оценить угрозу, как для французской политики, так и для графа д'Арманьяка, от клина, образованного английскими владениями на левом берегу Гаронны. Так, с XIII-ого века образовалась в этом регионе система постоянного военного присутствия на «англо-французском фронте» в наиболее чувствительной точке общей границы: выступ Кондомуа.

От Со (Sos) до Ламот-Гондрена, от Ламот-Гондрена до Лектура, от Лектура до Гаронны, этот "выступ" раскинулся на сотню километров. Укрепить его целиком и охранять было абсолютно невозможно в ту эпоху, когда армии были только простыми бандами, не очень многочисленными, собираемыми на короткое время. Нашли выход. На возвышенных участках и на перекрестках основных дорог, стали строиться маленькие замки-форты самой простой конструкции, снабженные одной или двумя сторожевыми башнями, соединенные с жилищем наблюдателей; в каждом из них по 40 или 50 солдат. Они не создавали значительной оборонительной системы, укрытие наблюдателей от налета - их единственная задача.

Эти сторожевые башни часто возвышались парами, чтобы следить друг за другом; одна была на французской стороне, другая на английской. В окрестностях Valence-sur-Baïse это особенно хорошо видно: Saint-Orens напротив Pouy-Petit, Le Gardés против Tauzia... Torrebren, Fourcès, Монреаль, Balarin, Бомон, Goalard, Larressingle, Condom, Le Tauzia, Saint-Orens, Roquépine прикрывают англичан; Castelnau d'Auzan, Lamothe-Gondrin, Gondrin, Cassaigne, Massencôme, Lagardère, Flarambel, Valence, Maignaut, Le Gardés, Pouy-Petit, Saint-Puy  - французов[188].

Именно на этом фронте велись в Гаскони наиболее многочисленные боевые действия столетней войны; названия Лавардан, Сен-Пюи и Лектур постоянно мелькают в летописи XIV-ых и XV-ых веков.

Следует отметить, что враждебность не была постоянна; часто передышки или договоры прекращали на какое-то время набеги и бои. Конечно, эти перерывы были слишком коротки, чтобы раны успели зарубцеваться! 1342 и 1347 были годами, когда Арманьяк узнал наиболее ужасные страдания, как в наиболее тяжкие дни варварские вторжения.

И тем не менее!

52. Состояние страны. - «Конец XIII-ого и начало XIV-ого веков были для нашего региона, кажется, наиболее цветущей эпохой, великим веком, если судить по ее памятникам, ее политической и общественной эволюцией, ее благополучию»[189].

В течение века, прежде чем страну потрясли массовые убийства и опустошения борьбы между Домами де Фуа и д'Арманьяк, города увеличивались и украшались; появлялись новые города, гордые своими стенами, красивыми площадями, новыми церквями. Сеньоры строили богато обставленные замки. Уверенно можно сказать, что частные лица и объединения занимаются благоустройством, увеличением или новым строительством только тогда, когда они богаты или, по крайней мере, когда они предусматривают период благополучия. Гасконь XIV-ого века, большая строительница, а для этого она должна была быть очень богатой[190].

«Как не отметить очевидного противоречия, когда, рядом с этим муравейником рабочих, которые вздымали над землей каменные горы, превращающиеся в бастиды, замки, церкви, шла эпоха, которая никогда не была более грозной. Вызывает недоумение неслыханные усилия, произведенные за какие-то сто лет, с 1250 по 1350 примерно. Действительно, можно ли объяснить подобное явление, не допуская, что одновременно с частыми тревогами, боями и даже грабежами, имели место спокойствие, благосостояние и богатство»[191].

Три документа позволяют подтвердить наше впечатление по этому поводу: Консульские Счета Рискля и Монреаля в Жере, Книги счетов братьев Бони[192], нотариальные регистры Вик-Фезансака[193]. Страх перед вольными отрядами занимал большое место в заботах наших предков XV-ого века; но из этого не надо заключать, как это делали те, кто слепо следует за Фруассаром, что Гасконь и Франция были только кучей развалин.

Пребывание вольных отрядов было не очень долгим в данном месте, так как ресурсы быстро исчерпывались. Заботы до и после - отличаются. Без сомнения, народ занимается наблюдением, осуществляет охрану, покупает арбалеты и исправляет ограды; но это нисколько не мешает народу устраивать праздники, если наступил Праздник Тела Господня, или приглашать скоиорохов на местный праздник. Школьный учитель не прекращает занятий, а консулы не прекращают его оплачивать; процессы не прерваны; консулы не забывают изготовлять свое «парадное платье», оплаченное коммунальными динариями; исправлять коммунальную печь и хорошо поить курьеров[194].

Видимо, опустошения, производимые вольными отрядами, расценивались как стихийное бедствие, как град или пожар. После грабежа урожая или угона скота, появлялась нищета, причиняя иногда ужасные эпидемии как те, что в 1436 и 1440, испытали, Ош, Лектур, Вик-Фезансак. В следующем году, они больше почти не появлялись; нищета забывалась, и народ возобновлял свои мирные дела.

ГЛАВА VI

ЗАКАТ ДОМА Д'АРМАНЬЯК[195]

ЖАН IV (1418-1450)

53. Союзы. - Рожденному в 1396 в Роде, Жану IV было только 22 года, когда он сменил своего отца. Ситуация, в которой он оказался, была очень сложной. С одной стороны, бургундская партия, сторонница англичан, значение которой постоянно растет. С другой - партия арманьяков, отстаивающая французские интересы, попавшая в неловкие руки короля Буржа. Сеньоры юга Франции сомневались, к какой присоединиться; Жан IV имел в обоих лагерях сильные связи; он выбрал свой путь.

Овдовев после Бланш Бретонской, он просит руки своей кузины Изабеллы, дочери Шарля III Благородного, короля Наварры; брак заключен в 1419. Между Испанией и Гасконью заключено соглашение, которое укрепляет положение графа д'Арманьяка. В дальнейшем, он ищет другие союзы за Пиренеями, предоставляя почтение и веру королю Кастилии, который взамен предоставляет ему ежегодную ренту в 3.000 ливров[196].

53-1. Между Францией и Англией. - После убийства Коннетабля, Жан IV обратился к Дофину, прося правосудия; он получил только напрасное обещание. Как будущий Карл VII смог бы его сдержать? Англичане были победителями.

 Тогда граф д'Арманьяк попытался сблизиться с ними; он заключает в Эре наступательный и оборонительный союз с графами д'Астараком и де Фуа, чтобы защищать свои области против всех, исключая короля. (1418). Ценой важных уступок, Дофин сумел отклонить графа де Фуа от английского союза; что касается Жана IV, приторные слова скрыли подозрительные действия. На первый раз его оставили в покое.

Уязвленный, Жан IV открыто порвал с Карлом VII; в 1436 он ввязался в заговор с герцогами де Бурбоном, д'Алансоном и Бретонским: 5.000 бригандов под командованием Вилландро должны были задержать двоих советников короля, особенно неблагосклонных к графу д'Арманьяку. Король, учуяв дух интриги, раскрыл ее.

Тогда, Жан IV, не зная больше меры, начал переговоры с Англией, которые должны были привести к браку одной из его четырех дочерей с королем Генрихом VI. Тот, отдавая себе отчет в уменьшении королевской власти в юге Франции, был готов, даже ценой не очень блестящего союза, восстановить в Гаскони преобладание английской власти. Но когда послы прибыли в Бордо стало известно, что сенешаль Аквитании только что был взят в плен, и кампания, предпринятая Карлом VII, триумфально завершилась (1442). Жан IV, который склонялся на английскую сторону только для того, чтобы использовать ее в своих интересах, понял ошибку, которую чуть было не совершил; он стал использовать увертки и отсрочки, чтобы немного выждать и посмотреть, как сложатся события. А там будет видно.

То в Гаскони могут найти художника - пусть англичане пошлют кого-нибудь сделать портреты принцесс, чтобы Генрих VI мог выбрать невесту... Король Франции, должно быть в курсе дела, и отказывается дать пропуск послам... То холод уничтожил краски художника! ... Наконец, видя полное отсутствие доброй воли, послы возвращаются в Англию. В течение целого года, Жан IV морочил наиболее умелых английских дипломатов[197].

Он не вмешался ни в одно из предприятий Жанны д'Арк. Ограничившись своими областями, он остался изолированным или враждебным, отклоняя любую субсидию против англичан. В оправдание можно сказать, что ему хватало своих проблем там, где вторжения англичан и бригандов были постоянным бедствием. В ту четверть века, которая предшествовала концу Столетней войны, граф д'Арманьяк, по значению своих владений, был хозяином всего юга Франции. И в этом деле он почти постоянно получал помощь - разумеется, посредством финансов.

Штаты Гаскони и Руэрга утвердили предоставления ему некоторой суммы, а он обязывался защищать территорию против любой опасности в течение определенного времени. Когда была потребность, он вел переговоры с иностранными капитанами, чтобы не давать им пересекать такой-то регион, или размещать их солдат в таком-то населенном пункте; подобное соглашение называлось patis, appatis, suffertas, souffrances de guerre. Андре де Риб, Родриго де Вилландрандо, были двумя знаменитыми руководителями вольных отрядов: в 1438 этот последний вышел из Тулузы, чтобы идти к Ошу: он прошел через Вик-Фезансак, Монреале, Кондом, Роклор, и вернулся в Лангедок, ведя себя как в завоеванной стране.

Следует отметить странную роль Жана IV в его переговорах с бригандами. Был ли он заодно с ними и получал ли свою долю трофеев, как это утверждает Quicherat? Почему он позволил одному из их руководителей украсить себя именем «бастард д'Арманьяк», на которое, впрочем, у него не было никакого права? Почему надо было, что бы король Франции направил в Гасконь дофина Луи, который вел переговоры с Родриго де Вилландрандо и бастардом? ... Умелых переговоров было достаточно, чтобы направить их в Испанию, откуда они больше не возвращались (1439).

54. Мятеж. - В 1415, Матье де Фуа женился на Маргарите де Комменж, тете Жана IV, к тому времени - вдове Жана III и Жана де Пардиака. Ему было 34 года, а жене - 56. Семейный мир был тем более недосягаем, что Матье взял жену только ради приданого. После многочисленных семейных сцен, Маргарита де Комменж была заперта в замке Саверден, затем в замке Фуа.

Скорее в надежде на вознаграждение, чем из рыцарских побуждений, Жан IV принял сторону заключенной и послал армию наемников занять Комменж. Король, опасаясь скомпрометировать свою власть, послал комиссаров освободить графиню и взять графство под свою руку. Несколько мест, завоеванных Сентрайлем, были переданы Жану IV, который, не зная меры, решил захватывать Комменж целиком. Он достиг бы своей цели, если бы не граф де Фуа и капталь де Бюш, которые бросились ему наперерез с 5.000 воинов. Видя это, король принял энергичные меры: он решил, что пользование Комменжем будет разделено между обоими супругами при их жизни, а после их смерти графство будет присоединено к короне (1443). Это был провалом для Жана IV.

В те же времена от графа д'Арманьяка, как и от графов де Фуа, д'Астарака и де Комменжа, потребовали отказаться в государственных актах, от формулировки «милостью Божьей», за которой следовали их имя и титулы. Вместо того чтобы повиноваться, он обратился к Парижскому парламенту (1442). В следующем году, он под формальным предлогом отказался принять участие в помощи, требуемой на расходы для английской войны.

Карл VII решил покончить со столь буйным вассалом. В конце 1445, он послал в Гасконь дофина Луи, который, подкупив бригандов Жана де Солазара, направился к Тулузе и врасплох захватил Л'Иль-Журден, где находились граф и его семья. Полагая, что покорность вызовет великодушие победителя, Жан IV вышел навстречу ему без вооружения и без эскорта. Напрасно; он был брошен в тюрьму, а Л'Иль-Журден отдан солдатне. Поход оказался легкой прогулкой.

55. Прощение. - Жан IV был доставлен в Тулузу, затем в Лавор, а оттуда - в Сите Каркассонна. Король Кастилии, имевший хорошие отношения с графом д'Арманьяком, просил для него милости от короля Франции. Со своей стороны, друзья заключенного использовали все свои возможности, чтобы добиться освобождения: герцоги Савойи, д'Алансон, д'Орлеан, графы де Фуа, дю Мэн, де Ришмон, Дюнуа, дофин, выступили в его пользу; поэтому король предоставил решать судьбу Жана IV обычному правосудию, и передал дела Парижскому парламенту. Итак, все проступки – общие, впрочем, для всех сеньоров королевства - были объединены в столь серьезный список обвинений, что друзья виновного испугались оборота, которое принимало дело; посовещавшись, они решили обратиться к милосердию короля. Карл VII позволил себя уговорить, и предоставил грамоту о помиловании, но проявил он свое великодушие на довольно твердых условиях.

Жан IV и дети должны были принести клятву быть «добрыми и верными королю», отказываться от любого союза с англичанами и вообще с любыми врагами Карла VII, отменить, наконец, в своих актах формулировку «милостью Божьей». Король сохранял в своих руках графство Комменж, места Лектур, Гурдон, Северак, Бокер, Шодесэге, Капденак, также Катр Шатейери в Руэрге и, в качестве залога, графство Роде. Жан IV был вынужден согласиться на столь унизительные условия; он подчинился в 1445, но, тем не менее, оставался еще около года в тюрьме.

Перед Парламентом Тулузы, который утвердил грамоты о помиловании, он пытался опротестовать насильственные действия, направлен­ные против него, и отказаться от признаний, которые у него вырвали силой. Но что он поделать? Карл VII был наиболее силен в это время, и в местах, которые он занимал, особенно в Лектуре, переданном дофину, он готов был тотчас же задушить любое недовольство.

Залечивать спокойствием и забвением болезненную рану, оставленную ему крахом его честолюбия, вот и все, что осталось графу д'Арманьяку. Он провел последние дни своей жизни в замке Л'Иль-Журден; там он и умер 5 ноября 1450.

56. Деятельность Жана IV. - Жан IV продолжал методическое увеличение своих доменов, которое начали его предшественники, и которое полностью прекратится вместе с ним. В 1421 он купил у герцога де Бурбона графство Л'Иль-Журден и виконтство Жимуа за 38.000 золотых экю. Он потребовал графство Бигорр, находившееся под секвестром уже более века; но его претензии не были учтены, и король присудил эту землю графу де Фуа (1425), вероятно с целью сберечь союзника[198]. Если бы он сумел захватить Комменж, его области объединили бы всю петлю Гаронны, от Ажана до Пиренеев; этот проект также потерпел неудачу.

Несмотря на несколько приобретений в Руэрге (владения Амори де Северака) и в Испании (графство Cangas y Tineos), области Арманьяка почти не увеличились с 1418 по 1450. Наоборот, после раздела между обоими наследниками Коннетабля, они начали дробиться. Бернар, младший брат Жана IV получил, в 1423, графство Пардиак, баронии дез Англе и Пейрюсс, сеньории Биран и Ордан, графства Карла и Мюра в Оверни.

При росте могущества королевской власти, это деление вело к ослаблению. Все-таки, главная причина замедления в восхождении Дома д'Арманьяк, кажется, заключена в Жана IV. Как Бернар VII был энергичен, так его сын был нерешителен в желаниях и решениях. Он постоянно колеблется, выжидает, оглядывается на тех и других; двойная игра, кажется, была его системой, предпочтение отдавалось дипломатии. Хотя он ее использовал и злоупотреблял ею в своих отношениях с королями Франции и Англии, он мог лишь оттянуть время, его же вероломный способ в итоге повернулся против него.

Прежде чем судить Жан IV, не надо забывать, что он был сыном своего времени, что духовное единство во Франции еще не наступило, и что лишь обстоятельства вынуждали его придерживаться англичан, его мечта - немного химерическая в XV веке - состояла в том, чтобы восстановить для себя бывшее герцогство Гаскони.

И в этом он также не преуспел.

57. Конец Столетней войны. - В то время как Жан IV умирал в Л'Иль-Журдене, его сын, Жан, виконт де Ломань, дрался в Нормандии под знаменами короля Франции. У французской стороны не было в Гаскони лучшего защитника: он дрался с англичанами в Нажежуле, в Клермон-Субиране, в Тарта, в Сен-Севере, в Даксе, и т.д. ... Когда в 1451, Шарль VII начал кампанию, которая должна была прогнать англичан из Гиени, графа д'Арманьяк, Жан V, привел ему 500 воинов, не считая лучников.

Бордо, уже однажды взятое, вернулось англичанам; графы д'Арманьяк и де Фуа были вознаграждены. Успех обернулся Жану V возвратом Лектура, Гурдона и Катр Шатейери в Руэрге. В качестве компенсации, Дофин передал ему 20.000 золотых экю, но Карл VII потребовал, что в случае если Жан V или его наследники умрут без законного потомства, эти области возвратятся Королю (1452).

58. Дело архиепископства Ош. - Пока англичане занимали Гиень, граф д'Арманьяк добросовестно исполнял свои обязанности вассала; но когда враги были изгнаны, не находя больше применения своей деятельности и пылу, он нашел другой объект для своего высокомерия и воинственного настроения.

Вначале он вернул себе королевские права, оспоренные у его дома. Затем он заключает с графом де Фуа союз, который позволил бы ему забрать наследства в Комменже (1454).

В это время архиепископ Оша, Филиппа де Леви, сложил свои функции в пользу своего племянника. Но Жан V, желая сохранять это место за одним из своих протеже, Жаном де Лекеном, отправляется в Ош и вынуждает каноников отменить решение, которым они признавали племянника Филиппа де Леви. Папа, не терпящий вмешательства в свои дела, жалуется Карлу VII на волнения в епархии, и Никола Бертело, советник Парламент Тулузы, был направлен, чтобы утвердить молодого Филиппа де Леви. Советник вначале столкнулся с консулами Оша, которые не хотели открыть ворота, затем он не мог найти каноников Святой Марии, которые, по приказу Жана V, оставили город; также ему было невозможно войти в архиепископский дворец, охраняемый солдатами Жана V. Когда Парламент присоединил к Бертело второго, более энергичного советника, Филипп де Леви был утвержден; но тотчас же, граф д'Арманьяк аннулировал все, что было сделано и силой помешал чиновникам архиепископа выполнять свои функции.

Карл VII имел еще и другие причины быть недовольным Жаном V. Кроме того, что он выразил сожаление по поводу известий о поражении англичан Талбота, он поддерживал подозрительные отношения с Дофином Луи, который оказывал неповиновение своему отцу. И он нашел повод наказать своего вассала.

59. Инцест. - Когда Жан IV умер, Жан V находился в Гаскони со своей сестрой Изабеллой, слывшей за одну из красивейших женщин королевства. Стены замка Лектур стали свидетелями их кровосмесительной страсти, и скоро оказались не достаточно прочными, чтобы заглушить крики двух детей, рожденные от преступления брата и сестры. Они решили пожениться, и без всякой опаски обратились за разрешением к папе Николаю V. Папа отлучил их от церкви.

Карл VII, узнав о скандале, поспешил направить к графу д'Арманьяку миссию, предназначенную образумить его. Жан V обещал все, что от него хотели, но не изменил поведения. Более того, он распространил слух, что папа только что предоставил ему столь настойчиво просимое разрешение, и заставил своего капеллана заключить брак в замке Лектур, под угрозой быть тотчас же изгнанным из Жера.

Папа вторично провозгласил отлучение от церкви, и король Франции послал новую миссию; посланцы были встречены очень плохо. Тогда Карл VII прибег к силе; представился хороший случай наказать гордого вассала и проявить себя строгим защитником добрых нравов.

24.000 человек вторглись на земли графа д'Арманьяка: одна часть, под командованием Данмартена, заняла Руэрг; другая, возглавляемая Жаном де Бурбоном, графом де Клермоном, двинулась на Лектур. Жан V, готовясь к сопротивлению, исправил свои крепости, запасся вооружением и продовольствием, но не смог помешать королевским войскам войти в Ош, взять Лавардан и осадить Лектур.

Тогда, Жан V пытается связаться с королем; его посланник получил строгий прием и был вынужден сообщить хозяину, что Изабелла должна быть отправлена в монастырь, а сам он должен проявить полное повиновение и предстать перед правосудием.

Жан V не стал дожидаться конца событий. Когда город Лектур был захвачен солдатами короля, он вышел со своей сестрой через потайной ход замка; переодетые, они миновали вражеский лагерь и поспешили в Испанию, чтобы укрыться от королевского гнева. В долине Ор, Жан V пробует организовать сопротивление. Напрасно. Если королевская армия, посланная против него, терпит неудачу, другая захватывает страну; Жан V пересекает границу и прибывает в Валенсию, где Изабелла находит приют.

Взят Лектур, граф в бегах: области Арманьяка были взяты под руку Короля.

Карл VII добивался осуждения мятежника Парижским парламентом. После двух последовательных отказов, обвиняемый решает явиться лично. Вначале он просит, чтобы его дело рассматривал король и пэры, под предлогом, что он происходит от королевской крови[199]. Несмотря на прецеденты, ему отказано (1458). Затем он ссылается на свое звание Каноника Святой Марии Ошской, которое переводит его под юрисдикцию церковного суда; парижский епископ потребовал расследования по этому вопросу. Второе обращение было отклонено, как и первое.

Когда юридические уловки были исчерпаны, а король продолжал настаивать, желая любой ценой заставить судить своего вассала Парламентом, полностью покорным его воле, Жан V решил бежать и укрылся в Испании (1459). Тогда Парламент признал его виновным в оскорблении величества, инцесте, мятеже, неповиновении королю и правосудию, и, из-за неявки в суд, заочно приговорил его к вечному изгнанию и объявил конфискацию всех его владений (1460).

60. Ссылка - Жан, всегда любил свою сестру и огорчался оттого, что не может жениться на ней. В то время как проходил процесс, он договорился с Амбруазом де Кале, епископом Але, лицом несколько подозрительным, который жил при папском дворе. За наличные, тот обещал получить от папы Каликста III отпущение грехов, в котором отказал Николай V. Во время недомогания папы, Родриго Борджиа, племянник Святого отца, подсунул на подпись своему дяде отпущение четвертой степени, которое умелая рука превратила в отпущение первой степени. Амбруаз де Кале показал бумагу Жану V, но оставил ее у себя, чтобы вытянуть как можно больше денег. Жадность его погубила. Граф д'Арманьяк посылал к нему одного посланника за другим, чтобы скорее получать злополучную буллу; дело стало известным; скандала избежать не смогли.

Между тем, Жан V, бежавший из Франции, прибыл в Рим, куда Папа направил ему строгие внушения. Он их не понял: он видел буллу и, не зная, что она фальшивая, хотел в полной силе пользоваться отпущением, которое было ему предоставлено. Афера была открыта; Амбруаз де Кале признал подделку и был наказан.

Жану V, чья последняя надежда только что рухнула, не оставалось ничего, как вымаливать у Папы прощение. Он получил его при условии ежегодного паломничества в течение четырнадцати лет, ношении на шеи и руках в течение семи лет, железного круга, весом в семь фунтов, пост три раза в неделю в течение семи лет; ему было предписано ни под каким видом не общаться с сестрой, отправиться на войну с турками на один год во главе 50 копий и передать 5.000 золотых экю на ремонт церквей (май 1460).

Получив двойной удар от Церкви и Королевской власти, Жан V провел один год в Италии. Папа вступился перед Королем за него и за его сестру; но Карл VII остался непреклонным.

Граф д'Арманьяк оставляет Италию, морем отправляется в Испанию и высаживается в Барселоне, где его кузен дон Карлос оказывает ему великолепный прием. Живя то там, то в Aïnsa (в предгорье Пиренеев), он ждет случая вернутся во Францию, по крайней мере, в свои земли в долине Ор.

Ждать пришлось не долго. Умирает Карл VII, Людовик XI приказывает провести пересмотр его дела. Ему возвращают владения и назначают послом при Энрико VI, короле Кастилии. Воспользовавшись отменой запретов, он переходит Пиренеи и направляется к Бордо, остановившись в Вик-Фезансаке, чтобы подтверждать муниципальные обычаи (14 апреля 1462).

61. Жан V и Лига Общественного Блага. - Жан V не долго жил во взаимопонимании с Людовиком XI. В 1463 он поднимает волнения в Руэрге, причины которого нам неизвестны, укрывается в Капденаке, где сопротивляется людям короля, затем бежит в Испанию, чтобы его не смогли арестовать. Там, в безопасности, он смог подготовить свое оправдание и выдвинуть условия, прежде чем вернуться во Францию. За счет нескольких уступок, Людовик XI позволил ему считаться добрым и верным подданным.

Эти интриги сердили, возможно, меньше короля, чем подданных графа, так Три Сословия Гаскони делают своему хозяину почтительные, но энергичные внушения, в которых они сожалеют, что он не сумел сохранить королевскую милость, что он не думает жениться, чтобы продолжить ветвь законных отпрысков, и что он поручает администрацию Гаскони не местным людям.

Поэтому Людовик XI почти не был удивлен, когда он узнал, что Жан V вошел в Лигу Общественного Блага. Если он еще несколько дней и делал вид, что считает его союзником, то только чтобы смягчать моральный эффект от признания возникновения столь многочисленной коалиции. В марте 1465, Жан V взялся за оружие; его люди направились в Овернь, чтобы присоединяться к войскам герцога де Немура.

Ведение войну не входило в желания короля. После передышки, после сражения при Монлери, Людовик XI предоставил союзникам все, что они у него просили: граф д'Арманьяк получил отмену всех предыдущих приговоров, полную власть во всех своих областях и 16.000 ливров ренты.

Возвратившись в свои земли, Жан V возбуждал или терпел новые беспорядки, противоречивый в своих намерениях. Он, кажется, все-таки оставался верным королю в 1467, во время выступления герцога Бургундии, объединившегося с Шарлем Нормандским: войска Арманьяка присоединились к войскам Людовика XI, когда тот, согласно своей привычке, предпочел вести переговоры.

Что делать воинам во время передышки? Людовик XI просил их распустить; Жан V вел переговоры, откладывал, делал все, чтобы их сохранить. Они продолжали свои грабежи, мешали сбору налогов, и сильно притесняли народ, который громко роптал. Людовик XI, однако, еще не очень обижался на своего вассала; он думал даже о том, чтобы его женить.

Это оказалось не так просто. Он хотел дать ему в жены Жанну де Бурбон, племянницы герцога Бургундии; но та гневно отказалась от брака с кровосмесителем; досада, которую испытал Жан V, отдалила его от Лиги Общественного Блага. Две других девушки, Мария Савойская, свояченица Людовика XI, и Маргарита де Бурбон, сестра Жанны, о которой уже говорилось, отказались по той же причине. Наконец Жанна де Фуа, дочь графа Гастона IV, приняла в мужья графа д'Арманьяка (1468).

Неожиданное событие заставило Людовика XI сожалеть о том, что он довел до конца свой проект. Он был вынужден дать брату Шарлю герцогство Гиени, и присутствие в Юге нового герцога, неоднократно выступающего против брата, заставляло его опасаться возможности лиги, которая объединила бы Гиень, графство Арманьяк и графство Фуа.

К этим опасениям присоединялась английская угроза, не оставляющая обеспокоенный разум Людовика XI, оживляемая отношениями Жана V с Англией. Эти отношения образовывают один наиболее любопытные эпизоды жизни графа д'Арманьяка.

62. Месть Людовика XI. - Весьма сомнительно, чтобы в конце 1468, Эдуард IV послал к графу д'Арманьяку шпиона низкого ранга, именуемого Жаном Бооном; но точно известно, что Людовик XI отметил свои расходы на «Jehan Boon, Anglois», пришедшего в Тур и в Амбуаз в 1469. Довольно противоречивые сведения дошли до нас об интригах этого двойного агента, и об их результатах.

В донесении, сделанном в 1469, Жан Боон обвинил графа д'Арманьяка в том, что он держал перед ним в Роде подозрительные разговоры и обещал королю Англии, в случая, если тот высадится в Гиени, армию в 15.000 человек и союз с королем Кастилии. 15 лет спустя, Жан Боон, заключенный за какие-то дела в замке Кран, признал, что все его заявления были ему продиктованы Людовиком XI, а на самом деле было вот что:

В 1468, король Англии послал его отвезти письма графу д'Арманьяку; он не знал содержания, но слышал как говорят, что король настойчиво ищет союза с этим сеньором. Прибыв в Лектур, он вручил письма слуге, который отнес их графу, а на следующий день вернул нераспечатанными. Жан V, как ему было сказано, совсем не хотел иметь дело с королем Англии. Из Лектура, Жан Боон отправился в Амбуаз, где нашел Людовика XI, который заставил его рассказать историю, ознакомился с английскими посланиями и сделал ему формальную запрет говорить о том, что он уже был в Лектуре. Затем, сохранив копию писем, он приказал ему возобновить свою миссию и путешествовать с достаточно пышности, чтобы его присутствие было заметно. Когда он прибыл на берега Гаронны, его остановили и где-то тайно содержали; потом сир де Люд дал ему письма, сказав ему, что в них содержится ответ графа д'Арманьяка. Несколько дней спустя, в замке Кулонж, в присутствии Людовика XI, герцогов Бургундии и де Бурбона, и большого числа других лиц, было прочитано послание короля Англии и фальшивое письмо графа д'Арманьяка, изготовленное де Людом.

Точные детали, которые упоминал Жан Боон, создавали впечатление правды, да наверняка и Людовик XI подкрепил фальшивки обвинением в измене, выдвинутым им против графа д'Арманьяка, «человека, которого он ненавидел больше всех на свете». Каким бы позорным не был этот способ, он предоставил королю Франции достаточный повод для борьбы с Жаном V.

26 апреля 1469, Данмартен, генерал-лейтенант в Гиени, снабженный самыми широкими полномочиями, отправился на Юг во главе 1.400 копий, 1.000 вольных лучников и нескольких орудий; он обязан был как можно скорее захватить Лектур. Граф д'Арманьяка спешно посылает депутацию к Людовику XI, который отказывается ее принять. Тогда, он готовится к сопротивлению королевским войскам; он укрепляется в Лектуре, разрушая дома, монастыри, церкви, чтобы строить насыпи; он реквизирует продовольствие в Фезансаке; он обращается к каталанцам и герцогу Савойи, которого считает своим союзником. Надежды рушатся одна за другой ... Данмартен мимоходом захватывает Л’Иль-Журден, подходит к Лектуру и через несколько недель берет его.

Жану V с трудом удалось уйти, вместе с женой, 100 рыцарями и 300 арбалетчиками; он обосновался в Фонтараби, на земле Испании. Он заочно был приговорен к конфискации всех его владений за государственную измену и оскорбление величества (1470). Понемногу, последние сторонники графа отделились от него, и Гасконь возвратилась к спокойствию. Из предосторожности, все места там были заняты военными.

63. Мятеж 1472. - Жан V стойко ожидал случая вернуться во Францию; новая Лига Общественного Блага собиралась против Людовика XI.

Чтобы доставить неприятность брату, Шарль Гиеньский возвратил Жану V владения, которые у него были конфискованы; граф д'Арманьяк поспешил в Лектур, прежде чем король мог бы ему помешать. Вторично Людовик XI прибег к силе. Он должен был спешить, так как герцог Бретани объединился с герцогом Бургундии, в то время как Шарль Гиеньский был готов к любой случайности.

Весной 1472, новая армия, под командованием сенешалей Юга, за несколько недель захватила все места в Керси, Ажене, Арманьяке и Фезансаке ... Смерть герцога Гиени - произошедшая весьма кстати - вызвала разногласия среди сторонников графа, и Людовик XI, умеющий из всего извлечь пользу, послал в Лектур новую армию, под командованием Пьера де Боже.

Имея перед собой 150.000-ную армию, осаждавшую его, Жан V мог думать только о сдаче. Он использует благоприятный момент, когда герцог Бургундии объявил войну королю Франции, чтобы просить - и получить - почетную капитуляцию. Ему выдали пропуск на шесть месяцев, чтобы он мог идти оправдываться в своих преступлениях; ему было дозволено находиться в Ногаро, Барселонне, Мобургэ, Лэйраке, Лави, Сен-Кларе и Овилларе.

В Лектуре оставался гарнизон, а Жан V расположился в Барране, где возобновил новые интриги, совместно с младшим д'Альбре, сеньором де Сен-Базейлем, который только что женился на дочери графа д'Астарака. Они задумали проект возврата Лектура. С помощью части охранников города, Жак де Ломань, сеньор де Монтаньяк, младший д'Альбре и камердинера графа д'Арманьяка проникли в Лектур, чтобы собрать там союзников. Предупрежденный Жан V оставляет Барран с 200 человек, и ночью входит в пригороды Лектура. Когда дворецкий Пьера де Боже передает консулам ключи города, сторонники графа д'Арманьяка делают знак его людям, которые оставляют свои тайники и входят в город. Де Боже и капитаны, схваченные в своих постелях, должны подписать капитуляцию (1472).

Этот удар доконал короля. Он опасался, главным образом, того, что гасконское население объединится вокруг Жана V; он тут же принял энергичные меры. Сенешали Тулузы и Ажана организовывают третью армию, которую король снабжает сильной артиллерией. Со своей стороны, Жан V готовит Лектур к длительной осаде. Он делает это так успешно, что шесть месяцев спустя, новая армия, под командованием кардинала Жуффруа, была послана в подкрепление армии сенешалей.

Жан V намеревался сопротивляться достаточно долго, чтобы арагонцы и бретонцы успели прийти ему на помощь; он надеялся также извлечь пользу из знатных пленников, которых держал в Лектуре. Король хотел покончить с этим как можно скорее. Состоялись переговоры между осаждающими и осажденными; Жаном V была подписана почетная капитуляция. Взамен немедленного освобождения пленных, он получал помилование за причиненный им вред и гарантии безопасности, необходимые для поездки к королю, чтобы оправдаться лично (5 марта 1473).

64. Убийство Жана V. - На следующий день, в Лектуре было все спокойно; стена была разобрана именно на столько, чтобы позволить проход королевских войск. Ничего не предвещало трагедии. Какова была причина? Без сомнения бравада гасконского дворянина по имени Вальсерге, который, мимоходом, установил королевское знамя под окнами графа д'Арманьяка. Оруженосец Жана V, маленький Буруйан, делает попытку протестовать; его неистово отталкивают, и скоро он пронзен кинжалами. Жан V спустился на шум. В этот момент, Гийом де Монфокон проходит по улице со своими вольными стрелками; один из этих, Пьер Ле Горжиа, выбегает и поражает в грудь графа д'Арманьяка, который падает мертвым (6 марта 1473).

Господин Ш. Самаран должен иметь серьезные причины, чтобы принимать версию убийства такой, как она показана здесь. Имеются и другие. Версия Монстреле[200] и Скандальных хроник[201] подчеркивают бесчестность войск д'Арманьяка, которые открыли огонь по королевским войскам, спокойно входящих в город после капитуляции; ответственность за массовое убийство, возложена на жителей Лектура. «Рассказ сторонников короля не похож даже на одну из возможностей», говорит Монлезен.

А историк Гаскони дает третью версию: «Когда капитуляция была подписана, и ворота большого бульвара открылись, Робер де Бальзак и Гийом де Монфокон без препятствий вошли в город, и началась резня. Вольные лучники и солдаты зарезали вначале тех, кого встретили по пути; затем они стали врываться в дома и истреблять жителей. Пока их солдаты купали свои шпаги в крови беззащитного населения, сиры де Бальзак и де Монфокон отправились в дом, где находился граф д'Арманьяк, оставивший замок. С ними шел вольный лучник из Лимузена, по имени Пьер Ле Горжиа, в своей кожаной кольчуге и каске из кожи барсука. На лестнице, они встретили Буруйана, дворянина из свиты графа, и убили его. Таким образом, они вошли в комнату, где их не ждали, и о них не доложили. Они увидели Жана V, сидящего около графини, вокруг которой располагались женщины. Граф, игнорируя их намерение, их приветствовал и сказал несколько дружеских слов, на которые они так же ответили; внезапно, Гийом де Монфокон, поворачивается к лучнику: «Выполняйте то, что вам велено», говорит он. После этих слов, Ле Горжиа вытаскивает свой кинжал, наносит графу три удара, пронзая его на глазах жены. Он оседает со стоном: «Notre Dame! Notre Dame! ». В тот же момент, Жан получает удар топором по голове, и умирает. Скоро толпа военных и лучников ворвалась в дом и в комнату; тело вытащили во дворе, затем на улицу и, наконец, жестоко изуродованное, оставили до вечера на поругание солдатни.

После этого подлого убийство, бросились на графиню и женщин ее свиты; с них срывали кольца и драгоценности; их уже потащили в замок, где другая грубость их ожидала; прибытие Гастона де Лиона прекратило эти безобразия. Три дня спустя, графиня была приведена в замок Бюзе около Лектура»[202].

Было полезно сообщить эту версию, возможно недостоверную, но общепризнанную, потому что художник Naillod, живший в Лектуре, использовал ее, чтобы создать большое историческое полотно, высоко оцененное в Салоне французских артистов 1938.

«Считается, что на первом плане справа, одетый в рубаху из кожи черепичного цвета и в коричнево-красные кожаные короткие штаны, - Ле Горжиа, который, стоя спиной, решительным жестом, спокойно вытирает кинжал, которым только что поразил Жана V. Тот покоится, мертвый, у ног убийцы, на плаще из веронской зелени. Он одет в черный вельвет; короткие штаны изумрудны. Ковер в беспорядке покрывающий плиты, серо-сиреневый.

Посреди картины, лейтенант лучников, в красном плаще с широкими рукавами, отороченными мехом, хватает Жанну де Фуа, супругу графа д'Арманьяка, и грубо ее тащит, в то время как она, в белом платье, окаймленном горностаем, тщетно пытается сопротивляться. Рядом с графиней, дама ее свиты на коленях умоляет о жалости победителя; платье, цвета старого золота, создает чудесный эффект.

На других участках картины, солдаты хватают других женщин, с левой стороны, врываются другие вооруженные банды с факелами»[203].

65. Конец рода. - Некоторые авторы, принимающие версию сторонников Жана V, утверждают, что убийство было совершено по подстрекательству Людовика XI; но доказательств оказывается всегда недостаточно, чтобы заставить короля взять на себя ответственность за убийства. Все-таки, этот случай так хорошо послужил Людовику XI, что он довольно неделикатно выразил удовлетворение, узнав эту новость, дав 100 экю слуге, который ему ее сообщил.

После своего отца, Жан V поддержал дело феодализма в юге Франции; политическая несообразительность и его непростительные разгулы, позволяют его считать в XV веке, типом вырождающихся феодалов, у которых родовая гордость не принимала новых веяний, с которым они хотели бороться, потому что не понимали их.

Не будем забывать, что Людовик XI, который оказался счастливым победителем, тоже не был образцом прямоты, чести и лояльности.

Смерть графа д'Арманьяка была как бы преддверием сурового наказания. Лектур была захвачен, его дома сожжены, укрепления разрушены, большинство жителей истреблены; «et fo alors gran tribulation en tot Gasconha».

Жанну де Фуа перевели в соседний замок Бюзе; так как она была беременна, ее заставили выпить снадобье, вызывающее аборт, в результате чего она родила мертвого ребенка. Род графов д'Арманьяк угас.

Двенадцатью годами позже, адвокат, который напоминал об этих трагических часах перед Генеральными Штатами, собравшимися в Туре, бесстыдно лгал, когда он утверждал, что снадобье убило ребенка, а затем и мать. Жанна де Фуа еще несколько лет жила в Роде на ренту в 6.000 ливров, которую ей назначил Людовик XI.

Жан V оставил трех незаконнорожденных детей, сыновей Изабеллы, его сестры; некоторое время они жили в нищете. Один из них пытался, в 1482, занять несколько мест в долине Ор; потерпев поражение, он был взят в плен. Сенешаль Тулузы, который вел его процесс, приговорил его к смертной казни. Решение было выполнено без какого-либо милосердия.

« После убийства Жеро де Фезансаге и его детей,  - заявляет Монлезен, - десница божья, казалось, довлеет над семьей д'Арманьяков, до тех пор, пока кровь не смоет кровь, и пока убийство не искупит убийство. Героические качества преобладали у коннетабля над его честолюбием и его жестокостью; если его не любили, им, по крайней мере, восхищались; но его сын и внук ничем славным не отмечены. Их считаем, с некоторой жалостью, столь слабыми перед лицом королевского могущества, что их отвагой можно пренебречь; и даже здесь, при этих сцен резни, и, несмотря на нашу любовь к нашей стране и к большой и благородной семье, судьбы которых неразделимы, возмущаясь против палачей, мы можем жалеть жертву только частично. Инцест, мятеж, неблагодарность, беспокойное и ревнивое непостоянство, все запятнало последнего наследника Санчо Mitarra»[204].

66. Людовик XI и области Арманьяка. - Передача в дар земель была одним из способов управления, наиболее часто используемым Людовиком XI. Владения графа д'Арманьяка подверглись значительному дроблению. Раздел начался в 1470, с конфискации, объявленной Парижским парламентом; окончательно он был завершен в 1473.

Пьер де Боже получил само графство д’Арманьяк; Гастон де Фуа -  виконтства Ломань и Овиллар; Ален д'Альбре - виконтство Фезансаге, и т. д. ... Список получателей чрезмерно длинен; укажем только одного из них: Эмбер де Батарне, сир де Бушаж - мелкий помещик из Дофине - который получил: Вик-Фезансак, Лавардан, Жеген, Люпияк, Кастийон, Сен-Поль, Моред, Ланнепа, Рокебрен, Кальян, Кастера, Валанс, Сен-Лари, Сезан, Лаланн.

Этим дарениям очень противился Парижский парламент, который долго сопротивлялся, прежде чем утвердить письма короля; но Людовик XI сумел его заставить. В административных винтиках, ничто или почти ничто не было изменено; если владельцы офисов были заменены, офисы жили.

Признанная цель Людовика XI и новых владельцев состояла в том, чтобы выкачать как можно больше денег из конфискованных областей; многочисленные затруднения появлялись со всех сторон, и было почти невозможно заставить выплачивать их доходы. Справедливо, что непрерывное увеличение размера приводило к наиболее черной нищете населения, уже давно выжатого предыдущими хозяевами. Нищета была такой, что в 1478, единственно изученном Оде Дюфуром, нотариусом из Вик-Фезансака, находим названия 18 окрестных объединений, вынужденных занимать деньги, чтобы выплатить Эмберу де Батарне сумму, установленную Штатами.

Из всех аналогичных фактов можно заключить, что Людовик XI, слишком раздробив Арманьяка, не сумел сам и не смог заставить чиновников, действовать с необходимой осторожностью. В 1483 королевская власть еще не была установлена в Гаскони; еще имелись сеньоры, которые дорожили своей независимостью, города, которые не собирались расставаться со своей самостоятельностью, и деревенский народ, который полагал ответственным за свою нищету Короля, считая его врагом и чужаком.

ШАРЛЬ Д' АРМАНЬЯК[205] (1483-1497)

67. Младший брат Жана V. - Падение Лектура и убийство Жана V вызвало большой резонанс в королевстве; обозреватели, скульпторы, нотариусы, отмечают это событие. Но рядом с историей Жана V возникает не менее трагичная история его младшего брата, Шарля д'Арманьяка; одна история освещает и дополняет другую; они неразлучны.

Этому младшему сыну Жана IV, родившемуся в 1425, в то время, когда его отец был в Испании, было 19 годам, когда падение Л’Иль-Журдена передало его в руки Дофина. Он искусно проник в ближайшее окружение этого принца и герцога Савойи, которые щедро вознаградили его услуги. Когда умер отец, ему передали «по закону» виконтства Фезансаге и Крессейль, баронии Рокфейль, Мейрюей, Валлероге, Монетье; почти все эти области были в Севеннах.

За поддержку брата против короля, его владения были конфискованы одновременно с владениями Жана V, и возвращены в 1461 после смерти Карла VII. В 1468, он женился на Катрин де Фуа-Кандаль, почти в то же время, когда его брат породнился со старшей ветвью де Фуа.

Шарль д'Арманьяк не принял прямого участия в войне Общественного Блага но, пользуясь неурядицей, он прибыл в Руэрг с крупной бандой гасконских лучников, и нагло принялся грабить своих новых подданных; так, что люди из Мило составили, для отправки королю, серию из «кратких поручений» против Шарля д' Арманьяк: присвоение королевских прав, оскорбление и насильственные действия против королевских чиновников, грабеж дворян, людей церкви и простонародья, в их домах и на больших дорогах, взломом или засадой, произвольные заключения в тюрьму, чеканка фальшивой монеты, изнасилования и содомия, - чего только не было в этом длинном перечне.

Несмотря на протесты Парламента Тулузы, процесс был перенесен, по приказу короля, в Парижский парламент (1470); между тем сенешаль Роде получил мандат захватить обвиняемого и наложить руку на его земли. Шарль пытается сопротивляться, возвратиться в Сен-Веран, замок в Коссе-нуар, защищенный крутизною Dourbie. Он был вынужден капитулировать; сенешаль заключил его в замке Родель, где он его содержал «столько, сколько это было угодно королю... » Решением, которое принял Парламент в 1472, Шарль д'Арманьяк был приговорен к штрафу в 8000 ливров, à des œuvres pies, к выплате 1000 ливров для ремонта сводов дворца Правосудия, и изгнанию на три года.

После смерти Жана V, Людовик XI нашел случай, удобный для борьбы с членами семьи д'Арманьяк, особенно с Шарлем. Наследник графства был заключен в Бастилию, где его терзал безжалостный и кровожадный управляющий Филипп Люйер. Карцер был столь узким, сумрачным и влажным, что со свода сочилась вода, и капала на тело несчастного человека, который оставался иногда в грязи до колена. В течение первых двух лет заключения в тюрьме, ему давали только скудную пищу; пил он только воду; часто недоставало рубашки и всегда обуви; его до крови били деревянными прутьями в присутствии Люйера, ему вырвали зубы!

Когда эти пытки не привели к смерти, в 1483 Людовик XI хотел возобновить его процесс и найти способы ухудшить его положение. К счастью король умер; виконт де Фезансаге, находившийся в заключении уже 13 лет, глубоко утративший свои физические и интеллектуальные силы, не замедлил получить свободу.

68. На Генеральных Штатах в Туре. - Смерть Людовика XI послужила сигналом для взрыва долго сдерживаемого недовольства; реакция была неизбежна, а Карл VIII был слишком молод, чтобы ее сдержать.

Шарль д'Арманьяк оставил Бастилию в ноябре 1483, и сразу после обретения свободы он направил запрос Канцлеру, стремясь вернуть свои земли. Со своей стороны, штаты Арманьяка развили большую активность в том же направлении; они собираются привлечь к этому делу друзей на Генеральных Штатах в Туре, созыв которых объявлен.

Филипп де Вуазен, сеньор де Монто, Жан де Монлезен, аббат Фларана, Жан де Жоб, судья апелляционного суда Арманьяка, представляли там дворянство, духовенство и третье сословие нашей страны. Они выбрали себе в советники, Матюрена Молино, нотариуса Оша и секретаря Суда Фезансака; официальным представителем они выбрали епископа Рье.

Перед Штатами было рассказано, как графы д'Арманьяк оказывали услуги предшествующим королям; описано настоящее положение, и все это заканчивалось просьбой в поддержке со стороны Генеральных Штатов реабилитации Шарля. Он, находясь там же, бросился к ногам короля, умоляя его о том же, в то время, как его адвокат взял слово, стараясь оправдать Жана V в преступлениях вероломства и измены, в которых он обвинялся. Он рассказал о преступлении в Лектуре, совершенном «вопреки правосудию, договорам и клятвам», рассказал о смерти Жанны де Фуа, с патетическими, но довольно далекими от истины деталями; он обвинил чиновников Людовика XI, «которые разделили между собой, как трофей, все, что осталось от побежденного врага», лишая наследства Шарля, наследника Жана V.

Данмартен, Робер де Бальзак, Жан де Кастельно, Филипп Люйер, Оливье Ле Ру, находились там же; не имея возможности протестовать вслух, они своими жестами показывали, что красноречие адвоката не оставляло их безразличными. А когда Данмартен, повысив голос, стал перекладывать на Людовика XI ответственность за все случившееся и утверждать, что Жан V был преступником и предателем, сторонники и противники графа д'Арманьяка чуть ли не начали рукопашную.

Когда Турские Штаты разошлись (1484), победа арманьяков была полной. Король отдал последнему мужскому отпрыску прямой ветви д'Арманьяков владения семьи, но «предварительно, и чтобы тот мог содержать себя», пока Парижский парламент не рассмотрит окончательно дело Жана V; Шарль был допущен к процессу, что бы защищать память брата.

Восстановление было не таким надежным, как казалось, крепости продолжали находиться под управлением капитанов, назначенных королем. Несмотря на смерть Людовика XI, борьба против феодальных домов оставалась программой королевской власти.

Шарль д'Арманьяк, и так не великого ума, да еще подточенного мученическим пленом, был не той фигурой, чтобы восстановить свой дом. Домены возбудили жадность у многих, в том числе и у королевской власти. Среди других был и Ален д'Альбре, который вбил себе в голову стать графом Арманьяка.

69. Амбиции Алена д' Альбре. - Он использовал все средства, чтобы бедный Шарль волей-неволей был обязан ему всем: чтобы помочь ему оставить Бастилию, он выплатил Люйеру 5.000 экю за долги, сделанные заключенным.

Шарль был восстановлен в своих владениях формально; войти в их реальное владение, было совсем другой вещью; большую часть земель, розданных Луи XI, надо было выкупать. Так Пьер де Боже, получивший Арманьяк, хотел расстаться с ним только за 15.000 золотых экю, а Шарль д'Арманьяк был далек от того, чтобы обладать такой суммой. Ален, который хотел любой ценой сделать его своим должником, тоже ею не обладал; тем не менее он передал Пьеру де Боже сеньории Экс и Ажан в Перигоре, принадлежащие его сыну, чьим опекуном он был; он оплачивал землями, которые ему не принадлежали, но, тем не менее, он оказался кредитоспособным.

И через несколько дней безвольный Шарль, который не оставил еще берегов Луары, уступил Алену д'Альбре, в виде компенсации за 15.000 золотых экю, все графство Арманьяк! Ален д' Альбре сумел обменять две маленькие сеньории в виконтстве Лимож на земли в двадцать раз их превосходящие.

Шарль уехал из Амбуаза 5 апреля 1484; 20 он принял власть над Руэргом; месяц спустя он делает торжественный въезд в Ош как граф де Фезансак. Штаты страны, ошеломленные переходом всего через несколько дней под управление Алена д'Альбре, будучи отданы к тому же Шарлем, направили последнему протест, вежливый, но решительный, в котором убеждали его не брать в советники иностранцев, думающих главным образом о своем кошельке, призывали его прекратить грабеж и оставаться добрым и милостивым правителем.

Эти советы остались только на бумаге; с Аленом д'Альбре, виконтом де Комменжем, Жаном де Фуа и другими, он вошел в лигу, целью которой было противодействие проектам регентши Анны де Боже. Что касается того, чтобы прекратить волнения и разброд, он не был на это способен, ему пришлось бы с оружием завоевывать области, которое прислужники Людовика XI присвоили себе. Он был графом только имени. И все!

В Бастилии он вытерпел столько лишений, что едва лишь обретя свободу, он окружил себя шумной и многочисленной свитой, у него были и ястребы и фигляры, предался гульбе и попойкам. Слабый бюджет не мог быть достаточным для его безумных расходов. Штаты волновались, и на одном из своих собраний, проводимом в Вик-Фезансаке в августе 1484, они решились представить ему новые жалобы. Граф уклонился от встречи, ускользая от комиссаров, которые его разыскивали по всей стране. Наконец, догнав его в Оше, штаты стали умолять навести порядок в доме, слушаться сына, Бастарда, к которому они испытывали большое уважение, встретиться с женой, для продолжения рода, и т. д. ... Шарль слушал эти внушения с большой почтительностью но, не услышал.

Его рассудок таял на глазах. Несколько дней спустя он с оружием напал на свою жену и сына, которого штаты только что ему рекомендовали. Скоро он убил ударом кинжала дворянина, который, закрывая дверь, случайно задел его по лицу. К этим насилиям он добавил новый акт глупости: 8 ноября 1484, он передал Югу де Шалону, сеньору де Шатогийону (сыну одной из своих сестер), все свои области в Гаскони и в Руэрге, оставив за собой только пожизненное пользование.

Без какой-либо видимой причины, он стал кидаться на своих вассалов, слуг, то есть на всех, кто был около его. Так что, доведенные до крайности штаты, собравшиеся в Барране, пожаловались сенешалю Арманьяка. Парламент Тулузы, по приказу короля, объявил Шарля недееспособным, ему запрещалось делать передачу земель в дар, и передал Алену д'Альбре правление обеими областями «под рукой короля ».

Сир д'Альбре наконец-то получил благоприятный случай, чтобы удовлетворить свои амбиции, но он действует слишком нетерпеливо: массовое смещение почти всех служащих настроило население против столь явных честолюбивых проектов нового правления.

Тем не менее, штаты возмутились только тогда, когда Ален попытался доконать своего племянника, который упорно не хотел умирать. Действительно, после своего приступа сумасшествия, он вернулся в более-менее нормальное состояние, готов был следовать советам штатов, захотел встретиться с женой в замке Турнон - Ален помешал супругам увидеться; слуги, вооруженные палками, преградили дорогу Катрин и не допустили к ее несчастному мужу; так семья д'Арманьяк угасала. Из Турнона, Шарля перевезли в Кастельжалу, где его содержали так, словно он был пленником; ни друзья, ни слуги к нему не допускались; его стерегли в тяжелых условиях; доходило до того, что его били палками.

Тогда его родственники, жена, племянники, штаты Арманьяка, направили королю коллективный запрос, описывая гнусное обращение с графом, с просьбой его немедленного освобождения. Карл VIII дал им свое согласие, с той большей готовностью, что Ален д' Альбре впал в немилость. У Жана Рафаэля, королевского комиссара, посланного в Гасконь чтобы отвезти приказы короля, были весьма большие затруднения при выполнении его задачи: сталкиваясь со злой волей слуг Алена, Парламента Тулузы, консулов, он выслушал столько насмешек, и в конечном счете был заключен в тюрьму в Роде, так и не добившись выдачи Шарля. Наконец, 22 февраля 1486, король, желая прекратить такое положение, освободил Алена д'Альбре от обязательств по отношению к его пленнику; вскоре приказ был выполнен.

70. Неприятности бедного сумасшедшего. - Граф д'Арманьяк был доставлен в Париж и оставался там несколько месяцев, что бы советники короля могли убедиться в умственном состоянии несчастного человека, который лично не был способен посягать на королевскую власть; но они решили удалять его любой ценой от сира д'Альбре, чье неумеренное честолюбие было постоянной угрозой.

Шарлю дали для опекунов: Жан де ла Рош, сеньор де Шабанн, байли Масона, Жан де Ла Гардэр, сеньор де Фонтаний, байли Виваре и Гино де Лозьер, сенешаль Керси. Эти трое держали своего подопечного под наблюдением, которое стало столь же строгим, как оно было у Алена д'Альбре.

Карл VIII постарался извлечь пользу из обстоятельств, которые ему позволяли усилить королевскую власть в Гаскони. Комиссары и чиновники короля, медленным и постоянным давлением, готовили жителей к новому господству; сразу 89 мест были объявлены присоединенными к короне.

Шарль д'Арманьяк, вовлеченный в бесчисленные процессы, был совершенно неспособен противиться этому контролю; только штаты были озадачены вторжением королевской власти в их страну. Присутствие иностранцев, занимающих их места, взимающих налоги, сильно раздражало этих людей, крепко привязанным к своим местным учреждениям; они послали ко Двору двух послов, чтобы показать Королю печальное состояние, в которое чиновники повергли страну, и чтобы просить дать Графу гасконских опекунов. Их прошение было рассмотрено Парижским парламентом, решение которого в 1491 приостановило действия королевской власти.

Было назначено три новых опекуна: с одной стороны Жан д'Альбре, сын Алена; с другой - Филипп де Вуазен, сеньор де Монто и Жеро де Марестан, чьи имена были предложены штатами. Положение было печально: многочисленные узурпации или растраты сокращали ресурсы на 10 или 12 тысяч ливров, и штаты полагались на де Монто и де Марестана, чтобы навести хоть немного порядка в этом хаосе. Опекуны занялись этим. Их попытки не устраивали короля, который послал в Гасконь Жана де Шатодре и Жана, графа д'Астарака, чтобы снова навязать свой контроль. По жалобе опекунов, королевские комиссары были задержаны, и предстали перед Парламентом Тулузы; когда они уехали, конфликт между роялистами и арманьяками остался, как в Роде, так и в Оше. Вырисовались два течения, одно за попечительство, другое - против; раскол проник и в штаты.

И тогда король, искусно пользуясь этими разногласиями, заставил недееспособного Шарля подписать подтверждение дарения, сделанного его деду Жаном V в 1452. Граф отдавал все свои владения, оставляя себе только пожизненное пользование (1493). Почти в то же самое время де Монто и де Марестан были отстранены.

Но те вдруг оглохли, а потом и вообще исчезли, так что комиссар, который должен был передать им королевское решение, не сумел их найти. За неимением лучшего, он собирает штаты в Вике, и объясняет им цель своей миссии. Пока он выступал, шум толпы снаружи прервал его торжественную речь: это Бастард д'Арманьяк поднял население города. В результате королевский комиссар был выброшен из города, и во весь опор мчался до Ланнепа.

Королевской воле, недооцененной жителями Вика, Парламент Тулузы противопоставил энергичное сопротивление, которое сильно раздражало короля. Некоторые угрожающие приказы остались не выполненными; чтобы победить дотошных судей, надо было выдвинуть обвинение в подлоге, и показать де Монто и де Марестана предателями, которые пытались продать области Испании. Парламент доходит до того, что разрешает королю передать управление Арманьяком комиссару, назначенному непосредственно им. Это дело возложено на Жана, граф д'Астарака.

Бывшие опекуны, герцог де Немур (вероятный преемник бедного Шарля) и Бастард д'Арманьяк, сумели еще раз похитить того, законными охранниками которого они себя считали. Из Лавардана, осажденного Жаном д'Астараком, они ушли в Л'Иль-Журден, а затем захватили Кастельно-де-Монмирай. Жан преследовал их, опустошая все на своем пути; однако армия, состоящая из 2.000 кавалеристов и 700 пехотинцев, не могла занять местность и задержать беглецов; насильственные действия сумели только озлобить жителей. Герцог де Немур направил жалобу Парламенту и заставил отозвать графа д'Астарака.

У Пьера Пуаньяна, посланного выполнить это решение, были столь же забавные приключения, как и у его предшественника Рафаэля: от Монто до Кастельно-Барбарана, оттуда в Мансье, в Вик-Фезансак, затем в Ош гонялся он за Жаном д'Астараком, и смог найти его только в Тулузе, где и выполнил свою миссию.

Король слишком хотел выполнить свое желание, чтобы считаться с Парламентом. Он послал Шатодре к Пуаньяну, предписывая не выполнять решение 1496; Пьер Пуаньян в ответ заключил королевского посланника в тюрьму. Наконец, собрав консулов Оша, опекунов и прокурора герцога де Немура в зале архиепископства Ош, он оставил Гасконь, исполнив, возможно, свой долг, но нисколько не разрешив конфликта, возникшего между Королем и Парламентами.

Развязка наступила только со смертью Шарля, закончившего свои дни в Кастельно-де-Монмирай, в условии крайних лишений (3 июня 1497). У него оставалась только одна единственная рубашка, которой его прикрыли в гробу.

«Так умер в 72 года», обремененным весом наказания, как за свою частную жизнь, так и за преступления его рода, последний мужской и законный отпрыск прямой ветви д'Арманьяков»[206].

71. Генеалогическая таблица последних членов Дома д'Арманьяк.

 

72. Наследство д'Арманьяков. - Вокруг такого великолепного куша, каким было наследство д'Арманьяков, не замедлила начаться борьба. С одной стороны выступал Король, который оголял ветвь графов с 1473 г, и возобновил процесс, возбужденный против Жана V. Чтобы Парижский парламент мог присудить наследство ему, он должен доказать, что Жан V был виновен в преступлениях, в которых его обвиняли. Если будут признано, что решение 1470 было верно, то решение вступит в силу.

Полностью противоположной была тактика его противников, которые собирались попытаться доказывать невиновность Жана V, и тем самым, опровергнуть повод для конфискации. Рядом с лицами, которые могли стремиться к наследству в силу союзов или законного родства, было около тридцати конкурентов, просящих кусок наследства, либо в дар, либо по завещанию. Нет ни интереса, ни пользы знакомиться с их требованиями.

Соискателей наследства можно разделить на две части: Король – с одной стороны, а с другой - оба брата де Немура, Жан и Луи, Шарлота, их сестра, вышедшая за одного из Роганов, Ален, сир д'Альбре, Шарль д'Алансон, его жена, Маргарита д'Ангулем и ее тетка, Катрин де Лаваль, наконец дом де Шалон и их наследники - де Ла Шамбры.

Тринадцать лет прошло, прежде чем процесс, начатый только для формы, был действительно рассмотрен Парижским парламентом. Каждая сторона яростно рылась в архивах, чтобы найти там наиболее безупречные документы, подтверждающие их права. Что касается самого Короля, в 1501 Ледюк представил два списка, один из архивов Роде, другой из архивов Вик-Фезансака, находящегося в Башне Часов[207].

Наконец, в 1510, выработано два решения: одно, подтверждающее приостановку конфискации 1470 вплоть до нового постановления, другое, предоставляющее отсрочку на один год для всех сторон, которые хотели бы предоставить свои права на наследство. С этого момента на Гасконь обрушилась целая туча следователей и специалистов по генеалогии, которые разыскивали главным образом свидетелей, желающих подтвердить их заявления. Большая часть опрошенных людей была стариками, чьи воспоминания могли быть легко оспорены; нет нужды следить за всеми деталями запутанного дела, усложненного кляузами.

Наряду с этим процессом, шел другой, имеющий отношение к "законным" дарениям Шарля д'Арманьяка, сопровождающийся столь же упорными проявлениями жадности. Он еще не был закончен, когда герцог д'Алансон - личный друг герцога д'Ангулема (будущего Франциска I) и муж его сестры - получил от Луи XII спорные владения, сохраняемые короной, как для своей жены, так и для себя самого (1514).

С некоторой досадой, Ален д'Альбре отказался от своих претензий за 4.000 ливров ренты. Другие претенденты не сразу отказались от своей доли: по их запросу, Парижский парламент, и даже Большой Совет, отказали герцогу д'Алансону. Неважно. Абсолютная власть нового короля, Франциска I, сохранила переданные владения его сестры и зятя (1515).

Графство Арманьяк официально не исчезло; оно перешло в руки иностранного дома.

73. Короли и Сеньоры. - Борьба против феодализма, которую непрерывно вела французскую королевскую власть, начиная с XII века, к концу XV века завершается триумфом Короля.

Большое количество маленьких независимых государств, на которые, в начале правления Капетингов, разделилась французская территория, постоянно менялось, одновременно с судьбами их владельцев. В общем, на Севере эти княжества имели тенденцию к увеличению, объединяясь между собой или аннексиями территорий; на юге Франции преобладает раздробленность: бывшая Аквитания порождает Гиень, Васконию, Лангедок, страны Центрального Массива... Васкония дробится на Беарн, Арманьяк, Фезансак, Астарак, графство Фуа, страну Ланд... Вначале графы Тулузы, затем - короли Англии, после графы де Фуа, графы д'Арманьяк, наконец, сиры д'Альбре, пытаются, по очереди, провести объединение Юга, как и короли Франции на Севере; но никто из них не преуспел в этом.

Можно дать много объяснений сложным и темным причинам этого явления; главная из них - удача. Короли Франции не сразу распространили на все королевство авторитет «королевской власти», которая была в те давние времена только видимостью: они сумели наследствами, браками, иногда актами насилия, распространять свой сеньоральный домен до границ французской территории. Распространение их домена, увеличенного аннексиями или завоеваниями, уменьшенного апанажами, до XIII века никак не проявляло своего будущего. Королевский домен резко увеличивается только в начале XIII веке, благодаря завоеваниям Филиппа Августа, который отобрал у королей Англии Нормандию и Анжу; он распространился на Юг с альбигойским крестовым походом, особенно когда удачный брак присоединил Шампань к Иль-де-Франс.

С этого момента, пути назад нет. Борьба за Аквитанию, составляющая фактически определяющий смысл Столетней войны, несмотря на неспособность некоторых королей Франции, может, закончиться только английским поражением.

Все-таки надо было объединить страну, но вельможная оппозиция была в Гаскони сильной и стойкой. Она опиралась в XIV веке на длительную традицию независимости и пользовалась удалением королевской власти; она велась тремя феодальными домами: Альбре, Фуа-Беарн, и Арманьяк. Тщетная борьба, так как по сравнению с королевским могуществом, которое непрерывно росло, феодальные дома были в полном упадке. Феодалы неимущи, и нужда делает их с каждым днем все более зависимыми от королевской власти; чтобы удовлетворять требованиям все более и более дорогостоящей роскоши, чтобы вести огромным расходы на содержание армии, оплачиваемой из их казны, они обязаны не только закладывать или продавать свои земли, но еще и становиться пенсионерами короля. Их области обременены большим числом нескончаемых и разорительных процессов; чтобы их выиграть, нужно много денег ... и также полагаться на очень мощную королевскую милость в XV веке.

В то время, как росли расходы принцев, их власть сокращалась; ради увеличения казны, они продали в XIII и XIV веках, свободу своим крепостным в бастидах; их власть сокращалась в других городках благодаря усилиям муниципалитетов, поддержанных сенешалями и другими агентами королевской власти. Со своим многочисленным и активным войском служащих, король принимался за феодальные прерогативы вассалов, даже за отчуждение их собственности; он оспаривал права феодалов, почетные или реальные; они захватывали даже, через процедуру конфискации, пример которой дал Филипп Красивый, области, которые они страстно желали.

История Беарна, Альбре, Арманьяка после Столетней войны, это история отстаивания прав сеньорами, чаще всего безуспешно, перед королевским давлением, с каждым днем все более настойчивым[208].

74. Случай Арманьяка. - Борьба, продолжавшаяся весь XV век, закончилась в 1473 победой королевской власти. Таким образом, рухнула мечта, к которой стремился Бернар VII: восстановление к югу от Гаронны независимого государства, соответствующего старой Васконии.

В этой попытке политического строительства, графам д'Арманьяк мощно помогало население; не потому, что их личности вызывали симпатии - увы! - но потому что они являлась гарантией вековых устоев, среди которых практическая самостоятельность городов, управляемых своими консулами, право графства контролировать своими штатами правительство графа. И Арманьяк опасался, не без причин, каприза иностранного принца, который не преминул бы обременять их налогами и отменять их привилегии.

Многочисленны причины неудачи, постигшей честолюбивые планы Дома д'Арманьяк: вначале соперничество соседних домов, Фуа, Альбре, затем обнищание, причиненное Столетней войной; также непрерывное давление со стороны королей Франции, и затруднения графов, которые сражаются то за Францию, то за Англиею; наконец, отсутствие единства в их областях. Руэрг и Арманьяк, не имея географической связи, вынуждали рассеивать силы, что значительно их ослабляло. Присоединение Руэрга было скорее причиной слабости, чем ростом могущества Дома д'Арманьяк.

Ко всему этому надо добавить и саму личность последних графов, ни у Жана IV, ни у Жана V, ни у Шарля нет ни четких целей, ни продуманного плана; они повинуются вдохновению момента, иногда выжидают, не понятно чего, иногда бросаются сломя голову в самые безумные приключения; их политика то беспричинно скрытная, то беспричинно резкая[209].

Кроме того, они погрязли в разврате. Один, безусловный кровосмеситель, другой, без сомнения - содомит, олицетворяют крайне частые пороки сеньоров этой эпохи. «Настоящие сыновья дьявола», как называет их Мишле, «существа страсти, гордости и мятежа, дегенеративные представители рода, пришедшего в упадок, таковы арманьякские принцы XV века ...[210] «Их роковая судьба, написано у Бладе, сравнима с тем ужасом, о котором рассказывает thébaine легенда в Laïus (Нудной речи)».

75. Присоединение Гаскони, к королевскому домену. - Когда сумасшествие бедного Шарля облегчило честолюбивые происки Алена Великого, на момент показалось, что сиры д'Альбре собираются заменить графов д'Арманьяк в роли защитников гасконской независимости. Отстраненному от опеки над Шарлем д'Арманьяком, ему почти в то же самое время выпадает необыкновенный случай: он женит своего сына Жана на Катрин, наследнице графа де Фуа и королевства Наварры (1485). Дом д'Альбре, таким образом, распространяет свое влияние на весь пиренейский юг, присоединяя к областям Альбре: Марсан, Беарн, Бигорр, графство Фуа, Наварру. Таким образом, от Гаронны до Эбра создается компактная феодальная группа, своего рода промежуточное государство между Францией и Испанией[211].

Оказавшись между такими двумя соседями, как некогда графы д'Арманьяк и де Фуа между Францией и Англией, Ален не сумел стать независимым. Участие в безумной войне лишило его симпатии Людовика XII, который поддержал претензии Гастона де Фуа на наследство Катерины, и симпатии Франциска I, который присуждает своей сестре Маргарите наследство графов д'Арманьяк. К тому же, его союз с Филиппом Красивым, герцогом Бургундии, не мешает тестю последнего, Фердинанду-Католику, захватить в 1512 испанской Наварру, которую он никогда не отдаст.

Преемником Алена был Анри I д'Альбре, его внук, который женился в 1527 на «Маргарите из Маргарит», сестре Франциска I и вдове Шарля д'Алансона. Домены Дома д'Арманьяк составили ее приданое. То, что не смогли сделать хитрость и честолюбие Алена, осуществилось счастливым даром судьбы. Сиры д'Альбре оказались самыми большими вассалами Юго-запада; их области шли от Гаронны до Океана и в Пиренеи; они удваивались владениями в Руэрге, на Гаронне и в Центральном Массиве.

Однако, это великолепное наследство не смогло надолго удержаться в руках этой семьи. От брака Анри д'Альбре и Маргариты д'Ангулем, родилась Жанна д'Альбре[212], единственная наследница всех вышеупомянутых областей, которые она принесла в приданое своему мужу, Антуану де Бурбону.

Бурбоны выступают теперь в роли очень важных особ: они королевской крови и стремятся к королевской власти; они называют себя «королями Наварры» - чтобы носить королевский титул, так как королевство Наварры уже давно ни что больше, как воспоминание.

Наконец Генрих де Бурбон становится королем Франции (1589). Когда он почувствовал себя крепко сидящем на своем троне, и, заботясь о передаче своей власти потомству, он возобновил традиционную политику Капетингов, объединяющую с королевским доменом те владения, которыми они обладали прежде, чем стать королями.

Только в июле 1607, он подписал акт, которым он признавал, что в силу его восшествия на престол, все отделенные вотчины Короны к ней возвращаются и не могут быть отделены[213]. (.)

Графство Арманьяк кончилось.