PAUL LAPLAGNE-BARRIS.
О ПРОИСХОЖДЕНИИ
ДЕ ТЕРМ Д'АРМАНЬЯК
Наиболее
красивые развалины Арманьяка, на мой взгляд, это руины замка Терм. Мощные стены
возвышаются на пятнадцать - двадцать метров над землей; великолепный квадратный
донжон господствует над ними; оттуда открывается вид от равнины Адура и
окрестностей Эра с пологой стороны, и до Пиренеев на юге.
Я не
собираюсь ни давать живописное описание, которое ослабило бы волнение,
внушаемое темой, ни показывать историю трагического и благородного конца
последнего сеньора.
Острые
зубцы, элегантные башенки, высокие кровли, которые уже пяти или шести веков
противостояли усилиями бури, исчезли в один день под глупой рукой покупателя
национального имущества. Остальное доделало время, каждая зима уносит камень
старой стены. Никому нет никакой заботы. Кто сегодня знает, какими были
обитатели этого древнего жилища? Если старые бароны покоятся по соседству, мы,
не задумываясь, танцуем на их могилах. Если они спят в хорах деревенской
церкви, donec veniat immutatio corum, кто об этом беспокоится! Они
просили молить Бога за их души. И никто больше не молится за них. Если случайно
ученый их вспоминает, то только для того, чтобы оскорбить их память.
Таков
современный разум. Те, кто в конце прошлого века, убили короля, чтобы
захватывать его королевство, сменив имя страны, кто раздавил католицизм, утопив
его в крови, потому что он им мешал, говорят современным поколениям:
Проклинайте ваших отцов, которые были только тиранами или рабами, именно мы
дали вам свободу, позвольте нам теперь вами управлять. "Мы вас избавили от всех мелких
тиранов, которые вас угнетали; придите пользоваться свободой и бороться с ее
врагами" (эта фраза извлечена из циркуляра, в котором префект Жера
обращается к молодым людям, призываемых на военную службу (28 флореаля X-ого
года). У меня есть рукопись префекта.). И
эти уроки никем не услышаны.
Если
спросить образованных жителей окрестностей замка Терм, они ответят, что
внебрачный ребенок графа д'Арманьяка возвел это красивое сооружение. Говоря о первом
известном ему бароне де Терме, историк Гаскони говорит (том III, страница 430):
" Мы считаем, что он, скорее всего, был одним из тех многочисленных
побочных детей, которые позорили в эту
эпоху почти все вельможные семьи, и которые свидетельствуют только о
чересчур вольных нравах больших среди
этих постоянных войн".
Мое
сердце сжалось бы, если бы мне преподнесли, что собор Альби был построен, вероятно, еретиками-альбигойцами. Я
испытываю аналогичное чувство, когда я, стоя перед развалинами Терма, слышу это
общее осуждение вельможных семей XIII-ого - XIV-ого веков.
Как! это общество XIII-ого века, которое вышло из
рук Святого Людовика (как мы увидим, происхождение сеньоров де Терм надо
поместить между 1273 и 1319 гг.), это общество, столь покорное еще законам
нашей святой матери Церкви, так глубоко почитавшее святость его священников и
монахов, столь горячо подающее милостыню, оно порождало семьи, почти полностью
запачканные многочисленными побочными детьми! И именно один из них возвел это
гордое жилище, чтобы увековечивать стыд своего происхождения и воспоминания о
разгулах своего отца?
Без
доказательств я не могу этому верить, и это заставляет меня серьезно
рассмотреть, должно ли происхождение баронов Арманьяка, сеньоров де Терм, быть
отмеченным знаком внебрачного рождения.
Наш
историк Гаскони некстати применяет к XIII-ому веку упрек, который был заслужен
аристократией следующих времен. Да, многочисленные Дюнуа, Лекены, Иваны де
Фуа, были причиной громких общественных
скандалов. Отвратительно также видеть подчиненное положение в семье внебрачных
детей, поселенных в замке, получающих иногда заботу законной жены, которая,
прибывая туда, находит их там, тогда как их отец отправляется на войну. Они
бесстыдно признаны, о них упоминается в завещании, им завещают или денежную
сумму для покупки книг в случае, если они хотят посвятить себя церкви, или лошадь (unum roncinum) и вооружение,
если они предпочитают попытать счастья на войне. Если бы речь не шла о еще
существующих ныне семьях, я мог бы привести много примеров, одновременно
скандальных и трогательных. Жалкая
мать, именно так назывались женщины,
оставшиеся вдовыми с несовершеннолетними детьми, мать обсуждает с друзьями
семьи судьбу незаконной дочери ее умершего мужа, говоря, что она ее любит come hilha era méme, и с помощью друзей ей удается
выкроить из своего наследства, оставленного ей мужем, приданное в 400 турских
ливров, которое позволяет этой бедной девушке сочетаться браком с одним из
местных мелких дворян. Законнорожденные дети, совершеннолетние в возрасте 14
лет, но бесправные до 24 лет, присутствуют при этом семейном соглашении, и
обещают его утвердить. Это было в 1441 году. Род этого мелкого дворянина, под
именем де Люксембург, угас во время Революции. Читатели Журнала Гаскони знают, о ком я говорю.
Подобные
примеры многочисленны. Темная ветвь Дома Бурбонов, возникшая в запретные
времена, образовала в течение двухсот лет баронов де Базиан, и угасла только в
1725, если я не ошибаюсь.
О! это
печальный спектакль, и каждый разделяет возмущение доброго аббата Монлезена; но
если у прежних дворян были внебрачные дети, надо признать, что разночинцы, наши
современники, превзошли их, черт возьми! в удовольствиях. Наше правительство
периодически заботится о том, чтобы нам об этом напомнить. В нашем добром Париже,
королеве, матери и хозяйке Франции, рождается каждый год десять-двенадцать
тысяч внебрачных детей из сорока тысяч рождений. То есть на четырех рождающих
на свет детей, по крайней мере один является плодом разгула. Но я хочу считать
су и денье и весьма скрупулезно; давайте будем брать годы, которые могут
считаться историческими, так как двадцать других из им подобным, канули в
неизвестность.
В
1849: - 29,031 законнорожденных детей и 11,331 незаконнорожденных.
В
1851: - 30,551 законнорожденных детей, и 11,970 незаконнорожденных.
(Департамент Жер.-
В
1849: 6,253 законнорожденных детей и 324 незаконнорожденных.
В
1851: 6,878 законнорожденных детей и 308 незаконнорожденных.).
Таким
образом, четверть парижского населения отмечена незаконным рождением. Действительно,
когда речь идет о том, чтобы распределять доходные места, не придается большое
значение рождению кандидатов. В конце
концов, законнорожденных можно и не найти для этого в достаточном количестве,
так как процент незаконнорожденных постоянно растет (Статистика Франции, том
XX, национальная типография, 1872,
страница X).
Между
тем я никогда не видел незаконнорожденных детей ни в замках, ни у мещан, и
очень редко у людей нижнего класса. Мне говорят, что имеются дома, куда эти
бедные дети собираются, где они питаются и содержатся за счет Республики, где
из них формируют достойных граждан, но при этом не выдают замуж девушек и не
дают лошадь (unum roncinum) мальчикам. Меня раздражает, что мои налоги идут на
эти расходы, которые должны быть значительными, особенно в Париже; я хотел бы,
что бы этим занимался отец, или, по крайней мере, что бы мне предоставили
возможность решать, в каких случаях отец может быть освобожден от расходов, от
стыда и от обязанностей своего отцовства.
Давайте
отметим, еще раз, что доля постоянно увеличивается, в настоящее время она
составляет 7.63 из 100 по всей Франции, то есть надо считать 765 внебрачных
рождений из 10,000, иначе говоря 76 незаконных детей на тысячу рождений.
Это не
удивительно, так как не существуют другого эффективного препятствия вольности
нравов, чем практика таинств Покаяния и Евхаристия, и мы все дальше и дальше
уходим от этого единственного средства спасения.
Когда
католическая религия больше соблюдалась во времена Средних веков, следует признать, что вольность нравов
была наименьшей.
Я не
довольствуюсь неясным оправданием этого бедствиями войны. Я хочу рассмотреть
вопрос конкретно, сравнивая цифры.
Заставляли ли графы д'Арманьяк
своих служащих заниматься ежегодной статистики? В этом нет ничего невозможного.
Так называемая наука, именуемая
политэкономией, не новое изобретение, как я отмечу ниже. Финансовые счета
Людовика Святого были обязаны иметь копии, точно так же, как и бесчисленные
счета оплаченные Лувром. Я не вижу, почему бы у сеньоров Арманьяка не было
заведено также, почему бы у них не было руководителей отделов, ведущих учет,
вплоть до количества яиц, которое каждая курица сносит за один год (см. Статистика 1862, Общий обзор, Таблица
отдела снесенных яиц.
Императорская типография, 1865). Как бы то ни было, но, у нас не оставалось
никакой статистики XIII-ого века; все бумаги погибли у бакалейщика, как и все
те, которые производятся нашими депутатами.
У меня
единственный источник. Мне его предоставляет господин Раймон, которому
историческая наука стольким обязана. В книге, Список армии Гастона Феба (1376-1378), я читаю (страница VIII):
"Каждый присутствующий барон сопровождается своими сыновьями или
бастардами". Я сосчитал, таким образом, все borts (бастардов),
которые перечислены в списке дворян; получилось две дюжины, за исключением
возможных ошибок. Желая быть честным игроком, я добавляю тринадцатого к дюжине:
- итого 26. Я подсчитываю затем общий список всех дворян или gentius, и получаю
- 806. Таким образом имеется 26 внебрачных сыновей на 806 сеньорах всех
рангов, от графа до domenger, который не имеет даже средства на покупку
каски. Таким образом:
В 1375
на 100 рождений - 3.25 незаконных.
В 1870
на 100 рождений - 7.63 незаконных.
Давайте
не будем больше укорять грандов
прошлого количеством их побочных детей. И давайте будем желать, чтобы у наших
современных руководителей их было не больше, чем у наших старинных графов
д'Арманьяк, - и если уж у них таковые появятся, пусть они лучше приобщают их к
рабочим местам, чем пополняют ими армию подкидышей! Я не закончил и продолу
сравнение. Если незаконнорожденные дети
пачкали семьи, то гражданские законы, совместно с божественным законом,
допускали, чтобы отец не мог их оставить. Надо было их кормить или давать им
соответствующую денежную сумму. По жалобе матери-одиночки, виновник мог быть
наказанным весьма строго. Сеньор, который соблазнил свою вассалку, хозяин, свою
служанку, священник, свою прихожанку, не всегда избегали смертной казни (Старинные
кутюмы Алэ наоборот более терпимы). Читатель, которому будет
любопытно, найдет детали, у Peleus, Question illustres, №
271; или у Farinaccio, в Praxis
criminalis, но
этот последний немного тяжел: тринадцать томов ин-фолио, Антверпен, 1620; или
просто в Актах Парламента.
Если
девушка признавалась гражданским судом не виновной, она получала, или брак, или
возмещения убытков. Канцелярии суда сенешальства Ош и окрестных городов
содержат достаточное число таких процедур. Я прочитал несколько.
Революция
освободила развращенных от столь неудобной докуки, но нравы от этого не
выиграли. Эти возмещения убытков были столь же справедливы, сколько и
соответствовали морали, так что не пристало отучать от этого наше население.
Я знал
лет двадцать тому назад, мирового судью департамента Жер, который следовал еще
старой юриспруденции.
Жанте,
служащий на ферме сдаваемой в аренду, соблазнил служанку дома, которая
забеременела. Несчастная была в отчаянии; она обратилась к мировому судье,
который вызвал Жанте. Я не смог достать себе протокол, которое новый секретарь
суда не смог найти, я его цитирую по памяти: «Луи-Филипп, король французов, и
т. д...... Жанте, ты отец ребенка. - Ой! нет, господин. - Тебе бы лучше
говорить правду. - Ладно! да, это я. - Ты женишься на этой девушке. - Ой! нет,
господин, я не хочу жениться. - Если ты на ней не женишься, я тебя приговариваю
выплатить ей пятьдесят франков. — Oh! labetz, moussu, que'm
boy marida. -
Сделано и присуждено в присутствии ... вышеуказанного дня, месяца и года. -
Повелевается всем нашим прокурорам ... судебным исполнителям ... на основании
этого решения, ... » и т.д.
Во
исполнение этого приговора, Жанте женился; мне остается добавить
читателям, что в его домашнем хозяйстве все идет своим чередом, и что у него не
было никогда даже минутного сожаления.
Адвокаты
назвали бы это решение принципиальной ошибкой, они сожалели бы, что оно не
будет опубликована в Сборниках Dalloz,
состоящих из 127 томов ин-кварто в две колонки, где было бы очень легко его
обнаружить; но мировой судья был скромным человеком, которому не хотелось быть
напечатанным даже в труде из 127 томов ин-кварто в две колонки.
Кажется,
что я защищаюсь, цитируя таким образом памятники юриспруденции, но однако мне
нужно еще ссылка, чтобы приблизиться к цели.
Но
именно пропитание своих побочных детей отцы обязаны обеспечить, ничего другого
они им дать не могли, ни мебель, ни здание (ни движимое, ни недвижимое
имущество). Закон Ломбардии предоставлял более большую долю законнорожденным
детям. Везде, и в римском праве и в обычном праве, - пропитание, и ничто сверх того.
Более
того, незаконнорожденные дети крайне ограничены в своих гражданских правах.
Константин
ввел против них чрезмерные законы, которые действовали со времен вторжения в
Галлию, и которые рассматриваются как основа законодательства, управляющего
судьбами до XIV-ого века, несмотря на смягчения, принесенные кодексом Теодоза,
опубликованным в Эре в 506, и позже - законами Юстиниана.
Кутюмы,
- я говорю о старинных обычаях, а не о тех, которые вытекают из реформы
Людовика XII, - старинные кутюмы следовали тем же правилам; побочные дети не
могли наследовать, они не были благородны, они не могли владеть вотчинами, и
они даже не могли завещать все это в пользу своих собственных детей.
Их
имущество всегда считалось вымороченным и оказывалось, после их смерти,
собственностью короля, или верховного сеньора земли, не зависящей от
королевского домена.
Ученые мне противопоставили бы Гильома Завоевателя, считающегося большей
частью историков побочным сыном Робера I, герцога Нормандии, и вошедшего на трон после своего отца. Надо разобраться.
Варвары,
которые были истинными варварами, то есть,
надменными, кровожадными, предоставленными всем своим страстям,
оказались, так сказать, в большом затруднении из-за нового понятия брака, когда
стали христианами. У них в их Германии был некоторый вид гражданской церемонии,
проявлявшийся в обмене подарками, и который и объявлял брак. У мужа была только
одна жена, но он, согласно своей фантазии, мог отослать ее, выполнив несколько
денежных формальностей, которые были как бы восстановлением приданого, и взять
другую. - Это был развод, почти такой же, каким Кодекс Наполеона его
восстановил.
Согласно своим законам, они могли жениться на
девушках только своего класса, то есть на благородных, если муж был
благородным, и на рабынях, если муж был рабом.
Подчиниться
окончательному браку, независимому от класса, и сопровождаемому покаянием,
таинству, святость которого накладывала столько обязанностей, казалось им
слишком тяжелым. Они приняли христианский брак для тех, кто хотел бы им
пользоваться, но они сохранили так же совершенно гражданский брак, суровый,
единственно способный давать детям законность. Закон Бургундии XXXV), закон
Рипуарских франков (LVIII, 18),
закон вестготов (liv. III, титул 2, 1.2), Capitula Legi salicœ
addita (anno 819),
хроника Меца, хроника Фульда, содержат много ценных документов на эту тему.
Ребенок
благородной супруги считался законным, ребенок не благородной женщины, с
которой сочетались церковным браком, -
внебрачный. И если правитель хотел, назначал этого, так называемого внебрачного
ребенка, одним из своих наследников, Franci
valde contristati erant,
говорят летописи Меца на год 741.
Революция, как видим, не изобрела,
гражданский брак, она скопировала старые варварские законы, чтобы побуждать нас
к уходу от ограничений и святости христианского брака.
Она
опасалась любого влияния духовенства, и справедливо; так как, если бы это
духовенство пользовалось независимостью и правами, которые ему присущи, оно
пришло бы, разумеется, к торжеству над злом, что возвышает души, и что обеспечивает
христианскую Францию.
Но
вернемся к X-ому веку. Церковь восторжествовала над варварством и гражданский
брак был потоплен в окончательном кораблекрушении учреждений бургундов,
рипуарских франков и вестготов.
Норманны,
прибывшие позже, противились этому. Их старинный обычай еще в XI-ом веке
сохранял оба брака. Ребенок, рожденный церковный брак был внебрачным. Это и
произошло с Гильомом Завоевателем: он родился от герцога Робера I и от Арлетты, дочери кожевника из Фекана
(Fecamp). Норманны приняли его только потому, что церковный брак Робера I и Арлетты был открытым и не тайным. Влияние
христианских идей предпочли гражданскому закону, который все более и более
обесценивался. (См. Houel, Старинные нормандские законы, 1-ый том,
страница 160.)
Всюду,
в XII-ом, XIII-ом и XIV-ом веках, брак был не чем иным, как таинством,
освященным Церковью, и у детей, рожденных вне брака было ненадежное и униженное
положение, о котором я писал.
Они не
могли даже передавать свое имущество по завещанию. Я хочу привести по крайней
мере доказательство.
Надо
сказать, что у Филиппа Красивого были агенты, которых мы сегодня называем
администрацией записей, а он называл, игнорируя эвфемизмы, сборщиками (collectores). Так как этот король всегда нуждался в
деньгах, чтобы оплачивать своих служащих, которые были гораздо менее
трудолюбивыми, чем в настоящее временя, и так как он хорошо разбирался в
политэкономии, он, для начала, послал своих
сборщиков в провинции Севера, чтобы конфисковать часть имущества рантье и
капиталистов, которых он называл judœos, vernacuto idiomate
евреи. Это
было достаточно справедливо, так как эти капиталисты никогда не хотели платить
налоги, и жили в наиболее приятной праздности. (Казна Уставов, регистр XXV, N 109.)
После jeudy, в канун праздника св. Людовика в год MCCCII, он приказал своим collectores собрать половину серебреной посуды у всех людей, кем бы они ни были, не
исключая Прелатов и Баронов. «Мы
поручаем вам, добавлял он, довести до всеобщего сведения, что весь район
в целом и без изъятия, должен отдать половину всей их белой посуды для чеканки
нашей монеты, стоимостью в 4 турских ливра и 15 су за каждую парижскую марку». Эта стоимость была
обеспечена и оплачена новым видом валюты, которую печальные умы называли
фальшивой монетой, хотя она стоила намного больше, чем то, что мы называем
бумажными деньгами или банковским билетом. (Ordonnances, 1-ый том, страница: 347.)
Наконец, collectores не пренебрегали наследством Bastardorum
decedentium in terris Reqis vel Baronum. Они их собирали с наиболее большой заботой, они
вели по этому поводу много чрезмерных и несправедливых процессов, они
присваивали права сеньоров высшей юрисдикции, и далеко не все они передавали в
казну. Так, что жалобы слышались со всех сторон. Graves clamores et multiplices frequenter tam ad
nos quam (ad) gentes nostras
perveniunt, contra colleclores per Nos deputatos in negoltiis... Bastardorum...
Вот что можно узнать из ордонанса:
Philippus
Dei gratia Francorum rex universis presentes litteras inspecturis salutem. - Давайте мимоходом отметим эту формулу
вежливости, которой Король пользуется прежде, чем просить деньги на свои нужды.
Можно воспользоваться этим примером. Отмети, что он несет в себе некоторое
представление о достоинстве, которое теперь уже не в наших обычаях. Но какое неудобство
увидели бы, если бы префекты, например, публикуя перечень налогов, начинали с
этих слов: «Господа, я вам желаю доброго
дня... Вы выплатите моему финансовому инспектору (collectori a me deputato) такую-то сумму, » и т. д. ... В первый раз было бы удивление
из-за разницы с установившимся административным стилем. Но я убежден, что эти
любезности языка не способствовали бы успокоению страстей.
Philippus Rei grati
Francorum Rex.... Deliberatione.... habita diligenti, per curiam nostram
extitit ordinatum quod Bastardorum... in terris Baronum ei aliorum subditorum
nostrorum, in quibus ipsos constiterit omnimodam habere justitiam, decedentium
bona ipsi collectores non explectent, nisi prius, per aliquem idoneum virum
quem ad hoc specialiter deputaverimus, vocatis partibus ac dictis
collectoribus... constiterit quod nos simus in bona saisina percipiendi et
habendi bjya talium Bostardorum decedentium in terris prœdictis.
Короче
говоря, сеньорам, обладающим правом высшей юрисдикции, протестовавшим против collectores, которые захватывали наследство внебрачных детей,
везде, даже в местах, где это наследство принадлежало таким сеньорам, было
приказано предоставить сборщикам возможность произвести учет, и ожидать решение
специального комиссара, прежде чем использовать это имущество в пользу Короля.
Actum Parisiis, die Martis
post festum Beati Gregorii, anno domini MoCCCoIo:
Примеры исполнения этого ордонанса можно видеть в Решениях Парламента (Sabbato post epiphaniam 1306; и in festo
beati Andreœ 1307), Olim (т. 3. pp. 212-223); и так же, решение от августа 1287,
которое постановляет, что Бартелеми де Сен-Дизье, мещанин Димона,
незаконнорожденный, скончался, и его имущество будет разделено между королем и
настоятелем монастыря Пор Сен-Леон в Сансе.
Prior dicebat se
esse in saisina recipiendi et habendi medietatem omnium bonorum
bastardorum mortuorum burgensium de Dymone, racione associacionis olim inite
inter predecessores nostros ex una
parte et conventum de karitate ex allera. (Акты Парламента, т. l, стр. 253.)
Как видим король и аббат Шарите были совладельцами Димона.
В этом суровом законодательство первая брешь была пробита только в 1327
решением Парижского парламента, которое, нарушая обычай в пользу
справедливости, приняло сторону детей богатого парижского торговца,
отстаивающих наследство своего отца, незаконнорожденного, против Короля.
Законодательство, касающееся
незаконнорожденных сдает свои позиции, но с трудом; так в 1398, Шарль
д’Эспань, потомок графов де Комменж, единственный внебрачный сын, узаконенный
Папой и Королем, имеющим законное потомство, был обязан оспаривать свои
владения у дамы де Нарбонн, кузины своего отца. И я нахожу, 6 апреля 1527,
решение Парижского парламента, которое решает все тот же вопрос, что доказывает
то, что право наследования побочными детьми, все еще оспаривалось.
Возможно ли предположить, чтобы в условиях такого законодательства, граф
д'Арманьяк смог одарить одного из своих внебрачных детей такой вотчиной, какой
была сеньория Терм?
Арно-Гильем, побочный сын Жана I,
хорошо известен. Господин Монлезен показывает нам его с 1327 по 1368 добрым,
отважным рыцарем, но проживавшим всегда лишь на денежные подарки короля, не
обладавшим никогда ни одной вотчиной. Что касается Бернара д'Арманьяка,
сенешаля Ажане, он был законным сыном и он не присоединялся к сеньору де Терм.
Имеется ли хоть один побочный ребенок дома д'Арманьяк, который владел бы
сеньорией? Никого. У графов для этого не хватило бы власти. Вероятно, что
население, тогда очень активное, связанное с администрацией графства, и очень
ревнивое к территориальной целостности страны, не допустило бы так просто
такого скандала.
С уверенностью можно сказать, что домен графов мог быть разделен только в
пользу законнорожденных детей, и, вне сомнения, никакое отчуждение не
допускалось в пользу побочных детей или иностранца. Не позволяя себе подробного
рассмотрения этого феодального юридического вопроса, я ограничусь лишь
замечанием, что все дарения графами своим вассалам, с несколькими из которых
господин Монлезен познакомил публику (т. 4, страница 434), были произведены
лишь на время правления дарителя, и без нарушения, разумеется, целостности
вотчин. Было бы славно это доказать посредством документов, которые имеются у
нас для каждой из земель, которые являются предметом этих дарений, и в
особенности для некоторых из тех, которые были добавлены к потомственным
доменам сеньоров де Терм.
Эта ветвь дома д'Арманьяка обладала землями с правом наследования и
полной юрисдикцией. Эти земли были выделены из области Арманьяка с первых лет
XIV-ого века; я из этого заключаю, что это была законная ветвь, потому что
только в этом случае она могла выделиться из графства.
Известно, что в титулах незаконнорожденного определение бастард всегда
присутствует; но это наименование никогда не связывалось с именем
д'Арманьяк-Терм. Два брата этого имени, Арно-Гильем и Жан, во вторник перед
днем святого Лаврентия 1319 года, в качестве свидетелей присутствуют при оммаже
Карбонеля де Люпе. Они названы как дамуазо, сеньоры де Терм.
Во
вторник после дня святого Жеральда 1319
года, Жан д'Арманьяк, сеньор де Терм, дамуазо, то есть дворянин, а не
внебрачный ребенок, приносит оммаж за замок Терм с его владениями, в виде
железного позолоченного копья, положенного при каждой смене сеньора. И, кроме
того, он владел, неясно на каких условиях, всеми благородными владениями,
конфискованными в 1273 году в связи с преступлением Оже де Мирамоном (См. Monlezun,
т. 3, стр. 175). Они были окончательно
присоединены в 1419.
Далее
мы обнаруживаем эти д'Арманьяк-Термов в 1378 году; 10 ноября, Жан II
д'Арманьяк-Терм приносит оммаж графу и заявляет, что обладает правом полного правосудия на следующих землях:
Терм, Монтеро, Аррибо (которая является, без сомнения, вотчиной близ
Плезанса), Вард (я не знаю, где это), Арпаран, Изоге, Лартиге,
Морис-Серр (видимо, Молишер или
Мосер), половине Ривьер, около Рискля, Вьоле, Сен-Го, Сабазан, Арлиголь и лесе
Ролен. При этом присутствовали Г. дю
Фор и Фортанье дю Фор, дамуазо, жители Рискля, Арно де Малартик, мажордом, и
Пьер де Барге, камердинер графа д’Арманьяка. Список с этого акта хранится в
департаменте ценных бумаг национальной библиотеки.
Этот
сеньор обладал, таким образом, тринадцатью сеньориями, то есть он был в 1378
году, вероятно, наиболее значительным вассалом графства Арманьяк. Это не
является, разумеется, положением сына внебрачного ребенка. Гербы его полны, без
какой-либо отметки незаконного происхождения, и полностью соответствуют гербам
графов д’Арманьяк. Как и все его известные предки, он считается благородным.
Его сын, дворянин и могущественный senhor,
Монсеньерr Мано
д’Арманьяк, был одним из депутатов, которые обсуждали условия мира
и союза между графом д’Арманьяком и графом де Фуа. Его правнук, Тибо д'Арманьяк, сир де Терм, великий
байли Шартра и окрестных земель. Все они найдут брачные союзы среди первого
дворянства страны, и, наконец, угаснут в прошлом веке в ветви дома Лассеран,
который происходил от той же крови, что и Монлюки с Монтескью.
Разгулы
и преступления последних графов д’Арманьяк нашли свое наказание в кровавом
конце этого рода. Это достаточно. Не стоит добавлять им воображаемых грехов, и
давайте признаем, что смелая гипотеза, которую я представил на всеобщее
рассмотрение, заставит изучать с большим вниманием времена, к которым она
относится.
PAUL LAPLAGNE-BARRIS.
Монтескью,
20 августа 1873 г.
