Том 2. Книга VII.

ГЛАВА I.

Мария, виконтесса Беарна. – Мятеж беарнцев. – Их возглавляют несколько сеньоров, а затем они обращаются к Гастону, сыну Марии. – Мятеж сеньоров Аквитании против Ричарда. – Кафедра Дакса, – Байонны. – Привилегии, предоставленные этим двум городам. – Покорность виконта де Ломаня. – Основание монастыря Бруй. – Епископы Эра. – Третий крестовый поход под командованием Ричарда. – Графы д’Астарак. – Гастон, виконт де Беарн, муж Петрониллы, графини де Бигорр. – Графы Комменжа. – Епископы Кузерана. – Основание Саллеграна. – Жеро, граф д'Арманьяк. – Бернар де Серийак, архиепископ Оша.

Беарн и пограничные области Гиени были не более мирными, чем Арманьяк и Фезансак. После смерти Гастона его государства перешли Мари, его сестре, которой едва исполнилось восемнадцать лет[1]. Молодая виконтесса жила в Испании. Альфонсо II, король Арагона, пользуясь ее слабостью и неопытностью, и, главным образом, родством, которое их связывало, объявил себя ее защитником; и под предлогом защиты он вырвал у нее акт вассальной зависимости, неизвестный старинным виконтам Беарна. Он двинулся в долину Хаки, по соседству с Пиренеями. Мари отправилась туда же в последней день апреля 1170 г., и принесла ему оммаж за себя и своих преемников за все земли Беарна и Гаскони, которые ей оставили Пьер де Гаварре, ее отец, и Гастон, ее брат. Она обещала ему не брать мужа без его согласия, но все-таки оговаривалось, что она не будет терпеть принуждения в своем выборе. Бернар де Садирак, аббат Сен-Пе-де-Женере, который сменил на кафедре Олерона Пьера, преемника Арно д'Изеста, и Санчо Азнера или, скорее, Санса де Жердере, который, после Одона и Гийома, от которых остались лишь имена в церковных хрониках, сменил Раймона д'Ассада, Арно д'Аласкен, Фор Дат, Арно де Каделлон, Рей д'Арбю, Ог де Габиа, Ольдебер де Морла, Перегрен де Бордель, Пьер Арно и Брен де Сен-Круа, Арно де Маслак и Гийом де Бюзи, так же принесли клятву от имени и по поручению виконтессы. Она пообещала также обеспечить подтверждение этого акта сотней наиболее почетных граждан из Морлá, пятьюдесятью из Олерона, пятьюдесятью из Аспе и пятьюдесятью из Оссо; она обещала, кроме того, передать в залог этого соглашения замки Гаварре и Мансье, и один из трех замков, которыми она владела в Викбиле: Каделон, Эскюр или Мобек, тот, который будет лучше всего.

Альфонсо, со своей стороны, взял Мари и все ее земли под свое покровительство, и обязался защищать ее против любого нападения. В то же самое время, он подтвердил ее полное владение доменами и почестями, которыми виконты Беарна пользовались в его королевстве. Несколько благородных арагонцев выступили гарантами слов своего короля. Статьи договора и предоставленные гарантии доказывают независимость Беарна даже после его формального подчинения. Ни одна страна в нашей старой Франции не была свободна так, как это виконтство. Через несколько месяцев после этого, Альфонсо выдал Мари за Гийома де Монкада[2], из благородной и старинной каталонской семьи. Новобрачный не мог отклонить оммаж своему благодетелю; он принес его в той же форме, как и его жена[3].

Беарнцы, несмотря на клятву своих епископов и нескольких сеньоров, которые их представляли, возмутились этим подчинением; и, предпочитая свою независимость крови своих бывших хозяев, они изгнали Мари и супруга, которого она только что себе выбрала. Они избрали своим сеньором рыцаря из Бигорра[4], происходящего, без сомнения, из семьи бывших графов, и мужество и мудрость которых, казалось, давали гарантии этому выбору. Но он не правил и года, как уже начал посягать на привилегии Беарна. Верховный совет, собравшийся в По, потребовал от него соблюдать fors и обычаи страны, а когда он отказался, все собравшиеся единодушно бросились на него и убили.

Тогда беарнцы призвали из Оверни рыцаря по имени Сантюль[5], широко известного своими заслугами, и поставили его во главе себя; но после двух лет правления его наглость и тирания обратили против него все сердца. Изгнанный и преследуемый, он был убит на мосту Саран между Беарном и Сулем. Эта двойная попытка немного охладила сторонников Беарнского суверенитета. Несмотря на путаность старинных документов, легко убедиться, что они не стали больше искать правителей на стороне, а обратились к крови своих старинных виконтов. Ознакомимся с первым for Беарна.

«Потом они с похвалой заговорили о рыцаре из Каталонии, у которого от его жены были два ребенка, рожденных вместе, и люди Беарна, посовещавшись между собой, направили к нему двух честных людей своей земли, чтобы просить одного из его детей в качестве своего сеньора; и когда они были там, они захотели их видеть и нашли их обоих спящими, одного сжавшего руки, а другого – раскинувшего их. Они вернулись оттуда с тем, кто спал распростершись»[6]. В Беарне он правил под именем Гастона. Интересно наблюдать этих ужасных вершителей судьбы страны, этих людей неукротимой энергии, склонившихся над колыбелью, и останавливающих свой выбор на том, чей жест показался им залогом добросердечия и щедрости[7].

Но кто же был отцом избранного ребенка? Картулярий и for старательно об этом умалчивают. Но догадаться об этом не трудно. Сын Сантюля, который со временем займет виконтство, именуется де Монкад, как и супруг Мари. С другой стороны, акт, подписанный в 1178 г. упоминает Санса де Ларрена из Суля и его мать Андеренику, уступающих свои права на этот приход монастырю Совелад, Раймона Гийома, бывшего в то время виконтом Суля, и виконта Гастона, сына Мари, владетеля Беарна: Gastone vice­comite filio Marias dominante in Bearno. Также в документах приорства Морлá, на акте дарения этому монастырю, сделанного Гастоном IV, имеется подтверждение Гастона V, сына Пьера де Гаварре и Гискарды, а рядом видны слова: «Также я, Гастон III, сын Мари, подтверждаю это, и в знак этого собственноручно ставлю этот крест, в замке По, в присутствии епископов Лескара и Олерона, Гийома-Пьера де Беарна, Санса Анера де Мобека и всего двора».

Это вполне объясняет, почему Мари, имея поддержку короля Арагона, даже не пыталась предъявить свои права на виконтства Беарн, Брюйуа и Гаварре. Оставаясь по ту сторону Пиренеев, она передала все владения своему сыну. Впрочем, жизнь ее была коротка, и она не долго прожила после отказа от своих прав. Гастону было только два года, когда его лишили материнской заботы. Он был помещен под надзор Перегрена де Кастеразоля[8], происходившего из старинной и знаменитой арагонской семьи. Перегрен, похоже, объединял функции регента Беарна и опекуна молодого виконта. Жеро де ла Совелад приобрел в 1177 г. у Берго де Ко землю Лабриж, и продажа была подтверждена виконтом де Тарта и Гастоном, принцем Беарна под Перегреном де Кастеразолем: Gastone principante in Bearno sub Peregrino de Casterazol.

Но почему беарнцы выбрали иностранца для защиты и воспитания своего малолетнего сеньора, и, самое главное, почему они искали его среди нации, вызывавшей у них наибольшие подозреня? Возможно, они считали, что взяв опекуна извне, они, тем самым, предупредят возможное соперничество между своими; или этот выбор был им навязан Мари; или они хотели дать матери и королю Арагона определенные гарантии после кровавых сцен, произошедших в их стране? Мы могли бы предложить еще множество более или менее правдоподобные предположений.

Наконец, согласно авторам l'Art de vérifier les dates[9], о чем не упоминает ни один современный историк, беарнцы заключили с Мари и Гийомом де Монкадом, ее мужем, договор, по которому супруги отказывались от виконтства Беарн при условии, что виконтом будет избран один из их детей. Но, как бы то ни было, в Беарне на протяжении пяти или шести разыгрались события, аналога которым нет ни в одной из средневековых летописей Франции, но которые, тем не менее, гораздо больше, чем обычно принято считать, согласуются с нравами общества того времени.

Зависимость не была полной при феодализме. Полностью свободным вначале было дворянство. Но, по мере развития, оно теряло свою свободу, пока окончательно не лишилось его при деспотизме Ришелье и Людовика XIV. Помимо свобод дворянства в нашей Гаскони везде, и, главным образом, в Беарне, у народа всегда были свои привилегии. Память о вольности римских времен не исчезла без следа. Некоторые частные кутюмы, милостиво дарованные сеньорами, как легко видеть, были ответом на веяние времени, и не существовали ранее; но общие кутюмы никогда не были каким-то дарением, безвозмездным предоставлением. Эти привилегии были основаны на правах, предшествующих могуществу сеньоров, или, самое позднее, появившихся одновременно с ним, и господствующих над ним. Эти привилегии были только признаны, освящены, расширены. Как доказывает история, первоначальная независимость народа не является пустой теорией современного изобретения. Верховный сеньор первым приносил присягу своим людям, а уже потом его люди приносили присягу своему сеньору. Имелся взаимный договор, но всегда освященный Богом. И без этого мы знаем ни Средних веков, ни феодализма. Следует добавить еще одно особое замечание, которое, возможно, не ускользнуло от наших читателей. В то время, как в актах других провинций всегда упоминалось правление королей Франции, в Беарне всегда упоминались только виконты, а в Арманьяке и Фезансаке мы часто находим упомянутыми только наших графов.

Аквитания, волнения в которой началось задолго до волнений в Беарне, была тогда во всеоружии. Она весьма неохотно перешла под юрисдикцию Англии, и, конечно же, деспотичное правление Генриха II не было способно привлечь к себе сердца. Бароны, раздраженные серьезными и многочис­лен­ны­ми покушениями на свои привилегии, и, следует подчеркнуть, тайно подстрекаемые Людовиком Молодым, который слишком поздно понял всю величину своей ошибки, открыто восстали в 1167 г. Но почти тотчас же они были вынуждены вернуться к повиновению. Генрих посчитал, что успокоит их недовольство, уступив в 1169 г. провинцию Ричарду, своему второму сыну. Он дал ему в качестве лейтенанта Рауля де Лафэ, чья наглость и бесчинства привели скоро к новому выступлению. Ричард был еще слишком мал, ему было всего лишь тринадцать-четырнадцать лет; но этому ребенку со временем предстояло стать ужасным Львиным Сердцем. Первая же кампания выявила в нем героя. После нескольких месяцев борьбы, все возмущения были подавлены. Справедливо отметить, что это спокойствие длилось еще меньше, чем предыдущее. Гордые своей победой, англичане стали еще высокомернее и жаднее. Ярмо казалось невыносимым, и новый мятеж вспыхнул в 1175 г. Возглавленный графом д’Ангулемом и де ла Маршем, за несколько дней он распространилась по всей провинции.

Ричард, поспешив оставить Англию, где в то время находился, вначале подчинил себе двух главных вождей верхней Аквитании. Затем он спустился в Гасконь. Его удар был направлен на Пьера II, виконта де Дакса[10]. Пьер I, его двоюродный дед, сын Наварра I, убитый врагами, оставил виконтство Жироде, своей сестре, которая не на долго пережила своего брата, и была сменена Навар­ром II, который был еще жив в 1156 г. Он был женат на Беатриссе, сестре Сантюля III, графа де Бигорра, и имел двух сыновей, Пьера II и Наварру, который был вначале каноником Дакса, затем – аббатом Комбелонга, и, наконец, епископом Кузерана. Oihénart указывает, что до Беатриссы у Наварра II была еще одна жена, и именно она была матерью Пьера. Кроме того, он считает, что Беатрисса была дочерью, а не сестрой Сантюля, и путает ее со Стефанией или Этьенеттой, о которой мы скоро будем говорить. Dom Clé­ment[11] также путает Беатриссу со Стефанией, но кроме того, он считает ее женой Пьера II. Несмотря на все уважение к этим двум великим именам, мы не можем разделить их мнение. Во-первых, епископ Кузерана не принимал постриг и наследовал Бигорр. Во-вторых, молодой Наварр, сын Пьера II и Беатриссы, разделил, по крайней мере отцовское наследство, с Петрониллой, своей единоутробной сестрой. Чтобы избежать этих затруднений, мы полагаем, что Беатриссу и Стефанию следует различать, и что одна из них была сестрой, а другая – дочерью Сантюля, и что первая вышла замуж за Наварра, а не за Пьера. Как всегда, мы лишь высказываем свое мнение, а решение оставляем нашим читателям.

Как видно из всего вышесказанного, тесный союз объединял дома Дакса и Бигорра; поэтому Сантюль присоединился к Пьеру против Ричарда. Но при приближении английские армии, оба сеньора не осмелились противостоять противнику, и поспешили запереться в городе Дакс, укрепленном ими. Ричард появился под стенами на следующий день после Рождества, и после десяти дней осады вынудил их открыть ему ворота и принять его волю. Но едва победитель удалился, как виконт де Дакс, как обычно поддержанный графом де Бигорром, восстал снова.

Ричард спешно возвратился во главе многочисленной армии, чтобы явить всю свирепость и строгость, которые его характеризовали. Город был отважно атакован, но и защищался он не менее отважно. К несчастью, Пьер был убит, отражая нападающих. С его смертью закончилось сопротивление. Жители опасались, что все злопамятство английского принца падет на них. Они взбунтовались против Сантюля, которого обвиняли, без сомнения, в том, что он подстрекал их сеньора к его безумным поступкам, захватили его, заключили в свою тюрьму и передали его Ричарду. Они не только заработали тем самым свое прощение, но и получили подтверждение и расширение привилегий, предоставленных их городу Генрихом II. Еще в 1153 г. отец Ричарда, как только он получил руку Элеоноры, предоставил Даксу освобождение от налогов. Двадцатью годами позже он добавил к этому право иметь мэрию и муниципальный совет, и освобождение от любого ценза, вводимого в Пуату, Гиени и Гаскони. Ричард, на этот раз пока не стал злоупотреблять своей победой. Альфонсо II, король Арагона, проявил заботу о судьбе своего родственника. Он посетил герцога Аквитании в его лагере и уговорил его вернуть Сантюлю свободу в обмен на Клермон и замок Монбрен. Граф де Бигорр был еще жив после 1189 г., но точная дата его смерти не известна. Он оставил лишь дочь по имени Стефания. Пьер II также оставил только дочь по имени Наварра, которая вышла замуж за Раймона, сына Арно, виконта де Тартá, и передала ему все владения своего дома.

Из Дакса Ричард двинулся на Байонну, виконт которой, Арно[12], по примеру своего соседа отказался принести ему оммаж. Арно был вторым сыном Бертрана, и только что сменил Пьера, своего старшего брата, умершего без детей вскоре после своего отца. Виконт Байонны верил в неприступность своих крепостных стен, но нескольких дней было достаточно, чтобы они пали перед силой, талантом и мужеством английского принца. Дальнейшая судьба побежденного нам не известна. После него виконтство перешло от его дома к Гийому Раймону де Со, сыну его сестры.

Ричард уже бывал в Байонне в 1170 г., при виконте Бертране. Тогда он предоставил городу некоторые привилегии, которые вместе с ним подписал епископ Пьер-Бертран д'Эспелетт. Прелат всегда претендовал на половину юрисдикции в силу дарения, сделанного его церкви герцогом Гийомом. Ричард подтвердил дарение, но оставил за собой всю юрисдикцию. Единственное, чем он компенсировал епископу его потерю, было предоставление ему всех прав мясной торговли. Пьер Бертран умер вскоре после взятия Байонны и был заменен Адемаром[13], который не долго занимал это место, и имел своим преемником Бернара де Лакарра, потомка одной из благороднейших и древнейших семей Наварры.

Судьба виконтов Дакса и Байонны нисколько не запугала виконта де Ломаня[14]. Со всей беспечностью той эпохи, он отказался признать Ричарда своим сюзереном, в то время как покорность остальной Аквитании не оставляла ему никакого шанса на успех. Ричард поспешил явиться и осадил Лектур. Виконт не ожидал такого напора; он согласился принести клятву вассальной зависимости, которая была принята, и примирение было столь полно, что Львиное Сердце посвятил его в рыцари на следующий август (1181). Виконта звали Везиан и он был сыном Одона II, который именовался: милостью Божьей виконт де Ломань и д’Овийллар. У Одона был брат, Арно, который женился на Розе или Рожи, сестре Аманье IV, сира д'Альбре, и стал основателем дома де Батс[15]. Это родство было признано бенедиктинцами dom Clément и dom Poirier, ученым Brequigni и некоторыми другими знаменитостями. Оба брата 28 октября 1160 г. дали кутюмы городу Люпиак, зависимому от их шателении Батс, при этом они оба считались ее сеньорами. В то же самое время они подтвердили пожалования, которые Одон I, их предок, даровал жителям этого городка[16]. Шателения Батс оставалась некоторое время неделимой между сыновьями Одона и Арно, как и во времена их отцов; но 29 ноября 1195 г. Везиан уступил свои права кузену Одону по случаю его брака с Мирамондой, дочерью графа де Маньоака. Именно после этого дарения Одон принял имя де Батс, которое сохранило его потомство.

Дом д’Арманьяк нисколько не вмешивался в волнения в Аквитании; он был слишком занят борьбой с архиепископом Жеро. Одон д’Орбессан, архидья­кон Оша, пожелал возместить архиепископству насильственные действия графа Бернара и Жеро, его сына. Он передал ему все, чем владел в Рьёторе; но вскоре архиепископ и его капитул уступили эту землю монастырю Бруй за ежегодную ренту в шесть мер зерна. Этот монастырь ордена Фонтевро был основан около 1140 года[17] архиепископом Гийомом д'Андозийем и Бернаром III, графом д'Арманьяком. Лисьер, граф де Пардиак, так же участвовал в его основании и вносил пожертвования. Санчо де Феногре, этот епископ in partibus, о котором мы уже говорили, также числился среди благотворителей. Кондорина де Лабарт, сестра архиепископа, приняла там постриг и была настоятельницей в 1170 г. Тем не менее она уступила свое место Мари де Беарн, когда, десять лет спустя, ее община получила дарение Жеро и его капитула.

Архидьякон Одон д’Орбессан вскоре занял кафедру Эра. Боном умер 14 декабря 1147 г. и был сменен Антуаном[18], которого пропустили Oihénart и Gallia Christiana. Движимый теми же чувствами, что и его предшественник, в отношении ордена премонтрантов, Антуан призвал нескольких монахов из Жуи около Санса, и привел их 8 мая 1151 г. в пустыню Понто в Шалоссе, где приготовил для них обитель. Он умер до 1167 г. и имел своим преемником Одона д’Орбессана[19]. Дата его смерти не известна, но знаем, что он был сменен Фортанером Бертраном, который в молодости вступил в орден Св. Бенедикта и был аббатом Гистре в епархии Бордо, когда был возведен в епископский сан. Говорили, что он происходил из дома де Марсан, что это довольно проблематично. Фортанер занимал кафедру шесть или семь лет и был сменен в 1188 г. Гийомом Бернаром. Новый прелат был вынужден прибегнуть к церковному осуждению, чтобы обязать Гийома де Марсана и Антуана де Со сложить оружие и прекратить ссору, которая нанесла значительный ущерб части его епархии.

Пока длились эти волнения, альбигойская ересь, незаметно зародившись, распространялась по Югу. Это была не какая-то особая ересь, а нагромождение ошибок, заимствованных из разных веков, и где властвовал манихейский дуализм со всеми теми печальными последствиями, которые всегда из этого следуют. Папа Александр III послал в Тулузу в 1178 г. кардинала Сен-Кризогона с несколькими легатами, чтобы задавить ересь в зародыше. Жеро де Лабарт присоединился к ним, но не знаем, в каком качестве. Анри, аббат Клерво, который сопровождал легата святого престола, и который скоро станет кардиналом и епископом Альбано, рассказав о заблуждениях новых сектантов, в конце добавляет[20]: еретики признали все свои ошибки перед нашими почтенными братьями Жеро, архиепископом Оша, Жеро, епископом Кагора, и Госсленом, епископ Тулузы. Три года спустя кардинал Анри, ставший легатом, в свою очередь собрал провинциальный Собор нашей метрополии в Базá[21]. Это место было выбрано из-за его соседства с Ажаном, где ересь получила такое распространение, что ее сторонники, согласно автору, назывались вначале ажанцами, и лишь позже стали именоваться альбигойцами. Акты этого Собора утеряны; мы знаем только, что Жеро присутствовал там во главе своего совета. Гарсия дю Банке все еще занимал кафедру Базá; он умер только в 1186 г., и был сменен Гайяром де Ламотом.

В то время Европа была погружена в траур, Иерусалим только что пал (1187) под ударами мусульман. Урбан III, преемник Александра, умер от этой трагичной новости. Мрачные песнопения звучали во всех городах. Скоро общее глубокое огорчение вылилось в единый крик, раздававшийся от берегов Тага до берегов Босфора: крест! крест! Некоторые правители поместили его на своих плечах, но никто не принял его с большим энтузиазмом, чем Ричард, ставший королем Англии после смерти Генриха II, своего отца, которой предшествовала смерть Генриха Кур-Мантеля, старшего из трех сыновей английского монарха. Жестокий, заносчивый, смелый до безумия, часто непристойный, иногда верный сын церкви, не очень покорный и, главным образом, не очень почтительный, и, тем не менее, всегда горячо верующий, жертвующий ради религии своими сокровищами, своим покоем и своей жизнью, Ричард был настоящим типом средневекового рыцаря; тогда как в наших глазах, Готфрид Бульонский являлся только красивым идеалом. Он сам объявил Крестовый поход, он явился в Базá и отправился затем на ла Реоль, где созвал прелатов и сеньоров страны. Огромное число воинов собралось под их знаменами. Общая встреча была назначена в Шиноне.

Ричард, возглавив кавалерию, направился к Марселю, тогда как пехота, разместившаяся на кораблях, получила приказ присоединиться к нему по дороге. Архиепископ Оша, епископ Байонны, и, возможно, Базá, хотели принять участие в походе. Оба первых смогли добиться любви и уважения короля Англии. Государь, прежде чем оставить Шинон, поручил им командование морскими войсками[22], присоединив к ним трех английских сеньоров. Оба корпуса объединились только в Мессине. Пока они находились там, у Жеро де Лабарта состоялся публичный диспут со знаменитым аббатом Иоахимом, пророчества которого имели в то время широкое распространение. В своих пророчествах Иоахим допустил несколько ошибок в рассуждениях о божественной сущности, о Св. Троице и о датировании Евангелия. Архиепископ их успешно опроверг[23], и его опровержение было после утверждено Латранским Собором, который осудил сицилийского монаха. Епископ Байонны был одним из гарантов мирно­го договора, заключенного между королем Танкредом и Ричардом, и присутствовал при заключении брака своего короля, состоявшегося на острове Кипр.

Мы не будем останавливаться на Крестовом походом; отметим только, что после взятия Птолемеи, практически единственного успеха экспедиции, исчерпавшей все силы Европы, архиепископ Оша и епископ Байонны упомянуты в числе прелатов, которые очищали мечети и освящали их для христианского культа. Жеро вскоре умер. Некролог Казе-Дьё пометил его смерть 24 августа. Он носил на гербе на золоте четыре червленых верти­каль­ных полосы – герб Арагона, принятый де Лабартами с начала XII века.

Из всего множества гасконских сеньоров, которые собрались под знаменами своего сюзерена, история указывает только графа де Фуа. Но в предыдущем Крестовом походе, при Людовике Молодом, отмечен Аманьё д’Астарак[24], сын Бернара III, который прославился подвигами в боях с неверными и умер на острове Кипр при возвращении на родину. Его похоронили на острове, хотя он желал покоиться в аббатстве Бердуе. Монахи сообщили об этом папе Люциусу III и получили разрешение забрать тело, что и было выполнено с торжественностью, которую заслужил знаменитый сеньор своей борьбой за Крест. Со всеми почестями его поместили в могилу у алтаря. Она существовала до 1793 г., украшенная барельефом, изображавшим это перенесение.

Его отец был еще жив, но скоро вместо него и вместо Бернара, его дяди, мы встречаем[25] некоего Родерика или Родриго, который упоминается с 1182 по 1196 гг.; около 1188 г. – Эссемена, которого некоторые называют мужем Маркезы, старшей дочери Боемона, и Бернара, старшего сына Эссемена; Виталь де Монтагю или Монтегю упоминается с 1193 г. по 1206 г., как считает dom Brugelles, или даже до 1233 г., если верить l'Art de vérifier les dates, не говоря о Бернаре V, графе де Комменже, который именовался управляющим Астараком с 1194 по 1208 гг. Откуда взялись все эти сеньоры? напрасно об этом спрашивать у современных авторов. Возможно, это было следствием неудачного раздела при Бернаре I. От трех сыновей родились дочери, которые передали своим мужьям титулы своих отцов. И хотя Сантюль, брат Аманьё был еще жив, ему пришлось стать свидетелем, как соперники раздирают на части владения его предков. Он был привлечен к правлению графством еще в 1175 г. Картулярий Оша указывает его управляющим Астараком вместе с Бернаром III, его отцом, в 1183 г. Вскоре он объединился с графом Тулузы и несколькими другими сеньорами против Ричарда, тогда герцога Аквитании, чье честолюбие и тирания вызывали опасения и недовольство; но когда на следующий год конфедерация распалась, он был первым, кто подчинился вассальному долгу.

Волнения, всколыхнувшие весь Беарн, не позволили Гастону участвовать в борьбе с герцогом Аквитании. Как только ему исполнилось шестнадцать лет, он отправился за Пиренеи, чтобы принести оммаж Альфонсо[26] за земли, которыми владел в Арагоне. Испанский государь распространил этот оммаж на все земли молодого виконта, в том числе и Беарн, что могло вызвать справедливое возмущение гордых своей независимостью беарнцев. Чтобы успокоить умы, было принято расплывчатое условие. Гастон признавал себя вассалом за все свои земли, за исключением тех, которые он держал от Ричарда, графа де Пуатье. Это было обычным дипломатическим ходом. Своим народам Гастон легко мог объяснить, что это позволит ему успешно противостоять претензиям как с одной, так и с другой стороны, требования Альфонсо могли быть отвергнуты под предлогом обязанностей перед Ричардом, и наоборот. Во всяком случае, Альфонсо был полностью удовлетворен такой формой вассальной клятва, и даже предложил виконту руку наследницы Бигорра, в то время еще почти младенца.

Альфонсо держал ее подле себя под предлогом их родства. Помолвка состоялась в сентябре 1192 г. Альфонсо присутствовал там в качестве сюзерена или, скорее, в качестве хозяина, и выдвинул условия, возмутительные по своей несправедливости[27]; но вскоре его жадность обернется против него самого. Он отдавал свое графство Бигорр и свою дорогую кузину Гастону, при условии, что виконт Беарна будет держать от Альфонса и его преемников, с почтением и верностью, графство со всеми его зависимостями, городами, замками, крепостями, дворянами и другими людьми, от самого большого до самого малого, при условии, что женится на графини, как только она достигнет брачного возраста. Если она умрет до брака, Гастон может жениться на одной из ее родственниц, при этом он будет владеть графством на тех же условиях; но если графиня или ее родственница умрет в браке, не оставив детей, или если ее дети скончаются раньше матери, то все земли Бигорра возвращаются короне Арагона. При этом Альфонсо, по своему выбору, должен был либо выплатить Гастону пятьдесят пять тысяч морласских солей, либо оставить ему графство в пожизненное владение. Наконец, Гастон должен был передавать в руки короля или его комиссаров замок Лурд и другие крепости каждый раз, когда это потребуется. Навязывая эти условия, король Арагона сохранил за собой долину Аран, ранее уступленную дому де Бигорр, и, тем не менее, Гастон проявил слабость, и, не довольствуясь тем, что поклялся сам выполнять все условия, добился, что бы ту же клятву принесли все сеньоры и дворяне графства, и по сто почтенных лиц от каждого города.

Перонелла или Петронилла, как звали юную невесту Гастона, была внучкой Сантюля III и, должно быть, дочерью Стефании[28], которая, после своего вдовства, если только она была замужем в доме де Дакс, вышла замуж в 1185 г. за Бернара V, графа де Комменжа, старшего сына Додона. Видимо, Бернар правил не всем Комменжем, потому что он возобновил претензии своего предка на город Кузеран и прибег к насилию. После гибели Бернара IV, три прелата[29] занимали кафедру Сен-Лизье. Роже II, непосредственный преемник Пьера, сторонник мира, восстановил его между аббатом Боннефона и тамплиерами. Его сменил Огюстен; он занимал кафедру в 1177 г. Этьен де Турнэ, в письме, направленном архиепископу Тура, именует его в пышном стиле своего века, сыном согласия, наследником мягкости, гражданином всех достоинств. Огюстена сменил Оже, вначале каноник, затем архидьякон Тулузы. Именно с ним враждовал Бернар.

Граф, не довольствуясь вооружением своих вассалов, набрал отряд рутьеров[30], наемных солдат, которые под этим именем и под именем Брабансонов, опустошаои тогда Юг и всегда были готовы продать свою шпагу вместе со своей хищностью тому, кто хотел их купить. Усиленный такой поддержкой, он атаковал Оже и его каноников, прогнал их из города, разграбил и опустошил все, что им принадлежало. Эти обиды не закончились с епископатом Оже. Лоран, который сменил его после Арно, был вынужден передать замок Тортозу в вотчину сеньору де Тарсаку, чтобы тот защищал его от графа де Комменжа. В поисках более высокого покровительства, он передал свою церковь со всеми своими владениями под защиту святого престола, но вмешательство папы было проигнорировано, и насилие продолжалось.

Не лучше, чем со своим епископом, Бернар обошелся и со своей женой; едва та родила дочь, как он, пресытившись матерью, отослал ее без объявления причины и женился на Контор[31], дочери Арно-Гийома де Лабарта. Неизвестно, что стало со Стефанией. В 1190 г. она была еще жива, но, видимо, вскоре умерла, так как ее не было на помолвке ее дочери, со времени которой Гастон принял титул графа де Бигорра, что он не смог бы сделать при жизни своей тещи. Некоторые авторы считают, что Стефания осталась при муже, которого они обвиняют в том, что он жил с тремя женами одновременно. Мы считаем, что для такого обвинения нет никаких доказательств.

Брак Гастона был заключен в Массаке 1 июня 1196 г. Его освятил Бернар, аббат Совелада, в присутствии епископа Олерона и нескольких сеньоров. В то время виконт де Беарн только что заключал мир с Арно-Раймоном де Тартá. Тот, женив своего сына на наследнице виконтства Дакс, позаботился о том, чтобы от имени своей невестки потребовать часть земель, завоеванных в былые времена Гастоном III. Он поспешил воспользоваться столь удачно представившимся случаем[32]. В считанные дни он захватил Микс, Остабá, Ортез и несколько соседних земель. Гастон, ставший взрослым, не мог, без урона для своей чести, стерпеть такие потери. Он собрал войска, отвоевал Ортез и готов был продолжить удачное наступление, но виконт де Тартá предложил ему довольно почетные условия, которые он принял. Ортез с его владениями был передан ему, а за это он отказался от Микса, Остабá и других спорных земель.

В то время как Гастон жертвовал ради своей любви к миру частью завоеваний своих предков, Бернар, граф д'Арманьяк, попытался искупить, как это было принято в те времена, свои грехи, вызванные злопамятством и завистью. В 1188 г., сопровождаемый Жеро, своим сыном, который решил последовать его примеру, он отправился в больницу Серрегран[33], построенную на дороге в Сант-Яго для бедных паломников и других путешественников, которые могли бы найти там приют. После ужина, по просьбе монахов, отец и сын передали Богу, Св. Иакову, Серреграну, брату Виталю, настоятелю, и общине все принадлежащие им земли, которые прилегали к больнице. Они добавили, что, если какое-либо благородное лицо захочет пожертвовать больнице, целиком или частично, свое наследство, они заранее дают разрешение и подтверждают такое дарение. Свидетелями щедрости Бернара и Жеро выступили Фор Лу д’Оксион, Аманьё де Брокер и Гарси Арно де Ларрок. Больница Серрегран или, скорее, Саллегран, скрывалась в глубокой и неухоженной долине, на некотором расстоянии от городка Барран. Это первое достоверное упоминание о ее существовании. L'Art de vérifier les dates, а вслед за ним и остальные авторы, сбитые с толку дорогой в Сант-Яго, разместили ее на границе с Испанией, в самом центре Пиренеев. При этом они не переставали удивляться тому, что старый граф отправился искупать свои грехи так далеко, и, самое главное, что у него там были владения.

Бернар умер вскоре после этого искупления, так как его сын сменил его примерно в то время, когда Жеро де Лабарт отправился в Палестину. Он оставил трех сыновей, Жеро[34], Арно и Роже. Некоторые добавляют к ним Пьера Жеро, который, после смерти Жеро и Бернара, упоминается в работе Oihénart как граф д'Арманьяк. Помимо сыновей, он оставил также дочь, которая, более счастливая, чем ее братья, рано оставила мир и основала монастырь Сен-Мари де Карризо, где приняла постриг, и куда ее пример привлек многих молодых знатных особ. Став настоятельницей, она управляла своей обителью с такой мудростью и набожностью, что заслужила причисления к лику святых[35]. Ее мать, Стефания де Лабарт, присоединилась к ней после смерти своего мужа. Она страдала от того, что пережила свою дочь, и была похоронена около нее в хорах церкви.

Жеро носил титул виконта де Фезансаге, маленькой страны, выделенной из Фезансака, со столицей в городе Мовзен, расположенной у ворот Флёранса и Сен-Клар в окрестностях Оша и Колоня. Сменив отца, он уступил этот титул и виконтство своему брату Роже. Благодаря своему гибкому и коварному разуму, он сумел, несмотря на все то, что должно было бы следовать из его прошлого поведения, настолько завоевать благосклонность Жеро де Лабарта, своего дяди, что прелат, оставляя Ош, поручил свою паству его защите. Возможно Жеро пытался, тем самым, разоружать своего племянника и надеялся призвать его к миру; но, каковы бы ни были его чувства, его ожидание было обмануто, и Жеро, теперь свободный, возобновил все свои насилия[36]. Только назначение Бернара де Седирака или Серильяка смогло покончить с этими беспорядками. Он принадлежал к благородной семье этого имени, которая еще долго жила в департаменте Жер, и, возможно, был никем иным, как тем самым Бернаром де Седираком, аббатом Сен-Пе де Женере, который управлял этим аббатством с 1170 до 1179 гг., когда он занял кафедру в Олероне.

>Его осторожность и умеренность были так хорошо известны[37], что Жеро де Лабарт, оказавшись в трудных обстоятельствах, назначил его в 1188 г. своим генеральным викарием, и оставил ему управление своей епархией, когда отправился в Святую Землю. Противник любого насилия, всем нападкам графа д'Арманьяка он противопоставил только мягкость и обоснованность прав церкви, порученной его заботе. Эта умеренность была, без сомнения, актом высшей мудрости, так, по крайней мере, судили его современники; поэтому, по желанию наибольше части капитула, он занял кафедру архиепископа. Чувства, которыми прославился новый прелат, давали надежду, что примирение не заставит долго себя ждать. Не прошло и года, как спокойствие воцарилось в Оше и в епархии. А что граф, признал ли он и, главным образом, искупил ли он свою вину? Нам это не известно. Мы считаем, что скорее всего архиепископ уступил по всем пунктам. Да и утверждение его было задержано на некоторое время. Видимо, папа сомневался, можно ли доверить епархию тому, кого он подозревал в слабость, тем не менее он выказал ему свое уважение в 1195 г. Он направил ему буллу, в которой зафиксировал права архиепископа Оша[38].

Бернар заслужил эту милость своей набожностью и своим усердием в делах религии. В 1198 г. он писал папе[39] Иннокентию III, чтобы информировать его о распространении ереси в Гаскони и соседних странах. За год до этого, он передал монастырю Сов-Мажёр для приорства в Гаваре церковь Лоз. Гастон де Беарн добавил к этому другие привилегии, и, в особенности, право только им во всем Гавардане владеть chaudière judiciaire[40].