Том 4. Книга XVI.

ГЛАВА III.

Король посылает армию против графа д’Арманьяка. – Он приказывает захватить все его домены. – Граф бежит в Испанию. – Герцог де Немур, также атакованный, подчиняется и получает прощение. – Граф д’Арманьяк пытается заключить мир с Людовиком XI. – Отвергнутый двором, он принят принцем Шарлем, братом короля. – Он возвращается в свои домены. – Людовик XI посылает против него армию более значительную, чем первая. – Осада Лектура. – Взятие города и убийство графа. – Шарль, его брат, отправлен в Бастилию. – Казнь сира де Сен-Базейя. – Дом д’Альбре.

Ничто отныне не могло помешать мести Людовика XI. Он приказал графу де Даммартену, первому воину этого царствования, выступить во главе тысячи четырехсот копий и десяти тысяч вольных лучников[1] против графа д’Арманьяка и захватить его домены. Сам он вскоре оставил замок Амбуаз и направился в Орлеан, чтобы поддержать свою армию; но в его присутствии не было никакой необходимости. Даммартен двинулся на Лектур, самую мощную крепость в округе. К нему присоединились бастард де Бурбон, адмирал Франции, маршал де Лоеак, сенешали Тулузы и Каркассонна, и многие сеньоры. Жан, который не ожидал столь скорого и мощного нападения, не организовал никакой обороны. Он попытался предотвратить бурю, направив[2] к королю Жана II де Фодоа-Барбазана[3] во главе нескольких своих главных вассалов. Он умолял государя позволить, чтобы его доверенные лица были выслушаны перед судом парламента, и чтобы в ожидании его решения французский военачальник приостановил боевые действия. Штаты страны присоединили свои просьбы к мольбе графа.

Барбазан и его спутники были допущены к Людовику XI. Монарх собрал свой совет, чтобы встретить их с бóльшей торжественностью. На их слова он лишь ответил, что все его предыдущие приказы останутся без изменения, если только Жан д’Арманьяк не явится лично в парламентом, чтобы оправдаться в делах, в которых его обвиняли. Людовик известил Даммартена. Он ему разрешил не входить в домены графа, если ему передадут Лектур и другие места. Он добавлял: не позволяйте усыпить себя словами[4]. Предупреждение было не бесполезно. Барбазан пытался уверить гофмейстера, что Людовик сменил гнев на милость, и что он готов отозвать свои войска, если только граф д’Арманьяк отправится в парламент и передаст герцогу Гиенскому земли, которыми он владел за Гаронной, и несколько областей по-соседству с Руэргом.

Даммартен понял, что его пытаются отвлечь. Он был уже у ворот л’Иль-ан-Журдена, который немедленно покорился. Он написал королю и продолжил свое продвижение. Жан не стал его дожидаться[5] и бежал в Испанию со своей молодой женой и несколькими надежными слугами, которые были готовы разделить с ним его судьбу. Лектур, предоставленный самому себе, открыл ворота, и его примеру последовали остальные города. Жан потерял все свои владения быстрее, чем его отец[6]. Несмотря на их престиж, королевской власти достаточно было только дотронуться до этих гордых вассалов, чтобы их раздавить. Когда плод созрел, он падает, как только тряхнешь дерево. Этот успех не удовлетворил безжалостную душу Людовика XI. Видя, что добыча от него ускользнула, он натравил на Жана V парижский парламент, который потребовал его явки 28 сентября.

Граф д’Арманьяк не решился повиноваться этому вызову, это значило бы идти навстречу гибели и окончательному краху. Тем не менее он считал, что не должен бросать открытый вызов. Он несколько раз просил о различных отсрочках; но парламент, глухой ко всем его заявлениям, провел процесс в его отсутствии и принял решение признать его виновным в оскорблении королевского величества и приговорил к конфискации всех его владений. Король уже заранее обещал их герцогу Гиенскому; тем не менее, опасаясь, что столь обширные домены чересчур увеличат владения его брата, он сохранил за собой часть, которую разделил между своими креатурами. Он дал[7] Жоржу де ла Тремуйю Кастельно де Монмирай и Вильнёв в Альбижуа; дофину д’Оверню сеньорию Кассань с виконтствами Ор и Маньоак и четырьмя долинами. Земли в Руэрге были разделены между Гастоном дю Лионом, сенешалем Тулузы, Пьером де Бурбоном, сиром де Божё, Рюффеком де Бальзаком, сенешалем Бокера, Робером де Бальзаком, сенешалем Ажене, его братом, и графом Даммартеном. Сеньор дю Бушаж получил Вик-Фезансак, Лавардан, Рокебрюн, Кастерá, Валанс и Сен-Лари; Пьер де Божё – Эньян и часть Ёзана. Остатки графства Арманьяк были оставлены герцогу Гиенскому.

Быстрота этих завоеваний привела в ужас герцога де Немура; он решил покориться и сумел таким образом разоружать короля, который поручил Даммартену начать с ним переговоры. Герцог поручил сирам де Сону и де Бретý вести переговоры от его имени. Вскоре он, в надежде на более благоприятные условия, решил вести переговоры лично. Он договорился с гофмейстером и заключил с ним[8] в Сен-Флуре в Оверни (1470 г.) соглашение, ради которого ему пришлось пожертвовать всей своей гордостью. Он клятвенно обещал оставаться всегда верным королю и соглашался потерять свои домены и лишиться привилегий пэра, если нарушит свое слово. Кроме того, он брал на себя обязательство добиться от всех своих вассалов, без исключения, принесения клятвы верности короне. Наконец он передавал в залог своих обязательств крепость Ломбер и три других места. Этот пример ободрил Жана V; он надеялся добиться снисхождения Людовика XI. Он отправил ко двору сира де Лубана во главе нескольких дворян. Они должны были воззвать к великодушию государя и молить его о милосердии; но Людовика не легко было разжалобить. Он встретил депутатов с лицом, преисполненным гнева, и запретил им любые слова в пользу графа. В то же самое время он велел огласить в Руэрге и Арманьяке запрет, под страхом веревки, любому лицу, какого бы состояния и положения он не был, предоставлять помощь и поддержку своему бывшему вассалу. Безумец, который бежал по улицам Родеза и всего лишь кричал: Арманьяк, был схвачен и приговорен к кнуту чиновниками правосудия.

Граф, не в силах ничего добиться от короля, обратился к его брату герцогу Гиенскому; этот принц, обиженный тем, что король передал ему не все земли Жана V, как обещал, и имея некоторые другие претензии, оставил двор и удалился в Бордо, столицу своего апанажа. Он принял графа[9], и вопреки всем решениям короля и парламента, восстановил его в его доменах. Вскоре он, оказав ему еще бóльшее доверие, назначив его своим наместником в Гиени. Опираясь на столь могущественную поддержку Жан возвратил[10] все свои крепости и изгнал оттуда пришлые гарнизоны. Он отплатил за помощь, предоставленную ему в Бордо, привлечением на сторону герцога Гиенского старого графа де Фуа, чья верность уже некоторое время было поколеблена, и который не мог простить Людовика за то, что его лишили опекунства над молодым Франсуа Фебом, чтобы передать его Мадлен Французской.

Людовик с беспокойством следил за всеми этими происками. Он послал[11] Жана де Фуа, виконта де Нарбонна, к Гастону, его отцу, и к герцогу Гиенскому. Он поручил ему узнавать их намерения, сообщать о их действиях и убеждать их ничего не предпринимать во вред короне. Виконт был сеньором, известным как своей осторожностью, так и мужеством. Король знал о его преданности; тем не менее, в силу своего недоверчивого и подозрительного характера, от которого он никогда не мог освободиться даже по отношению к своим самым надежным слугам, он велел следить за своим собственным послом и обронил слова, которые задели виконта. Тот посетовал на это своему повелителю в письме, датированном Мон-де-Марсаном (28 апреля 1471 г.), и, к его досаде, раскрыл герцогу Гиенскому характер своей миссии при его дворе. Эта не могло не увеличить недовольство принца. Он отбросил притворство, принял английских послов и присоединился к герцогам Бретани и Бургундии. Оде д’Эйди, сеньор де Лекен, который руководил одновременно герцогами Гиени и Бретани, руководил этой интригой. Граф д’Арманьяк охотно включился в нее. Даже граф де Фуа позволил вовлечь себя.

Король, всегда деятельный, когда речь шла о том, чтобы покончить с происками своих врагов, тотчас же направил против них армию, состоящую из пятисот копий[12], корпуса вольных лучников и артиллерии. Во главе ее он поставил Робера де Бальзака, сенешаля Бокера и Гастона дю Лиона, сенешаля Тулузы, которых он назначил своими лейтенантами в Гиени и стране Арманьяк. Сенешали Ажене, Руэрга, Керси и Родеза приняли участие в этом походе во главе своих ополчений и многих баронов и рыцарей провинции. При их приближении Жан поспешил собрать своих рыцарей и, понимая, что он не в силах защитить все свои домены, укрылся с ними и с тысячью наемных пехотинцев в городе Лектуре. Дю Лион и Бальзак вошли в Керси и Ажене, которые покорили без особого труда. Арманьяк, опустошенный войсками, не оказал никакого сопротивления. Оба командира не осмелились оставить у себя в тылу активного и предприимчивого врага. Они разделили[13] свою армию. Бальзак остался на границах Ломани, чтобы следить за графом д’Арманьяком, а дю Лион двинулся к Шалоссу. Прибыв в Мон-де-Марсан, он узнал о смерти герцога Гиенского, отравленного, как говорят, по приказу Людовика XI[14]. Эта смерть делала невозможным любое сопротивление. Сенешалю достаточно было только появиться перед Сен-Севером, Даксом, Байонной: везде спешили принести клятву верности королю. Забрав Байонну, дю Лион повернул назад и присоединилось к сенешалю Бокера. Теперь оба командира приступили к осаде Лектур; но Жан защищался с таким мужеством, что не осталось никакой надежды взять город приступом, и пришлось начать его длительную осаду.

Меж тем новость о смерти принца Шарля дошла до двора Франции. Узнав об этом, Людовик направился в Гиень. Как только он там появился[15], все города признали его власть; они только просили, что бы он сохранил их привилегии, на что монарх охотно согласился; ни один государь не был расположен так, как он, к муниципальным законам, которые он рассматривал, и справедливо, как первооснову ослабления феодального могущества. Сеньоры проявили себя еще более преданными, чем города. Король задержался в провинции только чтобы принять оммаж; он спешил в Бретань, надеясь покончить с герцогом Франсуа, душой всех этих заговоров. Удаляясь, он дал губернаторство провинции Пьеру де Божё, своему зятю, и, поставив его во главе значительной армии, направил против графа д’Арманьяка[16], который все еще с прежним мужеством защищался в Лектуре. По пути сир де Божё принял новые подкрепления, и когда он прибыл под стены города, он оказался во главе сорока тысяч человек, включая войска обоих сенешалей.

Жан был не в силах сопротивляться столь значительным силам: продовольствие и боеприпасы уже подходили к концу. Но и осаждающие опасались довести своего мужественного противника до отчаянного положения, и выразили готовность выслушать его условия. Жан предложил предстать перед королем, чтобы оправдаться в своих поступках, сдать город и покинуть все свои домены, но при этом он хотел, что бы король предоставил ему на содержание двенадцать тысяч ливров ренты, и оставил ему города[17] Флёранс, Оз, Ногаро и Бирран, которые после его смерти должны были перейти его жене. Эти условия были приняты. Сир де Божё завладел Лектуром (11 июня 1471 г.), установил там мощный гарнизон и, считая войну оконченной, распустил остальные войска. Эта самоуверенность стоила ему свободы.

Пока он отдыхал, полагаясь на капитуляцию, Жан, который, по его мнению спешил в Тур, укрылся во Флёрансе, откуда вел переговоры с преданными ему людьми в городе. Обстоятельства казались благоприятными; король был занят в Бретани, герцог Бургундский разорял Нормандию, король Арагона двинулся на Руссильон, армия была распущена. Если смелым налетом ему удастся захватить Лектур, все заставляло надеяться, что он сможет продержаться там достаточно долго, чтобы добиться от короны соглашения на выгодных условиях. Жан привел эти доводы и без труда привлек на свою сторону некоторых дворян, которые командовали гарнизоном. Его имя, мужество, несчастья – все говорило в его пользу. Сир де Сен-Базей, младший в доме д’Альбре, возглавил заговор. Заговорщики, воспользовавшись темной ночью, впустили графа в замок. Первым делом он захватил[18] Пьера де Божё, в то время как другие арестовывали сиров де Кандаля, де Монтаньяка, и де Кастельно-де-Бретену; их заковали в оковы и поместили в тесную тюрьму. Сен-Базей, чтобы надежнее скрыть свое участие, захотел разделить с ними их плен.

Это событие произошло в октябре. Король, узнав об этом[19], впал в крайнюю ярость. В ноябре он продвинулся до Ла-Рошели, откуда призвал к оружию дворянство Лангедока и соседних стран. Вскоре у него была готова армия, более сильная, чем предыдущая, и командование которой он поручил Жану Жофреди[20], Гуффруа или Жуффруа, более известному под именем кардинала Арраса или Альби. Это был достойный министр Людовика XI: за его жестокость народ прозвал его Дьяволом из Арраса. Под началом Жуффруа были Гастон дю Лион, сенешаль Тулузы и Робер де Бальзак, сенешаль Ажене. Пыл этих двух сеньоров, с которым они будут преследовать графа д’Арманьяка, не вызывал никаких сомнений, так как они уже получили немалую часть его конфискованных доменов. Зимняя непогода не могла их остановить. Армия прибыла под стены Лектура в первых числах января 1472 г.

При ее подходе герцог де Немур советовал[21] графу д’Арманьяку оставить Лектур и удалиться с сиром де Божё, его пленником, в королевство Арагон, откуда он мог в полной безопасности обсуждать условия соглашения. Он его убеждал учесть, что если он позволит подвергнуть себя осаде, не имея никакой надежды на помощь, рано или поздно он будет вынужден принять условия своего врага. Этот совет был разумен; но граф, который хорошо помнил, что ему пришлось вытерпеть во время его первого изгнания, не мог решиться отправиться в чужие земли. Он тешил себя надеждой, что до конца осады возникнут обстоятельства, которые заставят короля отозвать свои войска, или, по крайней мере, первым предложить пойти на соглашение. Он считал, что добьется большего оставаясь хозяином Лектура, чем просто предлагая разгневанному правителю выдачу сира де Божё. В случае, если бы с ним отказались вести какие либо переговоры, он надеялся найти средство бежать со своим пленником, либо воспользовавшись неожиданностью, либо подкупив кого-нибудь из вражеских офицеров.

Размышления Жана не были лишены основания, но он не учел хитрости и жестокости Людовика XI и его министров. Город справедливо считался одним из самых мощных в Гаскони; граф к тому же наспех его укрепил. Он прекрасно понимал, что его ожидает, если он попадет в руки своих врагов; скоро он понял и то, что не стоит надеяться на других великих вассалов. Бóльшая часть их была укрощена, некоторые подчинились, другие, как герцоги Бургундии и Бретани, заключили с королем перемирие, не оговорив его положения. Но все это не могло лишить его мужества, и решительным атакам он противопоставил отчаянное сопротивление. Прошло два месяца с начала осады, а исход был далеко не ясен. Король, опасаясь за успех своего оружия, послал туда новые войска под командованием сира де Люда. В то же самое время он направил Ива дю Фо[22] предложить графу почетные условия, если он захочет сдать город. До этого кардинал отвергал все предложения, и когда Жан попытался внушить некоторые опасения за судьбу сира де Божё и других пленников, сенешали лишь отвечали, что имей он в своих руках детей Франции, никакие его условия не будут рассмотрены.

В первых числах марта кардинал стал более сговорчивым; он согласился принять от имени графа д’Арманьяка епископа Ломбеза и Гратьяна Дюфора, канцлера Арманьяка и третьего президента парламента Тулузы. Состоялась несколько встреч, на которые были допущены, кроме обоих послов, два дворянина и десять жителей Лектура, и, наконец, были приняты следующие условия капитуляции[23]:

Граф получает полное прощение за все, что он сделал, как против слуг короля, так и следуя за партией герцога Гиенского, и даже за то, что завладел Лектуром и держал в плену сира де Божё. Такое же прощение предоставлялось дворянам, латникам, вассалам и слугам графа, с восстановлением всех их владений и разрешением беспрепятственно уйти, куда им будет угодно; город Лектур не будет ни разрушен, ни разграблен, и его жителям будут сохранены все их права и вольности. Наконец, самому графу предоставлялись какие угодно гарантии, чтобы он мог отправиться к королю и оправдаться перед ним в том, в чем его обвиняли, а графине д’Арманьяк назначалось несколько домов и сеньорий, где она могла бы жить, пока ее муж будет оставаться при дворе. Эти статьи были подписаны кардиналом и сирами де Бальзаком, дю Лионом и де Людом, которые поклялись на святом евангелии в полном и строгом их соблюдении. Граф получил даже для себя и для свиты в шестьдесят конников пропуск, подписанный королем и скрепленный его печатью.

Здесь версии расходятся. Если верить той из них, которая пытается обелить[24] Людовика XI, то когда статьям капитуляции были подписаны, офицеры королевской армии подошли к городу во главе части войск, чтобы занять его. Они были уверены, что найдут ворота открытыми, и что вход будет свободен, но граф д’Арманьяк объявил тревогу и велел стрелять в них. Командиры, возмущенные таким предательством, скомандовали атаку, стены были быстро захвачены, и французские солдаты, ведомые сенешалем Лимузена, ворвались в город, где они завладели всем, что там было. Граф д’Арманьяк был убит во время резни; пощадили только графиню, трех женщин и трех или четырех мужчин. Так говорят сторонники короля, но их рассказ не тянет даже хоть на какое-то правдоподобие. Подлинные документы[25], и особенно донесение, написанное секретарем несчастного Жана V, наоборот, обвиняют во всем руководителей французской армии[26].

Капитуляция была подписана 4 марта; 5-го сир де Боже и пленники обрели свободу. Весь этот день осажденные и осаждающие свободно общались между собой; граф даже принял визиты нескольких офицеров армии. Вечером граф оставил замок, чтобы не видеть своими глазами, как его занимают враги, и расположился в городе. Там был объявлен мир, и квартирьеры вошли туда, чтобы подготовить помещения для людей короля. 6-го, в субботу, день, ставший навсегда прóклятым, замок был передан кардиналу. Граф велел своим солдатам сложить оружие, снять свои знамена и приказал спустить артиллерию, которая защищала стены. Затем он начал готовиться к отъезду, на что ему было отведено четыре дня. Тогда же он направил епископа Ломбеза и своего канцлера к кардиналу, чтобы узнать названия мест, где графиня д’Арманьяк должна была жить во время его отсутствия. Депутаты были приведены к командующим армией ле Пулайеромr, одним из бесчисленных агентов Людовика XI, который ожидал их у рва. Какие либо предосторожности казались отныне не нужными: капитуляция была подписана, ворота города были открыты. Робер де Бальзак и Гийом де Монфокон, его лейтенант, беспрепятственно вошли во главе солдат, находящихся под их командованием. Сразу же началась бойня, вольные лучники и солдаты резали вначале тех, кто попадался им по пути. Затем они стали врываться в дома и убивать их обитателей.

Пока часть их солдат лила кровь беззащитного населения, сиры де Бальзак и де Монфокон направились прямо в дом, где находился граф. С ними шел вольный лучник из Лимузена по имени Пьер ле Горжиа, в кольчуге из темно-красной кожи и шапке из шкуры барсука. На лестнице они встретили Буруйана, дворянина из свиты графа, и убили его. Так они вошли в комнату, не дожидаясь, пока о них будет доложено. Они нашли Жана V, сидящем на скамье подле графине, вокруг которой расположились ее дамы. Граф, не ведая о их намерении, приветствовал их и сказал им несколько дружеских слов, на что они столь же доброжелательно ответили; но внезапно Гийом де Монфокон обернулся к лучнику: делайте то, что вам поручено, сказал он. После этих слов ле Горжиа вытащил свой кинжал, нанес графу три удара и заколол его на глазах жены прежде, чем он смог попытаться защититься. В то же время несчастный Жан получил удар топором по голове. Он успел только произнести святое имя Девы и умер. Скоро толпа латников и лучников ворвалась в дом и комнату; тело графа вытащили во двор, затем на улицу, и, наконец, бросили, изуродовав с жестоким пылом и оставив до вечера на потеху озверевшей солдатни. Историк, имя которого не дошло до нас, рассказал, что видел в Лектуре его череп, на котором еще были видны следы трех ударов топором. В конце XVII века, как говорят, в просторном зале, где он был зарезан, все еще на полу можно было разглядеть следы его крови.

После этого трусливого и подлого убийства бросились к графине и женщинам ее свиты; с них сорвали кольца и драгоценности. Их уже тащили в замок, где их ожидало другое насилие, но появление Гастона дю Лиона прекратило эти безобразия и спасло их честь. Этот сенешаль даже снабдил несчастную графиню охраной; с его помощью три дня спустя она была переведена в замок Бюзé около Лектура. Там, если верить почти всем историкам, ей пришлось пережить новый ужас. Не прошло и недели, и несчастная, не успевшая прийти в себя после пережитых боли и страха, все еще видя перед глазами ужасную трагедию, которая лишила ее супруга, увидела, как в ее комнату вошел сир де Кастельно-Бретену, вместе с мэтром Маке-Гервадоном и Оливье ле Ру, секретарем короля, которые привели с собой аптекаря. Они спросили ее, беременна ли она, и после ее двусмысленного ответа, они угрозами и силой заставили ее выпить напиток, от которого она скинула ребенка мужского пола. Сама она, добавляют эти историки, прожила только два дня после потери своего сына[27].

Город Лектур разделил судьбу своего сеньора. Жители были истреблены, дома ограблены, церкви осквернены, колокола разбиты, стены уничтожены, и когда железу уже нечего было делать, город подожгли[28] со всех концов, чтобы огонь покончил со всем, что уцелело после солдат. Lafaille, историк из Тулузы, утверждает[29], что кардинал Арраса, чтобы лучше обмануть графа, во время мессы разделил с ним просфору, которую только что освятил; что на следующую ночь, с турецким вероломством, он захватил город через брешь и велел предать все огню и мечу, не щадя ни возраста, ни пола; что граф был убит во время молитвы, что сохранили жизнь Шарлю, его единственному брату, которого в оковах доставили в Париж. Наконец, он добавляет, что взятие Лектура и смерть графа д’Арманьяка произошли в 1471 г. В подтверждение своих слов, он приводит цитаты из рукописной летописи Тулузы; но если все эти подробности действительно указаны в этих летописях, то, разумеется, имеется ошибка и в дате событий, и в том, что касается Шарля д’Арманьяка, и, вероятно, все остальное не более правдиво.

Так погиб последний граф[30], мы хотим сказать – последний суверен, который достойно носил имя д’Арманьяк. Начиная с убийства Жеро, виконта де Фезансаге, и его детей, казалось, десница божья довлеет над этой семьей, пока кровь не смоет кровь и убийство не искупит убийства. Героические качества коннетабля уравновещивали его честолюбие и жестокость; если его не любили, по крайней мере, им восхищались; но его сын и внук ничем себя не проявили. Не без некоторой жалости можно видеть, как они, оказавшись столь слабыми перед королевским могуществом, так смело им пренебрегали, и даже теперь, зная о всех сценах резни, несмотря на нашу любовь к нашей стране и к этой большой и благородной семья, судьбы которых так долго были неразделимы, мы, возмущаясь палачами, можем лишь наполовину жалеть жертву. Инцест, мятеж, неблагодарность, суетное непостоянство и зависть, все запачкало последнего наследника Санш-Митаррá.

Жан оставлял трех побочных детей[31], скорее всего от несчастной и грешной Изабеллы. Некоторое время они жили в нищете. Людовик XI, испытав состраданием к крови, которая текла в их жилах, впоследствии дал старшему землю Монрозье, младшему – Сегюр, а Розе, третьей, доходы от Бузуля. В другом месте мы находим, что дон Хуан, бастард д’Арманьяк, в октябре 1482 г., попытался занять несколько мест в четырех долинах и Арманьяке; отбитый под Сен-Бертраном, а затем под Сен-Беа, он оказался у Монтассé, где не только был окончательно разбит, но и взят в плен вместе со своими сторонниками. Сенешаль Тулузы начал процесс против них и приговорил их к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение без какого-либо снисхождения.

Король находился в своем замке Плесси-ле-Тур, когда до него дошли эти новости; он им так обрадовался, что он подарил[32] сто золотых экю Жану д’Оверню, одному из курьеров своей конюшни, который принес ему эту новость, и назначил его герольдом. Он тотчас же приказал[33] взять под его руку наиболее важные места в различных доменах несчастного Жана. В то же время он призвал к себе некоторые войска; но, не в силах преодолеть свое природное нетерпением, не стал их дожидаться, и уже 14 марта в шесть часов утра он был на дороге в Гаскони; так как он путешествовал почти без эскорта, а его опасения и недоверие с годами лишь увеличивались, он велел закрыть[34] ворота Тура и разрушить мост через Луару, чтобы никто не мог не только его догнать, но даже узнать о пути его следования. На протяжении всей своей дороге он принимал те же меры предосторожности. Таким образом он прибыл в Сент-Эспри[35] около Байонны, куда его призывала его набожность; так как продолжая свои дела, полные несправедливости и обмана, и не останавливаясь перед пролитием крови, этот странный монарх почти никогда не путешествовал, не предав этому вид некоего паломничества, надеясь, без сомнения, обмануть небо, как он обманывал людей и обманывался сам. Удовлетворив порыв своей абсурдной набожности, Людовик задумался о том, как убрать со своего пути Шарля, младшего брата несчастного Жана.

Шарль получил в апанаж, как мы уже говорили, виконтство Фезансаге с сеньорией Крессей в Руэрге и баронией Рокфёй в епархии Нима. Столь же мирный, сколь его брат был беспокоен и активен, он, кажется, не принимал никакого участия в той борьбе, которую другие члены его семьи вели против короны. 26 ноября 1468 г. он женился на Катрин де Фуа, дочери Жана, капталя де Бюша, и сестре того самого графа де Кандаля, которого Жан V взял в плен в Лектуре. Он жил, удалившись в свои земли со своей молодой супругой. Никакое преступление не было поставлено ему в упрек, но его имя навлекало на него ненависть и ревнивые подозрения Людовика XI. Несмотря на свою невиновность, он был арестован[36], доставлен в Бастилию и брошен в сырой и смрадный карцер.

Пока Шарль в оковах пересекал Францию, Людовик, как хозяин, объезжал места недавней войны. Было самое время, что бы он, своим присутствием, покончил с буйством, которыми его войска оскверняли свою победу. Вся страна вытерпела почти тоже, что и Лектур. Город Ош был особенно обижен. Преданный вначале грабежу, позже он должен был выплатить крупный штраф, от которого не освобождался ни один из классов горожан. Король, для восстановления города, назначил его центром сенешальства[37] Арманьяк, что было окончательно подтверждено актом, датированным в Шартре, 27 декабря 1473 г., и зарегистрировано парламентом Тулузы 3 февраля следующего года. Он подчинил ему все земли, которые входили в Арманьяк по эту сторону Гаронны. Он исключил из них только графство л’Иль-Журден, которым одарил герцога де Бурбона.

Остальные земли обеих жертв были разделены между сторонниками короля. Сир д’Альбре получил все владения Шарля[38] с городом Флёранс; Пьер де Божё – Арманьяк; Жан, виконт де Нарбонн – Мобурге и землю Ривьер; Фарамон де Ламот[39] – Ош, Барран, Обье, Сен-Крик, Мирамон, Сен-Мартен-Бинагр и Субаньян, которые он почти сразу уступил графу дю Бушажу. Тот присоединил эти земли к Жегену, Люпьяку, Кастийону, Сен-Полю, Муреду, Ланнепá, Кальяну, Сезану и Лаланну, и другим землям, которыми он был наделен еще до последнего похода, и, таким образом, его владения включили в себя почти все графство Фезансак. Виконтство Брюйуа было дано Жану де Рошешуару, барону де Фодоа, которого Людовик XI переманил у Жана V, и которого он сделал одним из своих камергеров. Робер де Бальзак получил не так много, как, казалось, обещала радость, с какой его хозяин узнал об убийстве графа д’Арманьяка; у него были только сеньории Малоз и Клермон-Субиран и некоторые права на город Астафор. Робер, его брат, был одарен почти столь же скупо, ему достались только Мартиссан и Кассань. Нам не известно, что получил сеньор де Кастельно-де-Бретену, достойный лейтенант Робера, но мы знаем, по крайней мере, что Горжиа, убийца графа д’Арманьяка, разделил королевскую щедрость: он получил серебренную чашу[40], полную золотых экю, и стал стрелком личной охраны короля.

Еще лучше, чем награждать, Людовик умел наказывать. Тайный агент, которого он держал при сире де Божё, и который обманул его при взятии Лектура, был четвертован в Туре. Двое слуг графа д’Арманьяка, пытавшиеся защищать интересы своего хозяина, была обезглавлены в Родезе; но особенно гнев короля обрушился на сира де Сен-Базейя[41]. Арестованный в Лектуре, он был доставлен в Пуатье, где состоялся его процесс. Напрасно он пытался напомнить об оковах, в которые заковал его Жан V, его судьи приговорили его к отсечению головы. Приговор был приведен в исполнение 7 апреля; семья, которая не смогла его спасти, получила, по крайней мере, его прах. Как только голова упала, ее поместили вместе с телом в гроб, накрытый покрывалом, украшенным его гербами. Торжественная процессия всех религиозных орденов[42] города приняла его останки, и были организованы роскошные похороны. Сир де Сен-Базей был четвертым сыном Шарля д’Альбре, второго этого имени, старшего из детей коннетабля и супруга Анны д’Арманьяк. Он только что женился на Мари, дочери Жана II, графа д’Астарака. Так как он не оставлял потомства, король, чтобы утешить его семью, передал его владения[43] Алену, главе дома д’Альбре.

Ален, прозванный Великим, но, без сомнения, не за деяния, коими он прославился, а благодаря огромным доменам, которые он объединил в своих руках, только что, сменил[44] Шарля, своего деда, умершего в 1471 г. Жан, виконт де Тартá, отец Алена, сошел в могилу раньше своего отца, оставив от Катрин де Роган, своей жены, двух сыновей, Алена, о котором мы только что говорили, и Луи, который посвятил себя церкви и был облачен в пурпур в 1473 г., после смерти другого Луи д’Альбре, своего дяди, тоже кардинала, о котором мы расскажем в другом месте. Помимо этих двух сыновей, у виконта де Тартá было две дочери, Мари и Луиза. Первая стала женой Боффийя де Жюжа, одного из агентов Людовика XI, а вторая вышла за Жака д’Эстутвиля. Шарль II оставил многочисленное потомство. Перед своей смертью, он собрал своих детей, и по акту, датированному 19 ноября 1456 г., он заставил их поклясться, под страхом лишения наследства как их, так и их потомства, что только мужчины будут наследовать владения их семьи, и никогда дочери, как всегда было принято и соблюдалось в доме д’Альбре[45]. За два дня до этого, он выделил апанажи своим младшим сыновьям. Луи, родившийся после виконта де Тартá, и первый из двух кардиналов этого имени, не получил ничего, так как принадлежал церкви, Арно Аманье, второй из младших, получил землю Орваль и двадцать четыре тысячи золотых экю; Шарль, третий получил Сен-Базей; наконец, Жиль, четвертый, менее известный, чем его братья, получил Кастельморон. Он оставил только побочного сына, Жиля д’Альбре, который был узаконен королем Франциском I в 1527 г., и женился на наследнице баронов де Миоссан, имя которых он принял. Именно от него происходил маршал д’Альбре, умерший в Бордо 3 сентября 1676 г., губернатор Гиени и кавалер королевских орденов.

Мари д’Арманьяк, старшая из сестер Жана V и Шарля, виконта де Фезансаге, будучи не в силах открыто требовать домены своего дома, протестовала против дарений, которые распределяли владениями, наследницей которых, за неимением братьев, она считала себя; но никогда протест не имел менее благоприятных шансов. Герцогу д’Алансону, мужу Мари, грозила судьба разделить участь двух его шуринов; король велел его арестовать за несколько месяцев до выступления кардинала Жоффреди. Вернувшись из своего паломничества в Сент-Эспри, он приказал перевести его в Лувр и начать процесс против него. Решение не вызывало никаких сомнений. Герцог участвовал во всех волнениях, всколыхнувших Францию; он был приговорен к смерти. Тем не менее, король сохранил ему жизнь из-за его положения принца крови, и довольствовался тем, что долго держал его в заключении.