Том 3. Книга IX.

ГЛАВА II.

Претенденты на графство Бигорр. – Оно достается Филиппу Красивому. – Некоторые сеньоры Гаскони и города Кондом, Лектур, Дакс и Байонна поручаются за принца Салерно. – Пребывание короля Англии в Кондоме. – Смерть Гастона, виконта де Беарна. – Маргарита, его дочь, и граф де Фуа наследуют ему. – Мата д'Арманьяк и ее сын оспаривают наследство. – Гийеметта, третья дочь Гастона. – Дом де л’Иль-Журден. – Маркеза, наследница виконтства Ломань уступает его Эли де Талейрану, своему отцу. – Оммаж сеньоров Ломаня. – Графы д’Астарак и де Комменж.

Конфискация Бигорра лишь умножила число новых претендентов на графство. Констанс не была больше единственной, кто противодействовал политике сенешаля Гаскони. Виконтесса де Тюренн, Матильда, графиня де Тье, Гийом Тейссон и Мата, графиня д'Арманьяк, также выдвинули свои претензии[1]. Констанс всегда опиралась на права наследства, и, кроме того, настаивала на недействительности брака ее бабки Петрониллы с Ги де Монфором. Лора обращалась к завещанию своего брата Эскивá. Гийом требовал треть оспариваемых владений, как единственный сын Петрониллы де Монфор. Мата ссылалась на кутюмы Гаскони, согласно которым за неимением наследника мужского пола, наследство делилось между всеми дочерьми, и на этом основании требовала четверть Бигорра. Наконец Матильда доказывала, что старая Петронилла передала, с согласия Эскивá, половину Бигорра Аликс, ее матери, и ее детям, когда та вторично выходила замуж за Рауля де Куртене. Эти взаимоисключающие друг друга претензии и яростные споры, к которым они привели, лишь играли на руку медлительности судей, единственным желанием которых было как можно дольше оставлять графство в руках Англии. Их медлительность надоела Констанс. Будучи вдовой и бездетной, она уступила Бигорр[2] Маргарите де Фуа, своей любимой сестре, оставив себе земли Ривьер и Марсан; и в случае, если она лишится владения доменов, которые выбрала, она должна получить сеньории Сен-Годан и Небузан.

Но королю Англии не суждено было долго пользоваться не совсем законным секвестром[3]. Парижский парламент аннулировал передачу, сделанную его отцу церковью Пюи, лишив, тем самым, каких-либо оснований все его претензии. Тогда Констанс вернулась во владение графством и управляла им два года. Вскоре королева Франции, рожденная на троне Наварры, обратившись к передаче, сделанной Тибо Шампанскому, ее отцу, последним графом Лейстером, открыто выдвинула свои претензии. Она добилась первого решения, а вскоре и второго, согласно которому графство переходило под секвестр Филиппу Красивому, ее мужу. Жан де Лонг-Перрье, лейтенант Эсташа де Бомарше, был выбран для его выполнения. Замок Лурд, с тех пор, как Лейстер передал его, все еще находился под управлением наваррского дома. Весь остальной Бигорр признавал власть Констанс. Лонг-Перрье потребовал передачи ему власти от имени своего хозяина. Одновременно с этим он запретил Штатам, собравшимся в церкви Семеака, повиноваться кому-либо, кроме капитула Пюи. Ассамблея с большим недовольством приняла этот акт так называемого сюзеренитета. Арно-Гийом де Бенак, аббат Сен-Пе де Женере, который ее возглавлял, взял слово[4] и твердо заявил комиссару, что Штаты признают Констанс за законную графиню, и что они принесли ей клятву верности. Затем он предложил приостановить процедуру и обратиться к суду Франции. Штаты аплодировали речи и действиям своего председателя. Констанс, находящаяся здесь же, присоединилась к аббату Сен-Пе; но все это сопротивление было бесполезно. Комиссар повторил Штатам приказ повиноваться церкви Пюи, и запретил Констанс этому противиться.

Затем Лонг-Перрье направился в замок Вик. Граф де Фуа, сопровождая свою свояченицу, явился туда же, но не для того, чтобы призывать к оружию, а чтобы проследить за соблюдением законности. Как только комиссар его увидел, он впал в такую ярость, что без всякого уважения к благородной крови, которая текла в его жилах, он схватил его за одежды, и выгнал из замка[5], а на башнях велел водрузить знамена короля и церкви Пюи. Так были унижены все семьи, родственные графу де Фуа, зятю того Гастона, перед которым склонялось все величие короны Англии. Ни одна рука не поднялась, ни одна шпага не оставила свои ножны, чтобы отомстить за графское достоинство, столь недостойно оскорбленное: настолько выросла королевская власть, или, скорее, мы видим здесь яркий пример тому, что столь часто происходит на нашей родине: француз, столь сильный, столь мужественный на поле битвы, лицом к лицу с врагом, склоняет голову перед малейшим видом законности. Такой резкий поступок комиссара прекратил любое недовольство. Лонг-Перрье, без какого-либо противодействия, смог водрузить свои знамена в Тарбе, Баньере, долине Лаведан и замке Мовзен.

Однако Штаты не отреклись полностью от Констанс. Они вновь собрались в Семеаке 9 октября 1292 г. Никогда ассамблея не была столь многочисленной: там были[6] Раймон-Арно де Коарраз епископ Тарба, Арно Гийом де Бенак, аббат Сен-Пе, Оже де Бенак, аббат л'Эскаль-Дье, Фортанер, аббат Сен-Север де Лаведан, Пьер де Гаварре командора Бордерé, Раймон Гарси де Лаведан, Пьер д'Антен, Бо де Бенак, Бернар де Коарраз, Тибо дез Англé, Арно-Гийом де Барбазан, Арно-Раймон де Кастельбажак, Амери де Базийяк, Перегрен де Лаведан, Бернара д'Астé, Раймон Арно де Кюгюрон, бароны; Раймон д'Оссен, Пьер дез Англé, Пьер де Кастельбажак, Оже де Лой, Гарсия-Арно де Виль-Пен, Гийом Гарси де Тюзанье, Пьер де Беголь, Раймон Арно д’Арзизан, Голтье де Лакассэнь, Бернар д'Артэньян, Пьер де Домек, Оже и Гастон д'Эзиэль, Пьер де Бискер, Гийом Арно де Барбазан, Пелегрен де Коарраз, Оже де Баланби, Арно-Гиллем де Роед, Бернар де Сен-Поль, рыцари; Арно де Беон, Бернар де Кастельно, Оже де Домек, Фольк д’Озон, Арно де Бессан, дамуазо, то есть все, кто составлял суд графства Бигорр. Они подали прошение, в котором перечислили права Констанс, и просили Филиппа Красивого восстановить справедливость. Но и это прошение имело не больше успеха, чем предыдущие; Филипп Красивый вместо того, чтобы рассмотреть его, в 1300 г. велел произвести оценку стоимости и доходности всех фьефов графства.

Комиссар Жан Фронтон, прокурор короля в Ажене, разделил[7] Бигорр на шесть бальяжей или судебных округов; при этом он подчитал все доходы графства; они доходили до семи тысяч двухсот тридцати девяти турских ливров[8], а если к этому добавить еще триста морласских ливров или девятьсот французских ливров от земли Ривьер, получается, что общий доход Бигорра в первые дни XIV века составлял восемь тысяч сто тридцать девять ливров.

В 1301 г., когда началось это расследование, Филипп подтвердил кутюмы, которые Сантюль некогда предоставил городам Бигорра, а четыре года спустя, новыми королевскими грамотами, направленными, как и первые, сенешалю Бигорра, он предписывал ему обеспечить пользование жителей всеми привилегиями, которыми они пользовались на тот момент, когда графство перешло в руки короля. Он хотел свести на нет память о Констанс и собственных суверенных графах. Одновременно с этим он, пытаясь узаконить новое владение, выкупил права епископа и капитула Пюи. Те, понимая, что от их сюзеренитета два последних решения оставили лишь пустые, довольно ненадежные почести, уступили все свои права королю за ренту в триста ливров. Филипп явил в этом деле всю хищническую натуру, которая его отличала; и, одержав полную победу, он принял титул графа де Бигорра, который вскоре передал Шарлю, своему второму сыну.

Гастон, виконт де Беарн, едва застал начало этого нескончаемого процесса. Его, как и всю Европу взволновало известие о пленении принца Салерно, захваченного Альфонсо Арагонским, и ставшего в заключении королем Сицилии после смерти Шарля д'Анжу, его отца. Папа и король Англии, двоюродный брат[9] пленника, были больше всех заинтересованы в его освобождении. Английский монарх[10] вначале вел предварительные переговоры в городе Олероне с Альфонсо, преемником Педро, там они договорились о второй встрече в Кампфранке, в ущелье Пиренеев. Наконец, Эдуард добился выдачи своего кузена, но на довольно тяжелых условиях, гарантами выполнения которых он был вынужден выставить[11] коммуны Бордо, Байонны, Дакса, Лектура, Кондома, Базá, Марманда и Ла Реоля; и, словно этих гарантий было не достаточно, он обязался передать в заложники королю Арагона сорок нотаблей из этих городов и тридцать шесть самых значительных сеньоров из своего окружения, среди которых были Гастон де Беарн, Арно де Жиронд, Арно де Марманд, Пьер де Кастийон, Роже де Ламот, Арно де Гавастон, Гийом де Пен, Сеген де Мобурге, Гийом де Савиньяк, Бернар де Биданó, Ама де Гэйросс, Этьен брат виконта д’Орта, Раймон Робер, виконт де Тартá, Аманьё д’Альбре, Фортанье, сеньор де Лекен, Пьер де Грайи, Арно д'Асте, сын виконта д'Асте, Гийом де Сеген, сеньор де Риом и Гастон, виконт де Фезансаге. Правда, этот последний, неизвестно по какой причине, был заменен другим.

Коммуна Кондома[12] собралась на городской площади 25 ноября 1288 г. и выбрала четырех своих представителей, Гийома Мота, Пьера д'Ажана, Жеро д'Аржантана и Бернара-Гильома де Кассеня, чтобы они стали гарантами перед испанским государем, и поклялись спасением своей души приложить все свои усилия для того, чтобы обеспечить выполнение условий договора Эдуардом и принцем Салерно. Свидетелями этого решения были Отон де Ломань, Арно-Бернар де Прешá или Прейссак, Жеро д'Эскаталан, рыцари; Жеро де Казобон, Гайяр де Прешá, Пьер Баке, Жан Рансе, клирики, и Жеро, адвокат. Коммуна Лектура[13] собралась за несколько дней до этого в церкви Св. Духа и выбрала Бертрана де Кальвé, Арно де Романа, Пьера, именуемого Палисс и Пьера де Кара, четверых горожан. Коммуны Дакса и Байонны собрались в монастыре своего кафедрального собора. В Даксе выбор[14] пал на Гийома-Раймона де Франсé, Жана де Лабаша, Бернара де Пуйона и Жана де Кабанé; а в Байонне[15] на Оже де Гаварре, Пьера де Виля. Арно де Сальваньяка и Гийома де Мартра.

Король Англии был так доволен усердием, которое виконт де Беарн проявил в этом деле, что во время своего довольно длительного пребывания в Кондоме[16], где Эдуард находился со всем своим двором, он передал ему 21 апреля 1289 г. замок Кастийон в Викбиле, который он захватил. Когда 11 июня он оказался в Кондá около Лектура, он передал ему в пожизненное владение замок Ладó в Гаскони со всеми его зависимостями[17].

Эдуард провел целых три года на континенте, занятый тем, что восстанавливал мир между принцами дома Франции и короной Арагона. В знак признания этих хлопот, не совсем обычных для правителей Великобритании, Филипп Красивый выплатил наконец Эдуарду ренту в тысячу ливров, которую он обещал ему по последнему договору, и которую он должен был учредить с земель королевства. Он передал ему графство Гор[18], сюзеренитет над которым он все-таки оставил себе. Жан де Ламот шателен Сен-Пюи, по приказу Рауля де Неля, коннетабля Франции, вручил ключи от замка Сен-Пюи и города Флёранс Гоберу, аббату Сен-Морена в епархии Ажана, и двум другим комиссарам, направленным английским монархом. Этот несколько запоздалый акт воздания справедливости имел место 20 апреля 1287 г. Наконец, Эдуард отправился за море, но прежде чем вернуться на свой остров, он объехал всю Аквитанию. Напоследок, 21 февраля 1289 г., он прибыл в Кондом.

Одним из первых его действий было подтверждение основания монастыря Пруйян[19]. Этот монастырь был построен на средства Дианы де Гонто[20], которая в 1280 г. велела заложить основы церкви и монастыря, но она умерла, прежде чем работа была закончена. Ее смерть не остановила строительства, и ко дню Св. Михаила 1283 г. там поселились тринадцать монахинь, пришедших из Пруйя или Пруйяна, знаменитого монастыря, основанного в Лангедоке Св. Домиником во времена альбигойских войн. Без сомнения, именно благодаря этому монастырь обрел новое имя, сменившее первоначальное Понвер.

Сеньоры де Фимаркон оспаривали у Отона де Ломаня высшую и низкую юрисдикцию в своих замках. Король организовал расследование[21], где были заслушаны показания Бернара де Фурсé, Арно де Пуи, Перегрена де Казо, Бернара де Беррака, Бертрана де Лабá, сеньора де Лабузигé, Арно де Рокепина, Отона де Лиль-Бузона, Арбера де Гуана и Жеро де Сент-Орана, которые в один голос заявил, что Отон всегда пользовался правами, которые у него оспариваются, в Берраке, Сен-Мезаре, Сен-Мартене де Гуан, Лароке, Пуикаррежеларе и Рокепине. После подобных показаний не осталось никаких сомнений, но государь вынес свое решение в другом месте. Он оставил Кондом 5 или 6 мая, направился к Лектуру и остановился рядом с ним в замке, именуемом Кондá[22]. Там он утвердил соглашение, заключенное между жителями Кондома и Бернаром де Монлезеном.

Бернар выступал на стороне Жеро, графа д'Арманьяка, против жителей Кондома, с которыми Жеро вел тогда войну. Жители Кондома напали на замок Монтастрюк около Флёранса, принадлежащий Бернару, и ранив, и даже убив там некоторых из тех, кто пытались его защищать, они подожгли его и сожгли до тла. Бернар принял ответные меры. Борьба была долгой; но после пятнадцати лет боевых действий решили договориться и передали соглашение[23] под гарантии короля Англии. Четыре дня спустя, 24 мая 1289 г., Эдуард назначил Жеро де Ламбера байли Мэнья[24], а Пьера де Гузена байли Флёранса и Пойяка, обязав этих двух сеньоров выплатить епископу Лектура, первого двадцать пять ливров, а второго пятьсот восемьдесят ливров. Когда он уже был в Великобритании, он вспомнил о Флёрансе. Он приказал своим чиновникам выплатить его жителям суммы, которые они настойчиво просили, чтобы окружить стенами свой город, до сих пор открытый любому нападению и грабежу[25].

Почтенный возраст не уменьшил любви виконта де Беарна к сражениям. Он присоединился к королю Арагона и двинулся с ним в Кастилию. Союзники одержали там блестящую победу в июль 1289 г.; но Филипп Красивый поспешил на помощь потерпевшему поражение государю и помешал победителям воспользоваться их успехом. Гастон возвратился в Беарн и удалился в замок Совтерр, где его настигла болезнь, которая вскоре свела его в могилу. Он умер 26 апреля 1290 г. и был похоронен в церкви Братьев миноритов в Ортезе с величайшей торжественностью, и там можно видеть, каким большим было его тело, и какими могучими были его члены, так как еще при жизни он велел высечь свое подобие[26]. Над его могилой воздвигли часовню, которая стала усыпальницей виконтов Беарна и обогатилась за счет их пожертвований. Сегодня это Сен-Дени наших правителей, добавляет беарнский писатель, является ничем иным, как жалкой развалиной, подвергающейся оскорблениям прохожих, и прах Гастона покоится без каких-либо почестей.

Он был необычайно храбр в битвах, говорит Froissard; но хотя он провел почти всю свою жизнь в сражениях, тем не менее его вмешательство в законо­да­­тельство[27] было гораздо более значительным, чем следовало бы ожидать от правителя столь беспокойного и так расположенного к ратной жизни.

Гастон заранее предусмотрел раздел своих владений между членами своей семьи. Еще в 1286 г., убедившись, что его старшая дочь обречена на вечное вдовство, он передал Беарн[28] Маргарите, своей второй дочери, забрав у нее Брюйуа, Гавардан и земли в Испании. Было особо оговорено, что Беарн и графство Фуа отныне будут объединены и нераздельны. Маргарита и Гийеметта, которых ради такого случая объявили юридически дееспособными, скрепили своими подписями его намерения, как и Констанс. Графиня д’Арманьяк не дала своего согласия, но, когда ее отец уезжал в Испанию, она обещала, в угоду ему, принять все, что он предпримет относительно раздела своих земель, как по эту, так и по ту сторону Пиренеев. Гийеметта дала те же обещания, что и сестра. Несмотря на эти обещания, все предыдущие примеры не могли не беспокоить Гастона. На своем смертном одре[29], он подтвердил свои намерения, относительно Маргариты, и завещал Мате Брюйуа, Гавардан и Озан (Оз и Мансье), а Гийеметте Монкад, Кастель-Вьель и земли в Каталонии. За Констанс сохранялось только пожизненное пользование некоторыми из сеньорий, назначенных ее сестрам.

Бернар д'Арманьяк и Мата, его мать, рассчитывали на бóльшую долю в наследстве. Поэтому когда Арно, епископ Лескара, Гайяр, епископ Олерона, Ассью де Навай, Арно де Жак и Арно д'Анги, исполнители завещания Гастона, как было оговорено в одном из его условий, потребовали от Маты клятвы соблюдать его, графиня наотрез отказалась в присутствии Гийома д'Андуена, Арно де Жердерé, Раймона де Миоссанса и Перегрена де Ламбера[30]. Вскоре она объявила, что завещание было сфальсифицировано графом и графиней де Фуа. Некоторые авторы утверждали, что у Маты было тем более причин жаловаться, что она была старше Маргариты, и что таким образом она была лишена наследства своим отцом. Froissard присоединяется к этому мнению[31], и даже указывает причину этого. Вот рассказ, который знаменитый хронист записал со слов рыцаря Эспена дю Лиона.

У Гастона сеньора Беарна, были две дочери, старшую из которых он выдал за графа д'Арманьяка, который был в то время, а младшую, вторую, за графа де Фуа, который приходился племянником королю Арагона; и при том носил граф де Фуа на гербе, так как он происходил из Арагонского дома, золотые и червленые вертикальные полосы, pallées d'or et de gueules. Так случилось, что этот сеньор де Беарн имел долгую и тяжелую войну с королем Испании, который в это время вышел из Бискайи, с большим количеством людей, и вошел в Беарн. Мессир Гастон де Беарн, узнав об этом, собрал людей отовсюду, где только мог, и написал двум своим сыновьям, графу д'Арманьяку и графу де Фуа, призывая их явиться со всеми их силами, чтобы помочь ему защищать его землю и свое наследство. Получив это письмо, граф де Фуа, как можно скорее собрал своих людей и позвал всех друзей, и собралось около него пятьсот рыцарей и оруженосцев, все в шлемах, и две тысячи пеших, все с копьями, дротиками и большими щитами, и все вместе поспешили в Беарн, чтобы служить его сеньору отцу, который этому очень обрадовался, и перешли они по мосту в Ортезе через реку Гав, и разместились между Совтерром и л’Опиталем, и король Испании, который имел добрых двадцать тысяч людей, расположился неподалеку. Мессир Гастон де Беарн и граф Фуа ожидали, что вот-вот подойдет граф д'Арманьяк, и дожидались его три дня. На четвертый день граф д'Арманьяк прислал с герольдом свои письма мессиру Гастону де Беарну, в которых заявил, что он не сможет прийти к нему, и что он не видит необходимости вооружаться ради Беарна, и что ему нет до него никакого дела. Когда услышал мессир Гастон это известие и понял, что ему не следует дожидаться никакой помощи от графа д’Арманьяка, он очень удивился; и попросил он совета у графа де Фуа, и баронов Беарна, которые были подле него. Сеньор мой (отвечал граф де Фуа), раз уж мы собрались здесь, мы будем драться с вашими врагами. Этот совет был принят. Они быстро вооружились и собрали своих людей, которых было около двенадцати сотен в шлемах, и шесть тысяч пеших. Граф де Фуа первым ринулся в бой, и напал на короля Испании и его людей, в их лагере; и было там тяжкое и кровавое сражение, и умертвили более десяти тысяч испанцев; и захватил граф де Фуа сына и брата короля Испании, и отослал их своему сеньору, мессиру Гастону де Беарну, который был в арьергарде, и были там столь растеряны испанцы, что граф Фуа гнал их до ворот Сент-Адриан[32] в Бискайе, и сам король Испании спрятался в аббатстве, и прикрылся одеждой монаха, иначе он был бы схвачен, и лишь немногие спаслись на кораблях. После этого граф де Фуа возвратился к монсеньору Гастону де Беарну, которому он стал очень мил и дорог, и это было вполне заслуженно, так как он спас его честь и сохранил страну Беарн, которая могла бы быть утеряна. Благодаря этому сражению, и тому разгрому, который граф де Фуа нанес испанцам, и пленению им сына и брата короля Испании, король заключил мир с сиром де Беарном на условиях, каких тот пожелал, и когда мессир Гастон де Беарн вернулся в Ортез, в присутствии всех баронов Фуа и Беарна, которые там были, он взял за руку своего сына, графа де Фуа и произнес следующее: милый сын мой, вы действительно мой сын, добрый, разумный и преданный, и вы сохранили навсегда мою честь, и честь страны. Граф д'Арманьяк, за которым замужем старшая из дочерей моих, отказал мне в помощи, когда в этом возникла великая нужда, и не пришел ни защищать, ни оберегать мое наследство, в котором у него была его доля. Я потому говорю, что была, потому что теперь он лишается всего, и вы унаследуете все земли Беарна, и я прошу, говорю и приказываю всем моим землякам и подданным, что бы они подтвердили и приняли моим наследником моего доброго сына де Фуа, которого я избрал. И все присутствующие ответили: Монсеньор, мы это сделаем охотно. Вот таким образом, благодаря мужеству, о котором я рассказал, прежние графы де Фуа стали графами и сеньорами страны Беарн, и носят их девиз и герб, и получают весь доход.

Но Эспен либо ошибался, либо просто обманывал Фруассара, говоря о старшинстве Маты над Маргаритой, и это далеко не единственная ошибка в рассказе хрониста. Marca не оставляет никакого сомнения в очередности рождения Маты. Решение Филиппа Красивого недвусмысленно называет ее третьей дочерью виконта де Беарна, tertio geritam[33]. Граф д'Арманьяк, в своей досаде, не довольствовался заявлением напрасных протестов. Он доверил защиту своих прав своей шпаге; он вверил решение Богу и вызвал своего противника на судебный поединок. Несмотря на разность в возрасте и кровное родство, вызов был принят, и поединок состоялся; Бернар, если верить рукописи[34], пристрастность которой не вызывает никакого сомнения, был уже на краю смерти, когда король Франции, который руководил поединком, бросил, по просьбе графа д’Артуа, свой жезл на арену и прекратил бой, оставив за собой решение этого дела. Несколько дней спустя, граф де Фуа настойчиво попросил и получил[35] от него подтверждение, в котором Филипп свидетельствовал, что его действия не имели своей целью опровержение прав кого-либо из противников. Это заявление не имело бы никакого смысла, если бы граф де Фуа имел перед своим племянником те преимущества, которые приписывает ему рукопись.

Гийеметта, самая младшая дочь Гастона, не приняла никакого участия в разногласиях старших сестер. Она уже владела землей Ривьер, которая досталась ей, вместе с несколькими другими доменами, как часть наследства матери; но ей понадобились двадцати тысячах морласских солей. Она позаимствовала их у короля Англии, и в залог этой суммы передала ему свою землю. Как только это соглашение было заключено[36], сенешаль Аквитании созвал в Кастельно суд Ривьера и первым принес клятву от имени своего хозяина в том, что будет соблюдать fors и кутюмы страны. Получив таким образом клятву их нового сеньора, Арно де Пейрюсс, приор Мобурге, Арно де Катрасиньо, су-приор Мадирана, Сантюль де Тронсан, Бернар, виконт де Ривьер, Гарси-Арно д’Антен, Журден де Канé, Гарси-Арно д’Антен[37], Гарси-Арно де Пюжоль, Пьер де Сен-Лари, Фортанер де Болá, Журден де Лафитоль и Бернар де Мон принесли ему оммаж на все время залога. Этот период был невелик. Через несколько месяцев после смерти отца, 28 августа, Гийеметта вышла замуж[38] за инфанта дона Педро Арагонского, брата короля Иакова II, и получила благодаря этому богатому браку сумму, которую ей предоставил король Эдуард. Тогда она попросила вернуть ей домены, отданные ею в залог, но когда она уже успешно вернула себе своих бывших вассалов, смерть похитила у нее ее супруга, с которым она не прожила и двух лет. Это несчастье отвратило ее от брака, и по примеру Констанс, своей старшей сестры, она обрекла себя на вечное вдовство.

Дом де Фуа, до этого мало значимый, расположившись высоко в горах, и увеличивающий свои земли только за счет испанских Пиренеев, теперь оказался во главе графских семей Гаскони. С ним начали искать союза. Журден V, сеньор де л’Иль-Журден, просил руки дочери Роже Бернара для своего сына, едва достигшего возрасте восьми лет, и ради этого брака он объявил его юридически дееспособным и передал ему все свои владения. Этот Журден был племянником Бертрана де Лиля, одного из наиболее заметных и богатых прелатов, которые занимали кафедру Тулузы; так он построил хоры собора с четырьмя окружающими его часовнями. Это дорогостоящее строительство не помешало ему явить напоследок щедрость, достойную скорее принца, чем епископа[39].

Журден IV, брат этого Бертрана, пережил его более, чем на три года, хотя le Père Anselme утверждает, что он умер раньше епископа Тулузы. Он пригласил францисканцев в л’Иль-Журден и выделил им место для строительства монастыря. Первым браком он был женат на Фэйдиде де Казобон, от которой у него, помимо преемника, были Энди, которая вышла замуж за Бертрана, сеньора де Комона, и Маргарита, жена Ги де Комменжа. После смерти Фэйдиды, Журден женился вторично на Вакезии де Монтейль-Адемар, вдове Пьера I, виконта де Лотрека. От этого брака родился Бертран, который получив ренту в восемьсот турских ливров, женился на Ассалиде де Бордо, и умер не достигнув двадцати пяти лет без потомства. Его наследство было разделено в 1304 г., и его вдова вторично вышла замуж в 1307 г. После Бертрана родились Жанна, жена Амальрика, виконта де Нарбонна, Тибюрж, дама де Пибрак, вышедшая замуж сначала за Готье дю Фоссá, сеньора де Брамебака, а затем за Бернара III, графа д’Астарака, но не имя детей от этих двух браков, она оставила Пибрак Бернару де Лиль-Журдену, своему племяннику; и, наконец, Госсерода, обвенчавшаяся в ноябре 1285 г. по доверенности, и в феврале следующего года - окончательно, с Этьеном Колонна, главой известной семьи этого имени в Романьи; в качестве приданного она получила владения своего отца в Калабрии и три тысячи черных турских солей.

Журден V, старший сын и наследник Журдена IV, находился в Италии, когда умер его отец[40]. Он попросил Жака де Болоня управлять своим графством во время своего отсутствия. Жак направил рыцарей Бертрана де Фодоа, Гийома-Гарсию де Пена, Адемара и Роже де Молеонов, и Бернара д'Азе, и поручил им принять оммаж от многочисленных вассалов сеньории л’Иль-Журден. Он уже владел от имени своей матери виконтством Кастийон и сеньорией Казобон, которую у него пытался оспорить граф д’Арманьяк. Как сеньор этих земель, он принес в 1280 г. оммаж королю Англии за земли Дюн, Пюимироль и часть Фюмеля в Ажене[41]. В раннем возрасте, по настоянию родителей, он склонялся к тому, чтобы постричься в каноники монастыря Сент-Этьенн в Тулузе. Он провел там несколько лет, не принимая, тем не менее, обета. Но, скучая по мирской жизни, он снял рясу и женился 15 декабря 1270 г. на Гийеметте де Дюрфор, даме де Клермон-Субиран. Но воспоминание о прошлом не покидало его. Он опасался, что все еще связан своим первым обязательством, хотя и не подтвержденного обетом, и чтобы успокоить свою совесть, он обратился к епископу Тулузы, своему дяде. Прелат велел рассмотреть это дело в 1278 г. Аббат Сен-Сернена, которому оно было поручено, заявил, после долгого и тщательного расследования, что Журден полностью свободен в своих поступках, и все его опасения не имеют под собой никакого основания[42].

Журден пожалел также и о том, что обещал своего сына дочери Роже-Бернара, и попытался заключить более выгодный брак. У Филиппы, виконтессы де Ломань, от Эли Талейрана VII, графа де Перигора, было только две дочери, Маркеза или Маркезия и Эрамбюрж. Вторая умерла еще в колыбели, а вскоре сошла в могилу и мать. На своем смертном одре она передала (4 апреля 1286 г.) своему мужу[43] виконтство Овиллар и несколько земель в Комменже, и признала что должна ему двадцать тысяч марок серебра, которые Эли Талейран передал ей в день их брака, и которые должны были оставаться у нее и ее наследников, если бы она пережила графа де Перигора. Несмотря на это дарение, достаточно спорное, дочь Филиппы становилась одной из самых богатых наследниц Гаскони, и Журден искал ее руки для своего сына; но граф де Фуа не захотел вернуть ему его слово; и, чтобы не подвергаться упреку в вероломстве и нарушении обещаний, граф де Лиль отказался от союза с Маркезой. Сама Маркеза имела склонность к монастырю. В 1294 г., в Тулузе, она была объявлена юридически дееспособной в присутствии Пьера де Феррьера и Гийома де Вийеля. Эли де Талейран подготовил акт, который незамедлительно был утвержден. 7 мая следующего года молодая виконтесса юридически подтвердила, с согласия Бернара де Ламота, своего опекуна, бывшего сенешаля Тулузы, и епископ Базá, дарение, сделанное Филиппой, ее матерью, Эли, ее отцу, и признала, что виконтство Ломань переходит к нему в уплату для двадцати тысяч марок серебра. Не имея возможности вернуть эту сумму, она навсегда передавала своему отцу все права, которыми она там владела, и сохранила за собой только Лашапель и Пупá. Теперь, освобожденная от всего земного, она приняла постриг в ордене Св. Клары, в одном из монастырей Перигё, и умерла там совсем молодой.

Тем временем дворянство Ломаня собралось в церкви Кастерá-Лекторуа (май 1294 г.). Там были Отон де Монто, сеньор Грамона, земли, переданной его отцу Симоном де Монфором, Сан-Гарси де Манá, сеньор д’Авензак, Арно де Прессак, Эли де Ломон, Готье дю Боск, Монтарсен де Кюкомон, Бернар де Серийяк, Отон де Боннефон, Пьер де Ломань, Бозон де Викмон, Бернар де Вивé, Готье д'Артигелонг, Арно Гийом де Мору, Барро дю Бузé, Пон де Лубан, Виталь де Монгайяр, Раймон де Сеганвиль, Бернар де Ламот, Жеро де Галар и Виталь дю Бруй. Ассамблея признала дарение Маркезы и принесла оммаж Эли.

Пока молодая виконтесса де Ломань, одержимая своей навязчивой идеей, которая довлела над ней с юных лет, освобождалась от своих богатых доменов, граф де Фуа выдал Мату, свою четвертую дочь, за Бернара, старшего сына Сантюля, графа д’Астарака. Отец с сыном прибыли в замок Ортез. Там, в присутствии Раймона, епископа Лескара, Гайяра, епископа Олерона, Арно де Навайя, Боэмона д’Астарака, Роже де Комменжа и Журдена де л’Иля, Сантюль объявил Бернара юридически дееспособным, и передал ему свое графство, оставив себе только земли Мирамон, Лабежан, Кастийон и Сен-Жан с рентой в двадцать тысяч черных турских (воскресенье перед Праздником всех святых 1294 г.). Роже Бернар дал своей дочери только шесть тысяч турских ливров. Брак заключили тотчас же, и на следующий день после Праздника всех святых Бернар заявил, что принял приданое своей молодой супруги, и выделил ей замок Монкассен в качестве вдовьей части.

Вскоре Сантюль пожалел о в том, что отказался от Астарака; он жаловался, что позволил ввести себя в заблуждение ласковыми уговорами, и пытался возвратить свое графство оружием; но в распрю между отцом и сыном вмешались друзья. Бернар добавил к землям, которыми уже владел Сантюль, замки Кастельно-Барбаран, Дюрбан и Павье, и еще одну ренту в две тысячи малых турских ливров. Это соглашение было подписано (август 1299 г.) в замке Кастельно-Барбаран, и свидетелями его были Отон де Ломань, сеньор де Фимаркон, Арно Отон де Ломань, аббат Кондома, Пьер д'Орбессан, Пьер де Монтагю, Гийом-Арно де Базордан, Бернар де Респайé, Адемар де Сен-Виктор, Бернар де Транкалеон и Фулько де Латур.

Еще до брака своего старшего сына, Журден V, граф де л’Иль, в 1287 г. решил женить Журдена, своего второго сына, на Катрине де Грайи, дочери Пьера де Грайи, виконта де Беножа. Но жених и невеста были совсем детьми. Поэтому брак был отложен. Он был заключен в Ажане, в конце 1299 г. Катрина принесла своему супругу все владения, которыми Талезия, ее мать, владела в нижней Гиени.

Бернар VII, граф де Комменж, всегда жил в прекрасных отношениях с домом де л’Иль-Журден. Епископ Бернар выбрал его одним из исполнителей своего завещания вместе с обоими Журденами, своим братом и племянником. Этот знак доверия не помешал Бернару начать борьбу во время его епископства с капитулом Тулузы. Он оспаривал у него город Ломбез. После жарких дебатов решили передать этот вопрос на рассмотрение арбитрам. Капитул, представленный Сикаром де Лабартом, аббатом Ломбеза, одним из его членов, предложил Юга де Маскарона, приора Мюрé, а граф выбрал Фора де Мона. Юг и Фор решили[44], что сюзеренитет и высшая юрисдикция города принадлежат исключительно капитулу; что его жители свободны от любых поборов по отношению к графу; что он не мог ничего покупать в Ломбезе, и что, если он будет вести личную войну, он не сможет войти туда с оружием, и граждане смогут присоединяться к нему для помощи только с разрешения аббата; что люди города и жители Саматана будут одинаково допущены к выполнению общественных процедур, отправлению правосудия и помолу на мельницах; что не только постановления аббата или его должностных лиц должны иметь преимущество перед постановлениями графа, но и выносить их он может в Саматане, но не Ломбезе; это решение было принято в конце февраля 1283 г., в присутствии Адоа де Сайá и еще нескольких сеньоров. Бернар обязывался получить подтверждение его сыном, а Сикар – капитулом, под угрозой штрафа в пятьсот марок серебра. Капитул дал свое подтверждение через несколько дней. Молодой граф де Комменж заставил дожидаться своего несколько дольше. Он подписал его только 10 апреля, в присутствии Арно де Моллера, Гийома Гарси де Бланкфора и Жана де Лабарта, рыцарей. Еще Бернар оспаривал у Арно д'Орнезан некоторые права, на которые тот претендовал на своей земле Сен-Бланкá. Наконец он предоставил их ему, сохранив за собой только сюзеренитет (1277 г.).

Под тяжестью своих лет и недугов, граф уже давно подумывал о том, чтобы оставить графство своему сыну, которого тоже звали Бернаром. Некоторые препятствий задержали выполнение этого намерения. Наконец он их преодолел, и 21 марта 1295 г. написал королю Франции, чтобы тот принял его сына для принесения оммажа[45]. Дата его смерти неизвестна. Она последовала вскоре после передачи земель, хотя некоторые авторы[46], обманутые именем Бернар, которое носил как отец, так и сын, отодвигают ее на 17 лет. Эта одинаковость имен вносит путаницу и в перечень детей этих двух поколений. Отцу приписывают тех, кто, скорее всего, был у его сына. Новый граф, упоминаемый обычно под именем Бернара VIII, к тому времени, когда он взял в свои руки управление Комменжем, был уже давно женат на Лоре де Монфор, дочери Филиппа де Монфора и Жанны де Леви. Вскоре Лора получила наследство от отца и матери, разделив их владения с Жаном и Элеонорой де Монфорами, своими братом и сестрой. Это наследство увеличило могущество Бернара VIII. Оно могло бы еще увеличиться. Жан, тесно связанный с королями Сицилии, умер в Италии, не оставив потомства, но Лора ушла из жизни еще раньше, и парижский парламент, вынося решение согласно кутюмам Франции, присудил все его домены Элеоноре, как единственной на тот момент живой сестре.